— Ты оставила меня. Бросаюсь к Бутчу в ноги, обхватывая руками его лодыжки. Придвигаю свое тело как можно ближе. — Я старалась поступать правильно. — Находиться вдали друг от друга — неправильно, Синди, — надломлено хрипит Бутч. — Это так чертовски неправильно. Я думал, что умер, когда был в плену. Но я был неправ. Я умер, когда ты улетела. Я сейчас мертв. — Нет, нет, ты не мертв. Не говори так. — Шепчу я. — Как ты нашел меня? — Я нашел визитку адвоката в офисе наверху. Несколько угроз, и он пошел встречу. Он дал твой адрес, и я пошел туда и нашел твою записную книжку. Знал, что найду тебя здесь. Но, Синди, мне нечего было делать, и я бы тебя выследил. Я бы нашел тебя, несмотря ни на что, и всегда и везде найду тебя. Пойми это. Когда я скольжу взглядом по его телу, его зубы снова сжимаются, а он подхватывает меня подмышки и перебрасывает через широкое плечо. — Боже. Ты сошла с ума, — рычит он. — Где мы можем трахнуться? Слава Богу. Мои нервные окончания обостряются, тело чувствует, что вот-вот достигнет освобождения. — Я не знаю. Я даже не знаю, где я — трусь ртом о его обнаженную спину, мои руки скользят по его мышцам, отчаянно пытаясь почувствовать грубую текстуру. — Я не могу думать ни о чем, кроме тебя. Не могу. Не могу. Он перемещает нас в глубокий дверной проем, благодаря которому мы частично скрываемся из виду. Затем стаскивает меня с плеча и сразу прижимает меня к стене, обхватывает ноги вокруг своих бедер и с ревом врезается мне в шею. — Ты не можешь думать ни о чем кроме меня, малышка? Хорошо. Это хорошо. Он берет джинсовые шорты и срывает их с моего тела. Следующими слетают мои трусики и падают на землю, разорванными в клочьях. — На этой земле нет уголка, где я не буду преследовать тебя, если ты снова сбежишь. Ты меня понимаешь? Ты осознаешь лишь малую часть моей одержимости. Только представь, она бесконечно увеличивается. Только так ты поймешь, где я нахожусь, детка. Никогда больше не убегай от меня. — Он утыкается лицом мне в шею и хрипло ревет. — Пожалуйста. Инстинкт требует кричать, что я больше никогда не уйду. Однако он оставил буровую установку по другой причине, не так ли? — Но… ты в порядке? В открытом пространстве? Я не хотела отнимать у тебя дом. Я не могла украсть место, где ты чувствуешь себя в безопасности. Я тебя люблю. — Ты — место, где я чувствую себя в безопасности. — Выдыхает Бутч в ухо. — Мне нужно быть там, где ты чувствуешь себя в безопасности, Синди. Позволь мне остаться. Позволь мне любить тебя. Потому что, Господи, я чертовски сильно тебя люблю. Твоя записка… — Он вытаскивает ее из кармана и швыряет о стену. — Сохрани буровую установку. Сохрани мое сердце. С любовью, Синди. — Ты пыталась меня уничтожить? — Нет. Нет. Прижавшись лбом к моему, он протягивает руку между нами и расстегивает молнию на штанах, приближаю эрекцию к моим складочкам и проводит вверх-вниз по влажности, вытягивая из меня сдавленный стон. — Ты пожертвовала ради меня тем, что хочешь. Что тебе нужно. Ради меня. Ты думала, что я позволю тебе это сделать? — Он царапает зубами мою щеку. — Ты можешь быть беременна нашим ребенком. Нет. Ты уже. Мы оба знаем, что с таким большим членом не может быть иначе. Ты открылась для меня, и эта тугая киска умоляла о сперме. И потом ты сбегаешь…? Нееет. Одним длинным толчком он входит в меня, и оргазм, которого я добивалась, пронзает мои мышцы, превращая меня в трясущуюся массу, способную только на бред. — Ты думал, что я предпочту жить в одиночестве и темноте, чем при свете с чертовым ангелом? — Он смотрит мне в глаза, медленно входя и выходя из меня. — У меня в голове монстры, Синди. У меня есть страхи. Но мой страх номер один — потерять тебя снова. Все остальное — далекое неважно. Это вызов — сложно сосредоточиться и