Потом он взглянул на меня и подошёл ближе. Присел передо мной, положив здоровую руку на плечо. – Понимаю, – говорит, – первый раз отнять чужую жизнь непросто. Но буду банален: мир жесток. А тот мир, в котором ты оказалась, жесток вдвойне. И к этому тебе придётся привыкать. Иначе не выживешь. Он немного пожевал губы, как бы размышляя. Лицо его находилось почти вплотную ко мне. В глубине кибернетического импланта (речь о визоре) что-то время от времени подмигивало красным, или это блики верхнего света такой эффект создавали, не знаю. Но рожа Грола, и так-то безобразная до ужаса, с этими бликами-всполохами выглядела особенно зловеще. – Вот это всё, – продолжил он, обведя протезом руки помещение, – была проверка. Твоя проверка. И ты её прошла. Считай, что твоё обучение только что официально началось. Во второй половине дня сам буду тренировать – лично! Цени! Ты девчонка, и курс для парней тебе не очень подойдёт, его корректировать придётся. Да и планы на тебя у меня особые. Учитель встал и прошелся по комнате от стены к стене, заложив руки за спину. Ножные протезы противно вжикали. – Итак! – начал он. Ну прямо не главарь организованной преступной группировки, а профессор-преподаватель в элитном вузе. – Правило номер раз, юный падаван. Если хочешь стать бойцом, убивай врага первой, иначе он убьёт тебя. Правило второе – не оставляй врага недобитым, потому что может сработать первое правило, в худшей своей интерпретации. И правило третье – уважай врага. Добив поверженного, ты не просто лишишь жизни, а облегчишь смерть, избавив его от никому не нужных мучений и лишней боли. Мучение и боль хороши только во время экспресс-допроса, но лишь как экстренная необходимость. В остальных случаях боль излишня. Воспринимай смерть Зака как возмездие. Это ведь он отнял честный выигрыш. А то, что выигрыш был действительно честный, ты только что ему наглядно доказала. К тому же он угрожал твоему другу смертью. Разве это не стоит наказания? Ну и ко всему прочему он поднял руку на моих людей. Никто не смеет этого делать. А кто посмеет, тот умрёт. Он посмел. Меня к тому моменту немного отпустило, и я смогла промямлить: – Н-н-но… он ведь всё видел. Сейчас сюда… – А-а! Вот что тебя ещё беспокоит? Не переживай, Цыпа. Помещение защищено. Тут его нейросеть глухая и слепая. Вернее, он-то все видел и слышал, а вот связи с глобальной сетью не имел. Так что никто не знает, где он и что с ним. И не узнают никогда. Надеюсь, тебе понятно, что трепать где попало языком не стоит? Киваю. Я, может, и не семи пядей во лбу была, но жизнь уже научила молчать в нужное время и нужном месте. – Ну, – Грол потёр ладони одну об другую, и протез правой неприятно зажужжал при этом, – теперь к подаркам. Мне, если честно, не до подарков было. Вот совсем не до них. Нервная дрожь колотила и мысли путались. Шутка ли? Я убила. Сама убила. От этого становилось страшно. Но, снова повторюсь, страшно не за себя. А просто страшно от осознания, что натворила. Ну да, меня вынудили, обманули. Но когда кого это оправдывало? А ещё сильно тошнило. И каждый новый взгляд на висящий, сочащийся тёмной кровью труп только усиливал рвотные позывы. Мне бы не смотреть туда, но глаза почему-то сами раз за разом возвращались к кровавому зрелищу. Ну и запах. Тяжёлый запах смерти. Она, смерть в смысле, оказывается, пахнет больше даже не кровью, хотя и ею тоже, но в основном мочой и дерьмом. Ведь при жизни мозг осуществляет контроль тела, если же контроль пропадает, то кишечник и мочевой пузырь, как правило, опорожняются сами по себе. Мерзость, короче. Однако остальных присутствующих атмосфера, похоже, мало заботила. Ден ухмылялся, глядя, как я борюсь с тошнотой, а Учитель изображал доброго фокусника, достающего кроликов из шляпы. – Во-первых, Цыпа, этот позывной теперь закрепляется за тобой на постоянной основе. Заслужила. Во-вторых, за выполнение работы по ликвидации врага я своим людям плачу, а ты мой человек. Правда, ты выполнила только последнюю часть этой работы, всё остальное сделали за