– Она лежала в развернутом виде на журнальном столике у Коли… Николая Петровича перед отъездом в Таиланд. Я прочитала объявление и удивилась, что у нас в городе появилось детективное агентство. Тогда я не могла даже предположить, что вскоре оно мне понадобится. Скажите, а почему ваше агентство так странно называется? – ФЗО – это первые буквы трех слов: фантазия, знание, опыт, – пояснил я. – Понятно, – как-то странно улыбнулась она. – Да, кстати. Меня Ксенией зовут. – Что вы думаете о посетительнице? – спросил меня Краснощеков, когда девушка удалилась. – Та еще штучка, – оценил я. – Точно знает, чего хочет, и добивается цели. – Это сколько же нужно пережить, – грустно подметил Краснощеков, – чтобы так обозлиться на жизнь. Хотя ее можно понять, и во многом она права. Сейчас столько брошенных детей в роддомах, а все от того, что молодежь не думает о последствиях своих поступков. Для них заняться сексом – что в кино сходить. – Да, многое изменилось в наше время. По телевидению откровенно показывают эротику, особенно по Рен-ТВ по ночам, как будто все дети точно спят. Не думаю, что так же открыто про любовь можно смотреть по телевизору в странах Европы и США. Там бы за это наказали по полной. Что до нашей темы, то Ксения, зная, что у ее друга есть подруга, методично его отбивала. Это какую выдержку надо иметь? Такая и убить сможет, рука не дрогнет. – С Костромским она связывала большие надежды. Не думаю, что она захотела бы с ним добровольно расстаться. По-моему, в нем она нашла и отца, и мужа в одном лице. – Можно предположить, что она, разочаровавшись в нем, решила отомстить за потерянное время. Или он мог чем-то спровоцировать ее гнев, и тогда… – Владимир Федорович, остановитесь. – Краснощеков устало улыбнулся. – Ваша фантазия нас может далеко увести. Якобы да кабы – не аргументы. Девушка сама к нам пришла, и это о многом говорит, например об искренности ее доброго отношения к Костромскому. – А если она пришла не по собственной воле? Вдруг она часть какой-то очень хорошо спланированной акции против него? – Все может быть. Но пока мы не поймем мотивы преступления, трудно найти правильное направление поиска. Кроме того, я не уверен, что его похитили или убили. Пока дееспособна и версия о его добровольном уходе из дома или из жизни в прямом и переносном смысле. Надо поговорить с его коллегами и вообще выяснить, какой у него бизнес. А пока давайте выпьем чаю. Что-то настроение работать резко поубавилось. Но нашим планам осуществиться не удалось. Не успели мы разлить чай по кружкам, как услышали за окном скрежет тормозов. К крыльцу нашего входа подъехал черный тонированный джип, и из него вышел респектабельный человек в коричневом в продольную светлую полоску костюме. Он направился прямо к нам. Дверь распахнулась, и уверенный в себе мужчина переступил порог нашего офиса. Не спрашивая разрешения, он шумно опустился на стул перед Краснощековым, за ним тянулся шлейф дорогостоящего парфюма. – Здравствуйте, я к вам. – Мужчина небрежно кинул борсетку на стол Краснощекова. – Прежде всего я хотел бы оговорить нашу конфиденциальность. Никто не должен знать о моем визите. Вы согласны, Алексей Викторович? – Мы не склонны распространяться о наших клиентах, – парировал Краснощеков. – С кем имеем честь разговаривать? – Я ответственный секретарь Иркутского тарабарского общества. – Он протянул свою визитку. – Лобицкий Вальдемар Карлович. – Это серьезно? – удивился Краснощеков. – Вы не шутите? – Какие могут быть шутки. Я к вам по серьезному делу. – Но что это за общество? – вмешался я в разговор. – Чем оно занимается? – Наслышан о вашем любопытстве, Владимир Федорович. Что ж, для пользы дела, видимо, надо вам кое-что рассказать. Наша организация существует пять лет и была создана по инициативе нескольких предпринимателей, когда после очередных парламентских выборов стало ясно, что наступила монополия власти и стало невозможно публично обсуждать положение дел в нашей стране. Сначала это была просто шуточная забава. Несколько бизнесменов и политиков поехали на Байкал, сняли домик, хорошо выпили и высказали друг другу все, что у них накопилось