– Ваша милость, как вы мне разрешили… тогда… в башне… Словом, одна купчиха просится на лечение. – Оспа? – Нет. Молодой поклонник. Очень она хочет ему нравиться. Грозилась хорошо отблагодарить. Просит хоть немного убрать второй подбородок, уменьшить талию и чуть-чуть поднять грудь. Прослышала, что ходят слухи про некую герцогиню, которая похожим образом лечилась у вас. После того лечения до самого приезда мужа в герцогской спальне всякую ночь караулил новый офицер. – Машинально оглянувшись, шепотом добавил: – И простолюдины из рядовых служителей бывали. Ей главное, чтобы мужчина был молод, телом гладок, мягок и дебел, а волосом черен. – А что муж? Не знает? – Некоторые сказывали, что они друг другу свободу дали. Муж все больше по пастушкам шалит. Завел у себя хозяйство, кудрявых овечек, зелененький лужок, сена стожок. Ему приискивают совсем молоденьких простолюдинок. С косами, в веночках… Сорочки вышитые… ну… лапти там… Она овечек пасет, а герцог в креслах на краю луга сидит. Смакует вино и за пастушкой наблюдает. Как распалится, ее в стогу валяет. Когда одна надоедает, другую заводит. А отставленной на приданое золота дает, а родителям ферму в аренду за талер в год. Причем требует, чтобы непременно овцы в хозяйстве были. Проказник он, хоть уже и в немалых летах. – Ладно. Раз обещал – устраивай встречу. – Благодарствую. Еще одна… актрисочка… прима… тоже желает подмолодиться. Ее граф Исвир содержит. Даже золотой урыльник подарил, а уж драгоценностей у нее не счесть. Боится надоесть покровителю, ведь тогда потеряет главные роли, а подарки непонятно, будет ли кто дарить. Граф ее за большую известность полюбил, потому и от прежнего милого друга отбил… думает, что отбил. Уж очень актриска просит. Сулит шкатулку с цацками и шубу. А шуба больно хороша! Из северной лисы – мех густой, почти весь белый, только к кончикам волосков сереет. Одета лишь дважды. В самый раз была бы Чернышечке. Ей ношеное брать не зазорно, и Микаэле не обидно. А как негритяночка шубку наденет да в город выйдет, сразу разговоры пойдут. Вам по статусу положено кого-нибудь иметь, а такая краля любой актриске фору даст. Пришлось принимать этих пациенток на дому. Кидор сообщил, что желающих много, но надо держать марку и других пока не брать. Тогда ценить будут выше и благодарить щедрее. Во дворце у меня тоже желающих полечиться много. Всех своих подчиненных из аус Хансалов привел в порядок. Симон специально, что ли, взял двух женщин с сильно обожженными лицами? Причем раны боевые. И им хорошо – сразу симпатичными стали, – и мне практика. Монахов, из боевых братьев, троих принял. С ними ничего такого, Бертиос лучше бы справился, но попросили именно меня. Кстати, лейб-медик выговорил мне, что понапрасну трачу силы. С его точки зрения выглаживание шрамов и прочие подобные кунштюки «с дамочками» полезны лишь для развития контроля, а раз у меня с ним хорошо, то и нечего ерундой заниматься, телеса править. Ему хорошо говорить, а меня Силестрия сразу после ухода от Лауры к себе призвала, с мужем познакомила. Тот старше жены лет на десять-пятнадцать, но держится бодрячком. При мне, за разговором, зашедшую фрейлину герцогини вскользь по бедру погладил. Та ничего, лишь отстранилась. Видать, дело обычное. Ему убрал морщины вокруг глаз и вообще на лице. За то получил в подарок красивый берилл размером чуть не в куриное яйцо. На другой день ее светлость представила меня супруге одного из государей. Просила, что обычно: поправить лицо, шею и грудь. В подарок получил добрую щепоть Пыльцы Фей в пузырьке из цельного сапфира. Весьма редкий и дорогой компонент, особенно полезен для творения заклинаний Трансмутации. Эффект – вплоть до удвоения эффекта сотворенных чар. Незаменим для многих зелий, особенно связанных со школой Растений. Потом пришел черед особ попроще. В день одну, иногда двух принимал, не больше. Ссылался на ограниченность сил. Лукавил, силы оставались, да и амулет помогал, но полностью раскрывать свои возможности не хочется. В покоях Желтого дворца уже почти не осталось вещей герцогини, ее двор полностью переехал в Клубничный павильон, а после коронации этот дворец надолго опустеет. Влияние