тебя. Но лиха беда начало. Во всяком случае, свою долю ты получишь, исходя из участия. В-третьих, Зак любезно поделился своими личными накоплениями, – Грол оскалился, – они ведь ему больше не нужны, верно? Так вот, получишь назад свой честный выигрыш, не по понятиям отобранный. Теперь наконец сможешь побаловать себя шоколадом. Шнырь ведь его для тебя хотел купить? Но и это ещё не всё. Загляни за спину Заку. Чего?! Да мне даже смотреть на него тошно. Не хочу к нему идти. Так ещё воняет же. Что бы там ни лежало, пусть там и остаётся, мне его не надо. – Цыпа! – на этот раз голос утратил добродушие циркового фокусника. – Иди и посмотри! Вот теперь понятно. Уже не просьба доброго дедушки, а приказ старшего, которому дозволено решать. Решать, кому жить, кому умереть. Пришлось идти и делать, что велено. А как иначе? Можно, конечно, ослушаться, уйти в отказ. Ну убьёт, или сначала помучает и только потом убьёт. Итог известен и не страшит. Но мне-то желательно выжить. Выжить, чтобы узнать, кто убил родителей. Эта мысль последнее время покоя не даёт. КТО и ЗАЧЕМ? То есть появилась цель. И ради достижения цели я вынуждена играть по чужим правилам. И главное в этой игре – не проиграть, как бы по-дурацки это ни звучало. В общем, пошла и заглянула. Однако, не зная, что искать и где, не сразу сообразила, куда смотреть. С минуту тупо пялилась на стену, потом на пол – ни хрена. Запах рядом с трупом даже моё почти полностью выжженное обоняние раздражал до слезящихся глаз, потому дышать старалась пореже. Уж больно запах густой и липкий, что называется, хоть на хлеб намазывай… Только подумала о хлебе, как резкий спазм желудка вытолкнул наружу содержимое оного. Таки не удержала контроль. Полоскало меня знатно. Рвало, пока было чем, далее чистая желчь пошла. Но, как ни странно, стало легче. Немного, но всё же. И только разогнувшись после длительной рвоты, я уткнулась глазами в предмет, висящий на спине самого трупа. Впервые увидела нечто подобное и даже не понимала, что это такое. Но, видимо, то, что надо держать в руке. Потому что снизу продолговатого предмета явно угадывается рукоять. Большая такая, не для моих куриных лапок, однако, несомненно, рукоять. – Нашла? Киваю в ответ. – Тогда, если закончила пачкать и так испачканный пол, снимай его и неси сюда. Мы специально не стали сразу забирать. Это твой первый трофей будет, а значит, и снять должна сама. Да ты не бойся! Он уже не кусается. Гы-ы-ы. Да он что, издевается?! Прикасаться к мёртвому Заку не хотелось ещё сильнее, чем перед этим идти к нему. Но теперь-то я точно понимала, что Грол не умеет просить, и даже если приказ выглядит как просьба, он ею не является от слова совсем. Учитель сказал – остальные с низкого старта выполняют. Такие дела. И ещё поняла в тот момент, что, сказав про проверку – мол, прошла, – он сильно лукавил. Ничего ещё не закончилось. И когда закончится, неизвестно. Впрочем, почему это неизвестно? Когда он сам решит, тогда и закончится. И вдруг накатила злость. Злилась, естественно, на Учителя. За что он так со мной? Кто дал такое право? Я и только я могу распоряжаться своей жизнью, а не какой-то там урод, напичканный кибернетическими имплантами сверх меры. Правда, моё выживание временно зависит именно от него, но я выберусь. Вырвусь отсюда. Но прежде возьму всё и по максимуму. Всё, до чего смогу дотянуться и что поможет в жизни. Надо только вырасти и научиться хорошо драться. Всё это я думала, залезая на конструкцию, чтобы добраться до хитрой перевязи, удерживающей непонятный предмет на спине трупа. Как ни старалась, но коснуться его пришлось, и не раз. Тем не менее с поставленной задачей справилась. Все ремешки отстёгнуты. Слезаю на пол и, подойдя к учителю, протягиваю… – Не надо, – ухмыльнулся мучитель безгубым ртом, и не подумав прикасаться к предмету. – Я ж говорю: твой трофей. А трофеи для воина – святое. Знаешь, что это такое? Откуда бы мне знать? Мотаю головой. – Это старый штык-нож. Очень старый, ему лет двести примерно. Правда, он мало похож собственно