в душе. Вскоре к ним присоединились другие. И наконец, было принято решение зарегистрировать общественную организацию под таким названием. – А что оно означает? – Ключевое слово барский, боярский. – А что означает тара? – Если хотите, язык, стиль. В детстве вы не разговаривали на тарабарском языке? – Я покачал головой. – Гм, странно. Почти все школьники через это прошли. Так вот, наше общество олицетворяет барский стиль, если хотите. Оно состоит из известных в городе людей: бизнесменов и политиков. – Так это политическая организация? – уточнил я. – Нет конечно. Какая может быть политика в наше время. Всю политику делает Кремль, а мы, холопы, должны исполнять. Это может кому-то нравиться или нет, но изменить ничего нельзя без революции, а это дело других. Наша организация больше соответствует психотерапевтическому сообществу. Напьемся, наговоримся и дальше спокойно работаем. Хотя вопросы нередко обсуждаются очень серьезные. Это и хорошая площадка для обучения ораторскому искусству, и возможность познакомиться с лидерами в разных областях деятельности. Политики участвуют на равных и нередко проигрывают в словесных баталиях бизнесменам. А в целом я думаю, что там собираются люди, которые не наигрались в школьном возрасте. Они хорошо учились, слушались родителей, потом заработали много денег и добились уважения в обществе, но упустили радость детства. Это чувство закостенело в подсознании в виде комплексов, и взрослые игры помогают их вытащить наружу и проиграть заново. – И что вас привело к нам? – спросил Краснощеков. – Понимаете, как это ни парадоксально звучит, но даже в тарабарщине происходит эволюция, и на повестку дня выходит борьба за власть. Создатели организации предусмотрели уставом перевыборы руководящих органов один раз в пять лет, и ровно через месяц наступит день голосования. Один из главных претендентов на пост головы неожиданно потерялся. Неоднократные попытки с ним связаться по телефону или интернету не привели ни к чему. Именно с этим вопросом я к вам и пришел. Мы удивленно переглянулись с Краснощековым. – Назовите его имя и сообщите обстоятельства, при которых он исчез. – Это самое интересное. Он не вернулся из отпуска. Имя его Костромской Николай Петрович. – Он должен был улететь в Таиланд? – Почему должен был, он туда улетел, но не вернулся. Мы надеялись, что он выйдет на связь с нами и все объяснит. Но прошло уже десять дней, а воз и поныне там. – Почему вы не обратитесь в полицию? – Вы шутите? Я вам объяснил всю пикантность ситуации. Кроме того, я не хочу давать его конкурентам по выборам повод для преждевременной радости. Знаете, многие члены организации до сих пор не определились с кандидатом, и информация о безответственном исчезновении может сильно навредить его репутации. Он в нашем сообществе человек достаточно новый. К нам пришел пару лет назад, но громко заявил о себе. Пожалуй, трудно ему найти достойного противника по интеллектуальному спору. Энциклопедические знания, прекрасный оратор, красавец-мужчина и очень порядочный человек. У него большие планы по реорганизации нашего сообщества, и это некоторым членам не нравится. – О какой реорганизации идет речь? – О превращении ее в политическую структуру. Не в партию, а как бы в Совет, который будет рекомендовать местным органам власти некоторые решения. И это многие поддерживают. Мы заработали немало денег и хотели бы часть их потратить на благие цели, но этому мешают чиновники и политики, которые нас не слышат и еще к тому же воруют. Если бы мы смогли влиять на принятие решений властью и главное – контролировать расходование вложенных нами на социальные программы средств, мы бы не поскупились с финансами. Поверьте, меценатство в нашей стране едва дышит не потому, что мало людей, готовых помогать, а нет веры, что деньги, потраченные на благотворительность, дойдут до адресатов. – А кто противится кандидатуре Николая Петровича? – Те, кто не хочет контроля над собой. – Он одарил нас многозначительным взглядом. – Ну вы понимаете, о ком я говорю. – Дело в том, – начал Краснощеков, – что Николай Петрович из России никуда не выезжал. – Как это?! Этого