Внезапно я чувствую каждое биение пульса. — Да. Приступы стали серьезнее. Я все больше и больше… одержим своей женой. Кажется, я не могу остановиться. Сейчас ей двадцать четыре года, и… она повзрослела. Это преследует меня. Ее тело и дух. Все в ней становится лучше и лучше с каждым годом. Мне не нравится выпускать ее из поля зрения. Мне не нравится, когда она ходит по магазинам или в парк одна, потому что на нее глазеют мужики. Они смотрят на мою жену. Она — счастье, которое мужчины ищут всю свою жизнь, и они хотят ее. Они хотят того, что принадлежит мне. — Итак, ты преследуешь ее. Ты… удерживаешь этих мужчин. И она понятия не имеет. — Им повезло, что я не убил их, — рычу сквозь зубы. В горле слишком сухо, чтобы глотать. — Может дойти до этого. Вы должны понять, что с каждым годом она становится лучше и лучше, хотя с самого начала она была чертовым ангелом. — Я провожу руками по лицу. — Я думаю о ней каждую минуту своей жизни. — О чем именно ты думаешь? — Хочу трахать ее, отдаваясь с головой. Хочу жениться на ней снова. Я думаю о нас перед алтарем и вспоминаю, как она произносила обеты, снова и снова. — Сейчас я тяжело дышу, моя грудь вздымается. — А что, если она бросит меня? — У тебя есть основания полагать, что Синди тебя бросит? — Нет, но она ангел, а я — животное. Люди смотрят на меня совсем по другой причине. Когда я приехал в Новый Орлеан, то отвез Синди обратно в ее крохотную квартирку, и мы не вставали с постели три недели. Только, чтобы принять душ или поесть. Я держал ее подо мной — на спине и коленях, ее крики эхом отдавались от стен, пока я не заметил, что ее кожа начала терять сияние. Я был в ужасе от самого себя — и так не оправился от этого. Вот почему она покинула буровую установку. Удерживая ее от солнца, я сделал то, чего она боялась. Я причинил вред единственному человеку, которого когда-либо полюбил. Я сразу же вывел ее на улицу. В сад. Под крышу. На пляж. В места, где мне было некомфортно. Но когда она взяла меня за руку, все стало хорошо. И со временем я привык находиться на улице, в ресторане или магазине. Я снова привык быть среди живых. Она меня реанимировала. Она подарила мне новую жизнь. Синди продала установку, и мы использовали эти деньги для развития бизнеса по ландшафтному дизайну, купили инструменты, оборудование и рекламу. Мы добавили в ее бизнес новый компонент. Я занимаюсь строительством. Строю решетки, скамейки и беседки. У нас есть склад, где мы выращиваем растения и цветы, и там же я храню строительные материалы. На прошлой неделе наш штат сотрудников достиг сорока человек, и мы процветаем. Наша жизнь идеальна. Но не я. Я не могу позволить Синди работать, если не буду преследовать ее. Я должен быть там. Я должен охранять ее. Приходится держать гребаных стервятников подальше от того, что принадлежит мне. Я должен убедиться, что делаю все, что в моих силах, чтобы она была счастлива и не пыталась уйти. Так что я больше не буду душить ее. — Она ушла однажды, — хриплю я. — На буровой установке. Она могла бы сделать это снова, если бы знала… — Это было особое обстоятельство, Бутч. С дрожащим вздохом я встаю, мое сердце сжимается и бешено колотится. — Она слишком идеальна для меня. Она это поймет. И однажды я проснусь, а ее уже не будет. Тобиас долго молчит Молчит так долго, что я выгибаю бровь, глядя на него. — Что? Он колеблется. — Это противоречит моим принципам. Честно говоря, это против моей клятвы. Но, черт возьми, я стар и все равно скоро уйду на пенсию. У меня есть способ решить эту проблему, и я собираюсь это сделать. Со стоном он встает со стула и ковыляет к столу, доставая из верхнего ящика магнитофон. Положил его и палец на кнопку воспроизведения. — Как ты знаешь, у меня проходят сеансы с вашей женой. Не часто. Несколько раз, чтобы убедиться, что она хорошо справляется с твоими воспоминаниями и кошмарами. — Поскольку тебе не часто снятся сны, я видел ее гораздо реже. Я едва слышу его из-за учащенного пульса. — Ее сеанс на этой пленке? — Да. Внутреннее желание услышать ее настолько непреодолимо, что мне приходится сесть. — Пожалуйста. Тобиас вздыхает. Кивает. И нажимает на воспроизведение. Сладкий голос Синди наполняет комнату. — Нормально ли быть одержимой своим мужем? — Запись потрескивает, когда она хрипло смеется. Наступает долгая пауза. Затем: — Иногда мне приходится заставлять себя дать ему передышку. Я всегда обнимаю его или целую, когда он пытается работать. Не хочу быть навязчивой, но… — Она выдыхает. — Он такой красивый и трудолюбивый, и он любит наших детей… Я влюбляюсь в него все больше и больше каждый день. Каждый год. И я не знаю, чем это закончится. Мне даже не нравится, что он куда-то ходит без меня, потому что эти женщины… они смотрят. В ее голосе звучит негодование, когда она говорит, но он мой. Я… увлечена. Бесконечно. Моим мужем. Тобиас останавливает запись. Мое сердце готово выскочить из гребаной груди. У меня кружится голова. Все расплывается. Знание, что она чувствует хоть каплю ревности и так же одержима — это великолепно, поразительно и захватывает дух. Я не могу в это поверить. Я не могу в это поверить. — Мне пора, — хрипло говорю я, вскакивая на ноги и выбегая из кабинета под понимающий смешок Тобиаса. Дорога домой проходит в тумане. Я ничего не вижу. Ни машин, ни людей, ни деревьев. Осталось только добраться домой к жене. Я раз за разом проигрываю запись в голове, удивляясь и радуясь. Благодаря Бога. Я не одинок в этой дикой любви, которая растет безостановочно. Она здесь, со мной. Когда я вхожу в дом, Али и Джек выбегают из гостиной, и я поднимаю их в воздух, прижимая к груди. Позволяя младшей дочери погладить меня по лицу грязными, покрытыми крошками, руками. — Папа дома. — Уже? — раздается голос Синди. — Так рано? Она выглядывает из-за угла прихожей, и я вижу это. Прямо перед тем, как она маскирует свои черты лица. Я вижу похоть. Я вижу, как она жаждет меня, хочет каждый дюйм меня, внутри и снаружи, принадлежащий ей. На ее щеках появляется румянец, и она старается сохранить ровное дыхание. Боже мой. Это правда? Как я все это время не видел, что мы боремся с одной и той же болезнью? Мы никогда не скрывали, что любим друг друга. Мы говорим это и показываем при каждой возможности, но это глубже. Очень глубоко. Синди появляется в поле зрения, и у меня перехватывает дыхание. Для нашего свидания она уже одета в крошечное черное коктейльное платье и туфли на каблуках. — Твоя мама здесь? Она кивает. — В гостиной. Я целую детей в темечко, не сводя глаз с их мамы. — Идите к бабушке. Мне нужно поговорить с мамой наверху. Али и Джек убегают, как только я ставлю их на пол. И я не теряю ни секунды. Я делаю шаг вперед, хватаю на руки удивленную жену и поднимаюсь по двум ступенькам за раз.