Силестрии уменьшается, так она знакомством со мною козырнула. Да я не против, связи – это наше все, а при дворе особенно. На очередном большом приеме государь спросил меня: – Стах, что-то ты почти один из моих придворных не подал прошения о переводе от Зеленого дворца к Белому. Не желаешь, что ли? – Ваше величество, – отвечаю ему, – служить короне – мой долг на любом месте. Однако я не хочу менять цвета, дозвольте оставаться «зеленым». Среди придворных прошел легкий, как шелест листьев, ропот – я отказался от почти прямого предложения государя перейти к королевскому двору. Менять цвета не слишком почетно, однако быть поближе к трону захотели почти все наши. – Ну что ж… Была бы честь предложена. Дозволяю остаться при Зеленом дворце, с сохранением всех выплат и привилегий. А как ты самый старший по чину из троих оставшихся, к тому же камергер, сиречь ключник, хоть пока и титулярный, то по самой должности тебе положено ведать состоянием покоев, будешь надзирать за состоянием Зеленого дворца и оставшихся служителей при нем. Назначаю тебя смотрителем. И после такого решения перешел к рассмотрению кадров Белого дворца. Все прошения о переводе разом удовлетворил. Всех попросившихся в отставку от любого дворца отставил. Дальше взял да и выгнал придворного прежнего дворца. Причем сам сказал о нем: – Из вовсе мне негожих, а скорее даже вредных для службы, отставляю без предоставления иного места службы камер-юнкера Захария Побединского. Сам видел, что служит он дурно, ни разу не пришел вовремя на свой пост в моей приемной, манкировал делами, даже позволял себе носить мундир не по форме. За почти девять лет службы не выслужил следующего чина, не получил награды, не женился, в конце концов. Пустой человек, мне такой не надобен. Эта пощечина всему роду Побединских не может остаться без последствий для другой его родни. Ладно бы тихо, кулуарно, а то так, перед всеми… Пятно надолго останется. Тем более что самого отставляемого на прием не пригласили, государь не счел нужным лично свое решение ему высказать. Не достоин, пусть служители ему доведут. Захарий не враг, он не злой, не корыстный, не вредный, просто «пустой человек», никчемушник. Про него все знают – он любит сразиться в картишки, поволочиться за замужней красоткой, выпить в компании приятелей и актрисочек, но таких много. Однако любой офицер после вчерашней попойки не опоздает на построение, а придет чистый, наглаженный и прилизанный. Любой чиновник не пропустит присутственных часов. Так что тогда говорить про придворного? Ему всякое лыко в строку, про всякий чих в два журнала пишут – в гоф-маршальский и в камер-фурьерский. Прежний государь за заслуги отца сына держал, а нынешний припомнил все свои прежние обиды, теперь нашел время посчитаться. Много неугодных отставили, но намекнули самим попроситься, дабы соблюсти приличия и сохранить лицо. Побединский не понял намеков или решил – «обойдется», однако вот не обошлось. Мне досталась новая должность, но где взять столько времени? Канцелярия представительства Зеленоземья осталась, связь с Гильдией за мной, Коронационная комиссия никуда не делась. И это только официальные места! У государя, почитай, каждый день прием имею, хоть четверть часа да уходит, а с ожиданием и осмыслением не меньше часа. Диваза меня по часу в день по полигону с девицей гоняет. Партнершу Симон и Диваза вместе привели, она тоже из аус Хансалов. Это еще хорошо, что знанием теории я блеснул, а то на час больше занимался бы. Что еще? Про лечение говорил… Зелья для церковников и кремы для придворных, свитки, найденный компромат, разговоры с управителем моего имущества, гарнизон в башне… На семью тоже время нужно! Мать, отец скоро забудут, как я выгляжу. Конкубиночка моя тоже времени требует! А неожиданные вызовы? Сижу дома, работаю, никого не трогаю, архив разбираю. Вдруг срочный вызов во дворец. Что такое?! Что случилось?! Приводят в курительную Белого дворца, там все государи собрались, с «коктейлем камер-юнкера» экспериментируют. Его милость тут мне и поручает: – Стахушка, ну-ка изобрази нашим гостям что-нибудь эдакое… с напитками… И что мне делать? Не хряпаться же с размаху мордой в