поддержать важный разговор, когда он прикасается к особой точке внутри меня. А ствол его члена снова-снова, и снова потирает мой опухший, чувствительный клитор. Он поступил так смело, придя сюда, оставив установку спустя пять долгих лет. Поэтому я пробиваюсь сквозь наваждение и нахожу слова, которые его успокоят. — Если ты хочешь жить при свете, я помогу тебе победить демонов, — шепчу я от всего сердца. — Мы не будем просто прятать их, мы убьем их. Он с облегчением наваливается на меня, его бедра нетерпеливо вздрагивают. — Вместе. Да. Мы вместе, Синди. Его всепоглощающий поцелуй дикий и выворачивает меня наизнанку. Заставляет мою кровь циркулировать быстрее, а грудь сжиматься. — Теперь мы вместе навсегда. Скажи это. — Вместе навсегда. Он грубо толкается в меня, его рука поднимается и сжимает мое горло. — Моя. — Твоя. Мое сердце принимает эти слова с радостью. — Вся твоя. Бутч занимается со мной грубой, животной любовью, средь бела дня, и мы не ведем себя тихо. Наши стоны и мольбы эхом раздаются внутри, кожа шлепается при соприкосновении. Он здесь. Он пришел за мной. И мне больше никогда не придется его отпускать. Это осознание вызывает у меня волнение, я прижимаюсь к нему еще сильнее, хочу долгих и голодных поцелуев. — Кончи в меня посильнее, Папочка, — хнычу я, облизывая уголок его губ. — Оплодотвори меня снова. Просто, чтобы быть уверенным. Один прерывистый стон, затем глубокий толчок, и Бутч замирает, затем начинает трястись, его жидкое тепло наполняет меня большими струями, нижняя часть его тела покачивается при каждой волне, наши сердца бьются в такт. — Я люблю тебя, — выдыхает он, входя последний раз с достаточной силой, чтобы заставить меня вскрикнуть. — Я люблю тебя, Синди. Моя Синди. Сонно, я целую его потный подбородок, и он крепко обнимает меня, физически обещая никогда не отпускать. — Я люблю тебя, Бутч. Мой Бутч. Эпилог Бутч Пять лет спустя Я сижу в кабинете моего терапевта Тобиаса, положив руку на спинку дивана. На столе тихо тикают часы. Наш сеанс почти закончился, и мне не терпится вернуться домой. Мать Синди останется с детьми на ночь, а я поведу жену на свидание. Из-за нашего процветающего ландшафтного бизнеса и двум детям, Али и Джеку, моя жена очень много трудилась в последнее время, и я очень хочу ее вознаградить. Я забронировал столик в отдельном зале ее любимого ресторана и планирую усадить к себе на колени и кормить каждым кусочком, чтобы ей не пришлось шевелить и пальцем. — Мучали кошмары в последнее время? — спрашивает Тобиас. — Не в последнее время, — отвечаю я, ерзая на диване. — Она держит их на расстоянии. Произнося это, я чувствую Синди в своих объятиях. Чувствую равномерность дыхания у моего горла, пока она спит. Ее нежное, обнаженное тело прижималось к моему, ее покрасневшая киска была влажной от моего семени. Она доверяет мне, даже после кошмаров. Даже после того, как я сотни раз просыпался на ней, крича и думая, что мы находимся в пустыне за океаном. Несмотря на это, она каждую ночь прижимается ко мне, а ее доверие непоколебимо. Никаких страхов, никаких сомнений. Вот почему сны прекратились. Теперь у меня фантастическая жизнь. Невероятные дети, дом, работа, где я работаю руками и провожу время с женой. Я доверяю ей. Мечты, воспоминания и боль… у них не было ни единого шанса против того, что у нас есть. Любовь исцелила меня. — Ах да, Синди, — усмехается Тобиас, почесывая седую бровь. — Иногда мне кажется, что большая часть наших сеансов посвящена разговорам о ней. — Она — мой мир. — Итак, ты упомянул. — Он улыбается и снова обращается к своему блокноту. — У тебя все еще есть… приступы? Тяжелый ком поднимается у меня в горле, пальцы сжимаются на спинке дивана. — Да. Тобиас складывает пальцы перед губами. — Поговори об этом.