– Да, я вполне понял, почему вы так расстроены. – Простите, мон ами, но вы ровным счетом ничего поняли. Я пытался решить, выступать ли мне сейчас в защиту Джона Кавендиша. Я мог бы в два счета доказать его невиновность, пусть даже это помешало бы схватить настоящих убийц. А ведь они должны были оставаться в полном неведении до последнего момента, до моего триумфального разоблачения! – Хотите сказать, вы могли оправдать Джона до того, как он предстал перед судом?! – Да, мой друг. Но в конце концов я сделал выбор в пользу «женского счастья». Только страшная опасность могла снова сблизить эту чету гордецов! Я онемел от такого невероятного апломба. Кто, кроме моего удивительного маленького друга, решился бы позволить судить человека по обвинению в убийстве, чтобы помирить его с женой? – Понимаю, о чем вы думаете, мон ами, – Пуаро расплылся в снисходительной улыбке. – Никто, кроме Эркюля Пуаро, не пошел бы на такой риск. Но не спешите осуждать мой поступок. Супружеское счастье – величайшая ценность на всем белом свете. И тут я вспомнил, что произошло несколько дней тому назад. Вспомнил, как Мэри, бледная, изможденная, лежала, уткнувшись в диванные подушки и вслушивалась, вслушивалась… Вдруг прозвенел колокольчик у входа. Она встрепенулась. Пуаро распахнул дверь и, встретив ее взгляд, исполненный муки и надежды, кивнул: «Да, мадам. Я вернул его вам». Он отступил, и никогда мне не забыть выражения лица Мэри, когда Джон Кавендиш ворвался в комнату и заключил жену в свои объятия. – Возможно вы правы, Пуаро. Ничего важнее этого нет. Кто-то постучал в дверь, в проеме появилась головка Синтии. – Я… Я только хотела… – Входите же! – Я вскочил с кресла. Она вошла, но не стала садиться. – Я лишь хотела сказать вам кое-что. – И что же? Синтия потеребила поясок на платье, потом вдруг вскричала: – Какие же вы лапочки! – Поцеловала сначала меня, потом Пуаро, и выскочила из комнаты. – Что, черт меня побери, это значит? – опешил я. Конечно, очень приятно получить поцелуй от такой девушки, как Синтия, но я предпочел бы обойтись при этом без свидетелей. – Это значит, что мадемуазель Синтия обнаружила, что неприязнь, которую к ней испытывает мсье Лоуренс, не так уж непреодолима, – напустив на себя философский вид, ответил Пуаро. – Но… – А вот и он сам! В это время мимо распахнутой двери прошел Лоуренс. – Алло, мсье Лоуренс! Кажется, вас можно поздравить? – окликнул его Пуаро. Лоуренс покраснел как рак, а потом нелепо заухмылялся. Поистине, влюбленный мужчина – жалкое зрелище, как бы очаровательно ни выглядела его избранница. Я вздохнул. – Что с вами, мон ами? – Ничего, – печально отозвался я. – Они обе – просто восхитительные женщины. – А вы герой не их романа? Утешьтесь, мой друг. Мы снова отправимся на поиски приключений, и – кто знает, чем это закончится? КОНЕЦ