Опершись ладонями о край раковины, Сара попыталась поставить себя на место жертвы и увидела два возможных ответа. Катрина Хагебак хотела защитить своего палача. В этом случае выходит, что она любила его больше всего на свете, больше себя самой. Возможно, как любовника, брата, ребенка. Но досье секретных служб категорически утверждало: у Катрины Хагебак не было иных родственников, кроме больного отца, который в момент убийства лежал в коме. Она не состояла в интимной связи и не имела детей. Оставался второй вариант: изобличение убийцы нанесло бы ей ущерб даже после смерти. Нечто такое, что запятнало бы ее репутацию или же помешало осуществлению некоего реализуемого в данный момент проекта. Но, какой бы привлекательной ни была эта гипотеза, Сара не представляла себе, как ее можно использовать. Точно так же, как она не имела ни малейшего представления о том, что можно извлечь из «иеро», которым премьер-министр, кажется, так дорожила. Сара присела на край кровати, терзаясь чувством вины. До сих пор эту информацию она держала в дальнем углу своей памяти, но сейчас ее расследование зашло в глухой тупик, и тут всплыли последние слова Катрины Хагебак: «…Вы никогда не узнаете, где остальные двое…» Если премьер-министр так сказала, значит, те два человека наверняка являются следующими мишенями. А Сара была не способна остановить их убийцу, как не способна была и предупредить потенциальных жертв, поскольку не знала, кто они. Это бессилие было невыносимо. Как будто весь смысл ее жизни заключался в том, чтобы ловить преступников и не допускать новых жертв. Конечно, это являлось сутью ее работы. Но после всех лет работы в полиции она знала, что едва завершит дело, как чувство вины вернется. Как будто оно сидело в ней, вне зависимости от количества спасенных ею жизней. И этот тяжкий груз, который она несла годами, не зная его происхождения, никогда не был столь мучителен, как в этот момент. Вооружившись волей и самоотверженностью, Сара вновь отбила натиск этой странной тревоги. Она позвонила Кристоферу, который сразу спросил о ее самочувствии, после чего сообщил, что как раз занимается поисками по задаче, поставленной ею перед ним, и сам собирался в скором времени позвонить ей. Она изо всех сил постаралась не показать своей подавленности и того, что все ее надежды на дальнейшее расследование связаны с результатом его поисков. Около 22 часов Сара хотела поужинать вегетарианским блюдом, приготовленным хозяйкой гостиницы, но оно оказалось несъедобным: плохо прожаренным и пересоленным. Виновная попросила извинить ее, объясняя случившееся тем, что ей совсем не до готовки, учитывая то, что произошло. Сара успокоила ее и вернулась к себе в номер. Было уже за полночь. Завтра, в 7 часов утра, она вернется в Осло на самолете. Петер Ген ей холодно объяснил, что расследование он полностью берет в свои руки и что она будет здесь лишней. Сара не стала спорить и сообщила ему всю имеющуюся у нее информацию и все выводы, к которым пришла. Инспектор с трудом смог скрыть свое восхищение умом и быстротой рассуждений своей коллеги, но своих позиций не уступил и лишь попросил ее на случай экстренной ситуации оставаться в его распоряжении до самого отлета. Сара вытянулась на кровати, заново подробно анализируя все элементы расследования, рисуя в блокноте, представляя себе развитие событий. Она знала, что ей придется забыть это дело, оставить свой пост, как ей было приказано. Но выполнить это было просто невозможно. Мозг продолжал работать вопреки ее воле. Наконец, мыслительная работа ее утомила, и около 2 часов ночи она наконец забылась беспокойным сном. Снаружи ветер хлестал по фасадам домов, черное море вздымало белые гребни волн, а рыбацкие суденышки рвались на своих швартовах, словно голодные псы на цепи. И вдруг Сара резко проснулась. Первое, что она увидела перед глазами, были красные цифры будильника, показывавшего 2.53. Потом она ясно различила звонок своего мобильного телефона. — Алло? — Сара, это я… Извини, что