на штык, да и на привычный нож тоже. Тем не менее именно эту функцию он когда-то выполнял. В былые времена и мне приходилось очень часто пользоваться таким. Вещь, можно сказать, раритетная и вполне коллекционная. Сейчас таких уже и не найти, наверно. Оставил бы себе как память о старых деньках, но тебе он пригодится больше. Да, старый, но поверь, работает как новый. Интересно, откуда он к Заку попал? На последний вопрос ответа не требовалось, и я молчала, продолжая держать оружие на вытянутой руке: собиралась ведь отдать. Грол оглянулся на мёртвого Зака, как бы предлагая ему ответить. Но тот ожидаемо промолчал – по понятным причинам. – Эх! – вздохнул Грол. – Жаль, забыли спросить по запарке, но чего уж теперь? Нож твой. Видишь, возле гарды, с левой стороны, кнопка. Вот про гарду я вообще не поняла, потому что впервые услышала. Но честно попыталась сообразить. Это оказалось не так сложно. Рукоять интуитивно понятна, и как за неё браться, думать не надо. А когда взялась, под большим пальцем нашлась та самая кнопка. Хотя это я погорячилась, говоря, что под ним, под пальцем в смысле. Для моей руки та рукоятка казалась громадной, и большой палец тупо не доставал. Это позже я узнала, что нож предназначен для работы в боевом пустотном скафандре, и вот для его перчаток в самый раз. Но даже несмотря на размеры и слишком большой вес для восьмилетнего ребёнка, надо признать, оружие лежало в руке приятно. Лежало и внушало – внушало силу, которую могло обеспечить. Понятно, силу не в прямом смысле, а всего лишь как преимущество вооружённого человека над невооружённым. Но тем не менее. – Нажми и потяни ножны в одну сторону, а рукоять – в другую. Нажала и потянула, как сказали. – Смотри осторожней! – резко как-то предупредил Грол. – Делай медленно, на всякий случай. Клинок для тебя пока великоват, да и струна даже в неактивном состоянии режет будь здоров. Не спеша тяну. Вот он тоже молодец: не мог предупредить об опасности сразу? Чего орать-то под руку, когда уже начала делать? Ей-богу, чуть не выронила оружие с перепугу. В общем, как сказали, медленно тяну, а нож все не кончается, тянется и тянется, что, собственно, неудивительно для посвящённых. Сколько там во мне тогда росту было и длины рук? Кто б померил. Наверно, поэтому оружие мечом сказочным показалось. Ещё бы! Общая длина почти полметра. Оно и понятно. Расчёт на рослый контингент в боевой броне, которая тоже серьёзно габаритов добавляет человеку. Так что для такого бойца длина клинка тридцать сантиметров и рукояти пятнадцать огромной совсем не кажется. – Теперь, – продолжал меж тем командовать Учитель, – почувствуй под пальцами, указательным и средним, такую клавишу. Чувствуешь? Киваю молча: ну да, есть такая. – Жми. Пытаюсь выполнить задание, но ничего не выходит: либо заклинило, либо клавиша сильно тугая для моих невеликих силёнок. – Хм, не выходит? Молчу. Что ему ответить, если и так всё видно? Но всё равно продолжаю жать что было мочи. – Ладно, добавим к тренировкам ещё и эспандер… Договорить он не успел, потому что у меня таки получилось. Клавиша сдвинулась и вошла в рукоять. Клинок мелко завибрировал, но в общем-то мало что изменилось. А-а, нет, соврала, изменилось. Кроме едва заметной вибрации чувствовалось некоторое сопротивление, которое оказывал сам нож. Немного подвигала рукой туда-сюда ради проверки. Ну, точно. Есть заметное сопротивление. Выглядит оружие грозно, но, судя по его поведению в руке, кидаться им смысла нет. Так-то я уже на личном опыте убедилась, что при должной тренировке можно научиться метать абсолютно любые предметы. Это несложно на самом деле. На тот момент я занималась этим всего ничего, но без труда уже могла определять, едва взяв что-то в руки, как это надо кинуть, чтобы оно воткнулось в цель. Естественно, я говорю о всевозможных острых предметах. Например, носовой платок метнуть и воткнуть при всём желании не получится. Это ведь понятно? Так вот, этого монстра тоже не выйдет бросить. Вернее, кинуть-то можно, почему ж нет, только фиг