Что все равно б поймал меня… – Неплохо. Хотя я не очень разбираюсь. А Никита говорил на встрече, что хочет посетить тот остров, который он описал? – Нет, не слышала. Мы больше о его творчестве разговаривали, о планах. – И какие у него планы были? – Он говорил, что устал быть поэтическим шутом. – Почему шутом? – Он много выступал в разных аудиториях, читал лекции в вузах России и за рубежом – все это изматывает и забирает творческую энергию. А писать стал мало. – Ничего подозрительного вы в его поведении не заметили? Может, вел себя как-то странно, о смерти говорил своей, что жить надоело? – Да нет, что вы. Настроение у него было хорошее. И ничего особенного в его поведении я не заметила. Может, были немного грустными глаза, но я это расценила как усталость. Все же шесть часов лететь из Москвы. – А почему он родственников не пригласил на встречу? Он с ними конфликтовал? – У него нет родственников в нашем городе. Его родители приехали в Иркутск по комсомольской путевке строить Иркутскую ГЭС. А когда он поступил в институт, вернулись на свою родину в Воронежскую область и там умерли. – Понятно. А почему он написал, что остров быстро покорился? Ведь на самом деле, как я понял, он с того острова упал в воду и вернулся на тот же остров? Ведь он написал неправду? – Но ведь он и не имел целью описать то, что произошло. Он создал литературный образ. Да и как вы себе представляете, он смог бы это объяснить? Ему бы просто не поверили. В лучшем случае его признали бы нездоровым мальчиком, и о карьере поэта можно было бы забыть. – Да, наверное. Вы никуда не собираетесь уехать в ближайшее время? – Нет. Разве что на дачу. Но я там не ночую, так что меня всегда найдете. В начале разговора Юлия была похожа на серую мышь с длинным носом и маленькими глазами. Но потом глаза ее засветились, и улыбка прибавила ей обаяния. Голос был тихим, даже, можно сказать, вкрадчивым, речь неторопливой. – Когда вы в последний раз виделись с Никитой Смолиным? – спросил Краснощеков, рассматривая Юлию. – Когда он прилетел, в ресторане. – А после этого вы не встречались? – Нет. – Вы тоже поклонница его стихов? – А как же иначе? Но вы ведь не об искусстве пришли поговорить со мной? – Это точно. Я мало разбираюсь в поэзии. Скажите, вам не показался на встрече Никита странным? Вы знали, что они с Балдановым собирались поехать на рыбалку? – Да, они договорились в ресторане. – А то, что Смолин хотел отыскать остров, вы знали? Тот, про который писал? – Нет. Хотя и не удивилась, если бы он захотел это сделать. Он оказался для него судьбоносным. И всю жизнь был в его сердце. У каждого человека бывают случаи, когда он попадает в сложную ситуацию. Потом проходит время, и эти жизненные эпизоды забываются. А Никита запомнил и написал стихотворение, которое изменило всю его жизнь, и не только его. – Вы хотите сказать, и вашу тоже? – Да, вы правильно предположили. И мою тоже. – Скажите, а девочка, которая у вас родилась после окончания школы, не его ребенок? – Нет, – неуверенно возразила Юлия. – Хотя… теперь уже нет смысла скрывать. Да, это его дочь. – А он знал об этом? – Нет, я не хотела, чтобы он узнал. Он очень талантливый человек, но одновременно очень порядочный. Если бы он узнал, то, возможно, не поехал бы в Москву. Ребенок без отца – это банальная, широко распространенная ситуация, а талант на земле рождается редко. Он должен жить ради всех людей. Я счастлива тем, что мой ребенок от него. Больше мне ничего не надо. – Вы так любили его? – Да, и любила, и люблю. Мы сохранили с ним добрые дружеские отношения, постоянно переписывались, так что я ощущала всегда, что он рядом. – Скажите, почему он решил обязательно найти остров? – Не знаю. В последнее время он испытывал определенные трудности в творчестве. Наверное, хотел вернуться