разбудил, но… Кристофер говорил очень быстро. — Мне не нравится твой голос. У тебя все в порядке? — Да. Короче, слушай. Как там продвигается ваше расследование? — Никак. Какая-то бессмыслица. На данный момент оно в тупике и, боюсь, останется там надолго. Кроме того, я все равно им больше не занимаюсь. — Да, я это понял из выпуска новостей. Слушай, не надо расстраиваться из-за… — А что? Ты что-то нашел в связи с тем, что я тебе послала? Она услышала, как тяжело Кристофер дышит в трубку. — Да, но, боюсь, это порождает больше вопросов, чем дает ответов. И, кроме того, может оказаться, что имеет место простое совпадение. Хотя все элементы повторяются в точности, как в твоем отправлении, так что это не может быть случайностью. — Кристофер… — Знаю, но все кажется настолько безумным… Ладно, короче, я уже что-то читал о разбитом сзади несколькими ударами меча черепе, зажатом в руке куске мела и отрезанной бычьей голове. Странно, что я сразу не вспомнил, где именно читал, и мне потребовалось время, чтобы отыскать досье, в котором я встретил этот сюжет. — Погоди, ты хочешь сказать, что раньше уже слышал о способе убийства, похожем на тот, который использовали в деле Катрины Хагебак? — Да, но… — Это невозможно! Наши службы провели поиск на национальном и международном уровнях, дошли в архивах аж до 1900 года! И ничего не обнаружили! Ничего! А я им верю, потому что, учитывая личность жертвы, они работали добросовестно и скрупулезно! — Сара, послушай меня. Этому есть одно объяснение, которое тебе покажется дурацким. — Я тебя слушаю. — Полицейские службы не имели никакой возможности найти этот случай с аналогичной мизансценой. — Почему? — Потому что убийство, о котором я веду речь, было совершено более двух тысяч семисот лет назад. Глава 18 — Сара? — забеспокоился Кристофер, потому что она не отвечала. Перед глазами Сары словно опустился черный занавес, и ей пришлось на несколько секунд опереться ладонью на кровать, чтобы удержать равновесие. — Да, я здесь, просто мне трудно это осознать. Две тысячи семьсот лет назад это… — Это эпоха Гомера, во всяком случае, вероятная дата написания «Илиады» и «Одиссеи». Это за триста лет до рождения Александра Македонского и Сократа. Это другой мир. — Но как… как… ты сумел отыскать подобную историю? — Несколько лет назад я писал статью о происхождении насилия среди людей. Разумеется, я искал наиболее драматические истории насильственных смертей среди археологических находок. И вот в этой весьма специфической области Танетский скелет, датируемый приблизительно 700 годом до нашей эры, является почти хрестоматийным примером. — А ты уверен, что способ действия точно такой же? — Слушай, я понимаю, что это может показаться каким-то бредом, лучше, чтобы ты сама его увидела. Я тебе сейчас отправлю фотки скелета, вернее, скелетов, а также отчет исследователей. Сама все увидишь. В 2004-м в Англии, точнее в Клиффс-энд-Фарм, на острове Танет в графстве Кент, проводились раскопки, во время которых были обнаружены остатки поселения и, главное, многочисленные захоронения, в том числе знаменитая могила номер 3666. Сара открыла присланные Кристофером фотографии и не поверила своим глазам. На первом снимке, сделанном сверху, была выкопанная в бежевой земле широкая яма, на дне которой лежал на боку скрюченный человеческий скелет рядом с массивным рогатым черепом. Подпись сообщала, что скелет принадлежит женщине в возрасте более пятидесяти лет, которая, судя по результатам углеводородного анализа, жила приблизительно в VIII веке до Рождества Христова. Что же касается рогатого черепа, то он принадлежит быку, жившему в то же время. Проведя указательным пальцем по экрану смартфона, Сара перелистнула фотографию, открыв следующую, и в изумлении медленно поднесла к губам палец: в левой руке у женщины был кусок мела, совсем рядом с ее лицом, как будто она его нюхала или собиралась съесть. Наконец, на последнем фото была изображена задняя часть черепа жертвы с четырьмя глубокими