– Жив! Вот читайте! – Он протянул нам листок белой бумаги, на котором было напечатано послание. «Дорогой сын! Знаю, что доставил немало переживаний своим исчезновением. Так надо было. При встрече объясню! Скоро увидимся. Папа». – Откуда оно? – спросил Краснощеков. – Тебе его передали? – Нет, подкинули. Представляете, вышел покурить, ничего не было. Пришел, гляжу, возле двери конверт. Думал, кто-то обронил, а там написано, что мне, лично в руки. – Конверт сохранился? – Вот! – Он протянул стандартный почтовый разорванный с одной стороны конверт без штампа. На нем текст также был напечатан. – Никого подозрительного не заметил, когда курить ходил? – Нет. Девушка одна спускалась по лестнице, когда я поднимался, и все. – Как она выглядела? – Как обычно все девушки. В юбке и на двух ногах. – Он улыбнулся. – Я был без фотоаппарата. Голова и так заморочена. Решил пить завязать. – Он оценивающе посмотрел на нас. – Что, не верите? – Ну, почему же, – неуверенно произнес я. Но он удовлетворился таким одобрением. – В последнее время меня понесло неуправляемо. Чуть по пьяни дров не наломал. – А что случилось? – спросил Краснощеков. – Революцию хотел устроить. Всех уволить и разогнать, а сам хотел стать хозяином батиной фирмы. – А кого уволить? – уточнил я специально. – Прежде всего Елизавету. Но потом подумал, без нее фирма развалится. Я ее не люблю, но дело она знает. Батя научил. Если с ним что-то случилось, то лучше на переправе лошадей не менять, а то все потерять можно. – Это точно! – поддержал я его. – Но слава богу, – продолжил Евгений, – батя жив. Я так обрадовался! – Ты же его не любишь? – спросил Краснощеков. – Я не люблю?! – удивился он. – Да я за него пасть порву любому! – Он так сказал убедительно, что трудно было сомневаться в его искренности. – Просто в последнее время у нас непонимание возникло. Отдалились мы друг от друга. Ну вы сами посудите, всю жизнь он пахал, дело организовал, бабок заработал, и для чего? И сам не живет, и другим не дает. – Поясни, – попросил Краснощеков. – Я ему говорю, давай переедем жить в другую страну, что здесь делать? Кругом коррупция, бандиты, вертикали всякие. А там спокойно. Жили бы припеваючи, он бы внуков нянчил, и все были бы счастливы. – Может, он другого счастья хочет? – вставил я. – Какого? Ну женился бы он, сам бы детей завел. Я ему это несколько раз предлагал. А он связался с Елизаветой и не живет, а прозябает. Он сам не знает, чего хочет. Все деньги в могилу не заберешь, зачем они там? Надо сейчас жить, пока еще здоровье есть. Он же быстро стареет, неужели не понимает? Потом поздно будет. – А если он не найдется, будешь революцию в фирме делать? – спросил Краснощеков. – Нет, я же сказал. Меня просто несет, когда перепью. Я завязал! – А дружки твои, если не захотят остановиться и тебя в покое не оставят? Ведь без тебя, прямого наследника, им мало что удастся. А так наливать тебе будут каждый день, пей не хочу! И за границу ехать не надо. – Не думайте, я не дурак. Я сам понимаю, что им от меня надо. Пока их пою, они радуются, а деньги покажи, украсть захотят. Нет, я с ними тоже завязал. – Что-то у тебя все просто получается, – засомневался я. – Пить завязал, дружков отшил. Ты сам-то в это веришь? – Верю! – Ну-ну, жизнь покажет! – Вы верите, – спросил я Краснощекова, когда мы распрощались с Евгением, – что это письмо написал сам Костромской? – Очень много сомнений, хотя текст написан грамотно. Если был бы написан рукой, доверия было бы больше. – И я что-то не верю. Но вы обратили внимание, что опять фигурирует девушка. Прямо женская мафия какая-то. – Или ударная