к истокам своего вдохновения. Хотя я не утверждаю, это лишь мое предположение. – Не мог кто-нибудь в ресторане ему рассказать о том, что ваша дочь – его ребенок? Может, это его расстроило или, наоборот, взбудоражило? – Не думаю. Никто не знал об этом, даже моя мама, хотя я призналась не так давно Галине Федоровне. – А она не могла ему рассказать? – Нет, не могла. Она очень хороший человек и мне как вторая мама. – Какие отношения у Смолина были с Балдановым? Не могли они поругаться на рыбалке? Не мог Балданов причинить вред Никите, например столкнуть его с лодки или что-нибудь другое сделать? – Нет, что вы. Они были друзьями. Все, кто угодно, но только не Леня, это точно! – А как вы считаете, куда мог деться Никита? – Не знаю. Это такая же загадка, как та, как он спасся, будучи ребенком. – Спасибо. Вы никуда не уезжаете из города? Возможно, вы нам еще понадобитесь. Опрос друзей Смолина не принес ничего утешительного. Краснощеков решил, что необходимо опросить родственников и друзей Никиты в Москве. Руководство легко согласилось на его командировку. Смолин жил в новостройке недалеко от метро «Кожуховская». Жена, миловидная женщина, на вид лет тридцати пяти, с заплаканными глазами и яркой помадой на губах, дружелюбно встретила Краснощекова. Проводила в просторную кухню, предложила чай. – Когда мне сообщили, что Никита потерялся, я подумала, что это очередной его выкрутас. Он и раньше иногда терялся на несколько дней. Знаете, его известность порождала шлейф поклонниц, которые хотели не только обладать его творчеством, но и им самим. Вначале я постоянно бесилась, но потом пришла к выводу, что с этим ничего не поделать, и смирилась. Тем более что он всегда возвращался ко мне, горько сожалея о содеянном. Главное, вовремя остановиться. А он это всегда делал. – А в последнее время вы не замечали, что он изменился, может, в мелочах? Например, стал рассеянным, неактивным, может, даже депрессивным. Он не высказывал желания покончить с собой? – Да, настроение его было не самым лучшим в последнее время. Вообще, переменчивость настроения для творческих людей – это норма. Они должны страдать, чтобы творить. У него и раньше были периоды, когда он не мог писать. Но сейчас он затянулся. Понимаете, творцу очень важны признание, поклонники, которые восхищаются его творчеством. А в наше время поэзия как-то постепенно ушла из общественной жизни, материальные проблемы, перестройки и модернизации, бешеный ритм жизни окончательно добили душу современников, и они стали довольствоваться дешевыми телесериалами. Конечно, Никита переживал от этого, хотя круг поклонников у него оставался достаточно большим. Его часто приглашали читать лекции в заграничных университетах. А писать он стал очень мало. Никак не мог настроиться, как он говорил, на современную волну. Но о смерти он никогда не говорил. – А если бы такие мысли появились, он признался бы вам? Вы были с ним близки? – Да, он всегда мне рассказывал обо всем, что его беспокоило. Знаете, страсть в отношениях постепенно замещается дружбой. Я думаю, что мы с ним за пятнадцать лет стали самыми близкими людьми. Хотя, наверное, есть у мужчин и свои тайны. Я думаю, что вам было бы полезно пообщаться с его другом, композитором Маковниковым Сашей. Они очень часто проводили время вместе. Я запишу вам его адрес и телефон. Маковников показался суетным мужчиной. Его редеющая кучерявая шевелюра плохо скрывала лысеющую голову. Было ощущение, что его глаза постоянно смеются, хотя выражение лица было серьезным и даже немного хмурым. – Вы давно познакомились с Никитой Смолиным? – Лет пятнадцать назад. Когда я оканчивал консерваторию, мне на глаза попалось стихотворение Никиты, опубликованное в «Литературной газете». Возникла мысль написать песню, которая сразу стала