не может быть! Я сам покупал ему путевку. У меня свое турагентство, и наши девочки подобрали лучшее, что смогли. – Он тут же позвонил с сотового телефона. – Ало, Соня? Ты знаешь, что Николай Петрович не ездил в Таиланд? Как, ты знаешь и молчишь? А что случилось, он сдал путевку? Нет, тогда как ты узнала? Случайно встретила отдыхающих из его отеля? Ладно, работай. Я потом заеду и поговорим. – Лобицкий был весьма озадачен. Он соскочил со стула, порываясь уйти, но потом снова присел. – Подождите, а как вы узнали о Николае Петровиче и о его поездке, вы с ним знакомы? – Нет. До вас им уже интересовались другие. Бизнесмен побледнел. – Кто другие? – Его родственники. – Ах, это, – он облегченно выдохнул, – и что они рассказали? – То же, что и вы. Они его потеряли. – Что вы намерены делать? – Искать. Но для начала необходимо заключить с вами договор. – О чем вы?! – Он достал из внутреннего кармана пиджака несколько стодолларовых купюр и небрежно кинул на письменный стол. – Это аванс. Когда понадобятся еще, позвоните мне. – Он резко встал и быстро исчез за входной дверью, забыв сказать нам «до свидания». – Слушайте, а как он узнал про нас? – поинтересовался я у Краснощекова. – В городе несколько детективных агентств, но все по этому вопросу почему-то целенаправленно идут к нам, как будто их кто-то специально ведет. Может, это какой-то розыгрыш? – Я об этом же подумал. Но после визита бизнесмена мои взгляды изменились. Дело и впрямь серьезное. Пойдемте для начала пообедаем и все обмозгуем. – А может, пиццу закажем в офис? – Нет, только не это, – замахал головой Краснощеков. – Я не разделяю вкусы Никиты. Уж на худой конец можно заказать суши и для остроты побольше имбиря. Но ничто не сравнится с вьетнамской кухней. Давайте не поленимся и сходим в кафе «Азия» на Шанхайку. Думаю, несравненная острота их блюд поможет нам встряхнуться. Фирма Костромского находилась на окраине Иркутска на вершине горы и была представлена комплексом нескольких высотных кирпичных зданий, окруженных металлическим кованым забором. Оттуда открывался прекрасный вид на Ангару и центр города. Территория комплекса была хорошо ухожена: дороги заасфальтированы, дорожки вымощены плиткой, газоны пострижены. Имелась просторная стоянка для автомобилей и зеленая зона – сквер со скамейками и цветниками. В приемной Костромского дверь была закрыта. В соседнем помещении располагалась администрация бизнес-центра, которая управляла комплексом. Там тоже никого не оказалось. Дернув за ручки еще нескольких дверей, мы обнаружили в одной маленькой комнате обедающего мужчину в черной рабочей одежде. – Скажите, – обратился я к нему, – вы не могли бы подсказать, в какое время работает администрация бизнес-центра? – Как обычно, с девяти до восемнадцати. – Но почему-то сейчас никого нет и двери закрыты. – Так сейчас же обед! – Он на нас удивленно посмотрел, как будто мы с луны свалились. – Они, наверное, гуляют по скверу. Лето-то уходит, последние деньки тепло стоит. По радио передавали, через неделю снег выпадет. Представляете? – Да уж. Сибирь есть Сибирь! – поддержал я разговор, – погода быстро меняется. – Мы решили подождать работников, когда они отдохнут, а сами зашли в кафе и перекусили. – Респектабельное заведение! – восхитился я. – Чувствуется хозяйская рука. – Это точно! – согласился Краснощеков. – Как они жить будут, если хозяин не найдется? – Если все отработано, продержатся. А если только на честном слове и авторитете Костромского держалось, то далеко не уедут. Интересно, знают работники о его исчезновении? – Сейчас выясним. Два часа уже, обед закончился. Дверь в приемную была открыта. На входе в небольшом холле за высокой стойкой сидела симпатичная девушка с распущенными до плеч рыжими волосами. Она была увлечена подкрашиванием своих губ, но, увидев нас, быстро спрятала помаду и приняла подобающий официальный вид, расправив плечи и выпрямив спину, дежурно нам широко улыбнулась, критически оценивая наш внешний вид. – Вы к Николаю Петровичу? Его сейчас нет. Что вы хотели? – А когда он будет? – спросил я. Она на мгновение смутилась, но быстро вернулась в свой деловой образ.