ранами. — Ну что, видела? — спросил Кристофер издалека. — Не могу в это поверить. — Посмотри отчет исследователей. Сара стала читать присланный Кристофером текст и тут же спросила себя, не играет ли с ней недосып злую шутку. Чтобы убедиться, что она не спит, стала читать вслух: — Смерть человека женского пола, в возрасте приблизительно пятидесяти лет, могила 3666, наступила в результате четырех ударов, нанесенных по задней части черепа, и вызванной этим кровопотери. Исследование краев ран под микроскопом показало, что речь идет об оружии скорее режущего, чем колющего или рубящего действия. Таким образом, приоритетным является предположение об использовании скорее меча, чем более распространенной в тот период секиры. Учитывая угол повреждений, удары наносились обездвиженной жертве сзади и сверху. В противном случае она, весьма вероятно, сопротивлялась бы, результатом чего был бы иной характер повреждений. Всё позволяет предположить, что речь идет о процедуре казни. Однако в ту эпоху приговоренных казнили обезглавливанием. Следовательно, более вероятно предположение, что имело место ритуализированное умерщвление, близкое к жертвоприношению. В комплексе эти заключения ставят ряд вопросов: почему эта старая женщина стала объектом такой жестокости? Она определенно не представляла физической угрозы, следовательно, речь идет о политике или о каком-то символе. Второй вопрос: мел, который она держит перед лицом — предмет, очевидно, бывший ей дорогим и поэтому сохраненный ею до последнего вздоха. Наконец, правая рука, согнутая над головой с указательным пальцем, определенно направленным в конкретном направлении. В данном случае на юго-запад. На что направлен палец? На что она пыталась указать? Последняя фраза Сары закончилась невнятным бормотанием. — Ну, что ты об этом думаешь? — спросил Кристофер. — Что ты прав по двум пунктам: первый — теперь нет никаких сомнений, это один и тот же способ действий. И второй — вопросов появилось больше, чем ответов. Что известно об этом древнем поселении? — Немного. И еще меньше об этой старушке. Потому-то она так известна среди археологов: она — загадка. — Не для убийцы Катрины Хагебак, определенно. Иначе говоря, разгадав загадку Клиффс-энд-Фарм, мы, возможно, поймем мотив убийцы и получим шанс его найти. — Сара, не заводись. Вот уже несколько лет над этим работают университетские профессора и археологи, ни ты, ни я не сможем в этом разобраться с налету. — Окажи мне услугу: собери все, что сможешь, о проводившихся в том месте раскопках, особенно об этой женщине. Посмотри, нет ли нестыковок в рассуждениях, в выводах, ищи отвергнутые гипотезы, которые могли бы нас заинтересовать. Мне нужно нечто конкретное, если я хочу убедить Йенса Берга и его протеже Петера Гена в том, что, разрабатывая версию о русских националистах, они идут ложным путем. — О’кей, стало быть, у нас остается менее четырех часов, чтобы раскрыть убийство, совершенное более двух тысяч семисот лет назад. Амбициозная задача. — Сделай, что сможешь. Завтра утром посмотрим. Позвони мне… — Сара вдруг осеклась. — Прости, я думаю только о себе и совсем забыла спросить, как прошел твой первый рабочий день на новом месте. — Не беспокойся, мой прием на работу отсрочен ввиду последних событий. Поговорим об этом позднее. — А Симон? — У твоих родителей. Все образуется. А ты как себя чувствуешь? Твоя эсэмэска была… хаотичной. Сара засомневалась, говорить ли ему правду. Она не хотела его волновать. — Все наладится. У меня был один довольно трудный момент сегодня, но все обошлось. — Эй, Сара, если мы даже ничего не найдем, это не катастрофа, согласна? Тебе быстро дадут новое дело, расследуя которое ты всем им докажешь, как они ошиблись, что отстранили тебя от этого. — Угу. Постараюсь смотреть на вещи именно так. — Береги себя, я не хочу, чтобы тебя снова отправили в Хемседал, о’кей? — Мне хватило одного раза, можешь быть в этом уверен. Сара ожидала, что Кристофер продолжит в том же шутливом тоне, но он молчал.