группа Бестужева. Что-то мне подсказывает, что ветер от него дует. Но для начала послушаем Ксению. Попробуйте ей дозвониться. – Хорошо. Только перед этим я хочу спросить: а вы не думаете, что и Ксения познакомилась с Костромским не случайно? Может, Бестужев и там поработал? – Она говорила, что познакомились на лекции, это не вписывается в традиционную банную схему. – Какая разница. Он же говорил, что в сауну приезжают студентки. Он мог специально подстроить лекцию, если знает декана. Он же сказал, что Костромской был не такой, как все, он, возможно, искал чистую любовь. И получил, с помощью Бестужева. – Интересное предположение, – задумчиво улыбнулся Краснощеков, – возможно, вы и правы. Ксения пришла сама. Она вся светилась. Даже ее бледность уступила легкому румянцу на щеках. На ней был серый шерстяной костюм, из-под которого выглядывала бледно-розовая блузка. – У меня хорошая новость! – сообщила она с порога. – Я получила письмо от Коли. – Читайте! – Она протянула его Краснощекову. Он зачитал его вслух: «Дорогая Ксюша! Знаю, что доставил немало переживаний своим исчезновением. Так надо было. При встрече объясню! Скоро увидимся. Целую, Николай». – Не сильно отличается, – заключил я. – От чего отличается? – удивилась Ксения. – Пришло примерно такое же письмо сыну Николая Петровича, – ответил Краснощеков. – Где вы нашли это письмо? – Нашла? – удивилась Ксения. – Оно было в почтовом ящике. Вот смотрите. Конверт был такой же, но на нем стоял почтовый штамп, нечеткий, из-за чего увидеть номер почтового отделения было невозможно. – Когда письмо пришло? – Я увидела его сегодня, правда, пару дней до этого я в ящик не заглядывала. – И что вы думаете по этому поводу? – спросил Краснощеков. – То, что у него все хорошо, скоро мы увидимся. Поэтому я думаю, продолжать расследование бессмысленно. – Может быть, – загадочно произнес Краснощеков. – Вы давно знаете Бестужева? – Бестужева, – она сделала вид, что задумалась, – а кто это? – Ну как же, Александр Данилович. Мы с ним встречались вчера, он вам большой привет передавал. – Ах, Александр Данилович, – смутилась Ксения, – мне что-то про него Николай Петрович говорил. По-моему, он работает где-то в администрации. Но лично я с ним не знакома, – сказала она достаточно твердо, но усилившийся румянец на ее лице вызвал у нас сомнения в правдивости ее слов. Она это почувствовала. – Извините, но мне идти надо. Я ведь с занятий убежала, чтобы вам сообщить. Так что прощайте, надеюсь, больше не увидимся. – Как раз наоборот, – успел ей сказать вдогонку Краснощеков, – мы обязательно встретимся! – Он посмотрел на меня, глаза его светились. – По-моему, вы оказались правы. Она точно знакома с Бестужевым. По-видимому, и декан знаком с ней и мог организовать якобы случайное ее знакомство с Костромским во время лекции. – Но это получается, что все замыкается на Бестужеве? – Надо будет срочно связаться с Лобицким. Если Бестужев заинтересованное лицо, то нам одним с ним не справиться. У него большие связи. – Он взял сотовый и набрал номер Вальдемара Карловича, тот не заставил долго себя ждать. Через тридцать минут он переступил порог нашего офиса. – А я сам хотел вам звонить. – Зачем? Что-то случилось? – спросил Краснощеков. – Случилось! – Он радостно улыбнулся. – Николай Петрович жив и скоро будет! Вот, читайте, – он протянул уже знакомый нам конверт с нечетким штампом: «Дорогой Вальдемар! Знаю, что доставил немало переживаний своим исчезновением. Так надо было. При встрече объясню! Скоро увидимся. Готовься к выборам, победа за нами! Николай». – Вот и все! – торжественно заключил он.