шлягером. А затем еще было несколько песен. Так завязалась дружба. Я приехал в Москву тоже из провинции, это нас объединяло. Он, как и я, любил рыбачить и париться в бане. Короче, сошлись быстро. – Не замечали вы в последнее время что-нибудь странное в его поведении? – Нет, ничего особенного. Так, иногда он сетовал на падение нравов в обществе, засилье западной культуры и пошлость эстрады. Но об этом говорят многие. Ничего удивительного, вы и сами смотрите телевизор, знаете, что показывают. – Да, конечно. А про Каменный остров он что-нибудь говорил? Про тот, про который написал стихотворение. Что посетить его хочет. – Да, про остров он в последнее время часто вспоминал. Действительно, удивительная история. Он был уверен, что Бог его специально спас, чтобы он выполнил свою миссию на Земле. Он очень много работал. У него вышло несколько сборников стихов, которые переведены почти на все языки мира, создал поэтическую энциклопедию, читал лекции, проповедуя русскую и советскую литературу. И песни, которые мы с ним написали, поют не только у нас, но и в других странах. Но в последнее время его запал угас. Он все чаще стал говорить, что, по-видимому, миссию выполнил. И ему обязательно необходимо вернуться к первоистоку, то есть на остров, который дал ему энергию творчества. Поэтому он и поехал в Сибирь. – То есть он захотел вернуться на остров, чтобы получить новое вдохновение? – Видимо, так. Хотя со стороны это и выглядит нелепо. Просто в детстве он пережил шок, то событие врезалось в его подсознание, поэтому и мысли про остров его не покидали. Он придавал ему мистическое значение. – Но он собирался вернуться в Москву? Не говорил, что хочет остаться жить в Сибири? – Нет, он полетел в хорошем настроении и про то, что не собирается вернуться, ничего не говорил. – А какие у него отношения были с женой? Почему у них не было детей? – Как он говорил, вначале они не хотели, все откладывали. А потом стало поздно. Жену он любил. Хотя отношения у них были не всегда ровными. Три недели поисков Смолина не дали результата. Он загадочно исчез. Дело закрыли. Но Краснощекову захотелось разобраться в чудесном спасении маленького Никиты. Через месяц, приплыв в очередной раз на остров, Краснощеков издалека увидел на нем желтый предмет округлой формы. Это оказалась соломенная шляпа, висевшая на зеленеющем горлышке бутылки, едва выглядывавшей из-за серого пятнистого камня в форме сердца возле кострища. Он осторожно достал бутылку, в которой обнаружил в трубочку сложенный листок. На нем мелким почерком карандашом было написано: «Дорогие мои! Знаю, что, возможно, я причинил вам неприятности, связанные с моим отсутствием. Если вы читаете мою записку, значит, я не вернулся на остров. Меня всю жизнь мучил вопрос, каким образом я, маленький мальчик, оказавшийся в холодной быстрой реке, смог самостоятельно выбраться. Кроме Божественного участия, я не смог найти другого объяснения. Но раз тогда Бог принял решение спасти меня, значит, это было зачем-то нужно. После этого я написал стихотворение про остров, которое принесло мне известность и славу. И я догадался, что остался жить, чтобы творить. Я всегда помнил о своем предназначении и искренне старался сделать больше и лучше. Но вот настал момент, когда я почувствовал, что вдохновение мое растворилось и мне стало трудно, а может, и невозможно написать что-то стоящее. Поэтому я принял решение опять довериться судьбе, Богу и испытать себя. Если моя миссия пребывания на Земле подошла к концу, то финал будет неизбежен. Если я ошибаюсь, то Бог вновь спасет меня. Сегодня в день моего рождения 13 июня 2009 года в семь часов утра я зайду в Ангару в том месте, где тогда меня сбило течение. И отдамся в руки Бога. Помните, последние строки «Каменного острова»: Великая моя река!