угадаешь, как он поведёт себя в воздухе. И дело, скорее всего, как раз во всех вращающихся частях, позволяющих двигаться режущему элементу. Собственно, Грол тут же подтвердил мои интуитивные догадки. – Что чувствуешь? – спросил он. – Метать не получится, – отвечаю. – Браво, Цыпа! Ты сегодня прямо услада для стариковских глаз, и голова неплохо соображает. Верно, оружие предназначено для рукопашного боя или как штык. Ибо главное его достоинство – в режущих характеристиках. А некоторый гироскопический эффект экзоскелет боевого скафандра полностью сводит в ноль. Вот что он сказал? Для меня тогда все эти термины ровным счётом ничего не значили. «Гироскопический эффект», «экзоскелет» – ни хрена не понятно. Но на всякий случай запоминаю. – Но метать да, не получится, – меж тем продолжал свою лекцию Учитель. – Да этого и не надо. Как пользоваться им в рукопашной, я тебя научу. А пока, чтобы оценить своё оружие, нужно его опробовать. Ты как, не против? И снова я понимаю, что начинается очередной этап моей проверки. Пока, правда, не дошло, в чём она будет заключаться, но задницей чую неприятности. Потому что последний вопрос хоть и прозвучал мягко, но… Помните? Учитель сказал – выполнять требуется бегом. Интерпретировать его просьбы или вопросы иначе строго противопоказано. Однако и прямого указания до сих пор не прозвучало. Потому просто стою. С ужасом жду новых вводных, и они не заставляют себя ждать. – Зак – парень крупный. Целиком его тащить сложно будет. Да и заметно. Ты ведь не хочешь, чтобы нас поймали? Мотаю головой: ясен перец, не хочу. – Так вот, надо бы его уменьшить для компактности. Понимаешь? Заодно оружие проверишь, чтобы оценить возможности. Тупо пялюсь. Не понимаю просто: чего от меня хотят? Как его уменьшить? В общем, мозг впал в ступор. – Надо снять тело, – посыпались уточнения, – отсечь руки, ноги и голову… – Бу-э-э-э! – меня стошнило прямо на ноги Учителя. Хорошо успела согнуться. Иначе б прямо в лицо… в харю его мерзкую прилетело. И вроде бы уже выгрузила недавний обед более чем полностью, а вот поди ж ты. Оказывается, был ещё порох… вернее, блевотин в блевотницах. Извините за мой французский, но тот момент не заслуживал цветистых оборотов речи – одни междометия и нецензурщину. Короче, не стану подробно расписывать процесс «уменьшения» природных габаритов бедолаги Зака. Скажу только, что настолько мерзкого дела за всю свою жизнь более не делала. Впоследствии убивать приходилось много: когда по приказу, когда защищаясь. Однако же кромсать труп, расчленяя его на отдельные куски, более не доводилось. Впрочем, эффект от кровавой проверки тоже, несомненно, был. Не знаю, его ли добивался Грол, заставляя меня творить непотребство, или чего-то другого, мне неведомого, тем не менее крови с тех пор не боюсь. Что такое кровь? Просто жидкость красного цвета, и бояться её после того, что уделалась тогда с ног до головы, словно искупалась, смысла нет. Ну а что вы хотели? Отказаться возможности, как обычно, не имелось. Там вопрос стоял: либо я разделаю Зака на куски, либо Грол меня на фарш пустит. Понятно, что я выбрала себя. Делала очень неумело, отсюда и результат. Но нож показал себя в этом деле с исключительно хорошей стороны. Я оценила. Он словно не замечал препятствий, для него даже кости не помеха, их словно бы нет. Просто режет, и всё. – И снова браво, Цыпа! – продолжал наигранно восхищаться моими действиями Грол. Даже театрально изобразил аплодисменты, вжикая своим мерзопакостным протезом. – Не перестаёшь меня удивлять. Если и дальше станешь так же точно выполнять мои распоряжения, какими бы они ни были, мы сработаемся. Деньгами не обижу. Сможешь даже внешность со временем вернуть. – Его пасть растянулась в мерзкой жабьей улыбке. – Может, даже женюсь ещё на тебе. А, Цыпа? Как считаешь, выйдет из меня жених? Да лучше я сама себя на куски порежу, как того Зака! Нет уж! На фиг, на фиг! Если в конце корячится перспектива выйти замуж за эту тварь, лучше уж оставаться уродиной. Вслух я, конечно же, ничего не сказала.