грязь? Вспоминаю, как тут неправильно абсент пьют. Приказываю мундшенку, и тот приносит потребное. Я провожу мастер-класс на тему: «Как правильно употреблять абсент». Высокий стакан, понятно, совершенно прозрачный. Наверх кладу плоское серебряное ситечко. Вообще оно предназначено для того, чтобы зернышки в чарку не попадали, когда фруктовый пунш разливаешь, но для моих целей тоже сгодится. На ситечко кладу кусок сахара. Правильного, коричневого, ноздреватого, тростникового. Через сахар наливаю в стакан крепчайший зеленый абсент. Здесь его пока не испортили, здесь он настаивается на настоящей горькой полыни. Сахар пропитывается алкоголем, и я его поджигаю с помощью длинной кедровой щепки. Спирт горит, сахар плавится и капает в абсент, дело не очень быстрое, но завораживающее. Запах плывет… такой… особый… специфический. Как сахар прогорел, убираю ситечко и быстро вливаю в сосуд ледяную воду, в три раза больше, чем было налито абсента. Апофеоз. При контакте двух жидкостей в стакане происходит взрыв цвета. Прозрачный изумрудный абсент разлетается по всему стакану и меняет свой оттенок с изумрудного, через белесо-седой зеленый, в травянисто-мутноватый цвет полыни. Красота и гармония хаоса. Это нельзя описать, это надо самому посмотреть, а затем сразу, залпом, выпить. Что государи и сделали. Потом потребовали повторить. И еще раз. И еще… Одним словом, домой я вернулся с орденом, снятым Эдмундом с собственной груди, притом он еще похвастался: – Бывший рыцарь моей невесты! Славный молодец! Правильно я его от Лаурочки убрал! Его милость сунул мне свой портсигар, почти такой же, как передал моему отцу. Муж серой незнакомки отдарился перстнем с цитрином, тоже стянул с пальца. Супруг Силестрии, по всем признакам, давно потерял тему разговора, только сидел и милостиво улыбался, но, повинуясь стадному чувству, отдал свои золотые часы с цепочкой. Еще один гость был в сильной задумчивости и уже ни на что не реагировал. Мундшенк смотрит на меня, как студент первокурсник технического вуза на встреченных в коридоре Томаса Эдисона, Николу Теслу и Ивана Кулибина в одном лице. Вот как понравился напиток людям! Глава 12 Поручение Разговоры – Что-то ты, братец, упустил ветер. Все тянул, ждал неведомо чего, вот паруса твоего корабля и повисли. Штиль! Государь утвердил штаты, а тебя среди беляков нет, остался в зеленке. Хе-хе! Будешь сидеть в пустом дворце, вместе с бароном Тихим караулить, чтобы мыши мебель не погрызли. – Ваше высокоблагородие, вы же знаете, мое поместье всего сорок десятин, не хватает на прожитие, а у меня дочь на выданье. Каждый грошик откладываю, а ведь в Зеленом дворце половину годового оклада по чину выдают. Не могу позволить себе от такого отказаться. – Хм… Думаешь, вам оставят выплату? – Так государь сказал: «С сохранением всех выплат и привилегий». Кроме того, выслуга у меня подходит, надеюсь на новый чин. – Чин-то откуда? Его без места не дают! – Так вы, ваше высокоблагородие, уходите, а здесь из придворных только трое остаются: я – по камер-цалмейстерской части, Листрович – по гоф-фурьерской, над служителями командовать, и над нами барон Тихий. Получается, я на вашем месте буду. И жалованье по должности выше, и на повышение чина могу надеяться. А у меня дочь на выданье, каждый грошик откладываю на приданое. – Это что же получается… Я-то с понижением в должности иду… – Зато, ваше высокоблагородие, к Белому дворцу приписаны, там места на ранг выше занимают, чем наши. Государя лицезреть будете. Над вами сам обер-цалмейстер стоять будет. – Это да, только ради того… Постой! Так если Тихий смотреть над дворцом поставлен, то должность у него генеральская, что ли?! – По всему, не ниже бригадирской, ваше высокоблагородие. Коли дворец отдадут наследнику, то полного камергера. – А я-то… – Нет, вот Тихий молод, но востер! Лишь несколько заседаний с нами просидел, а уже догадался до такой ловкой штуки! Не стал локтями за должность толкаться, вроде всех пропустил, а сам такую интригу провел! Смотрителем Зеленого дворца стал! Каков, а?! – Зачем ему в толпе толкаться? Он свободный доступ к королевскому уху имеет. К примеру, на этой неделе чуть не три раза с его величеством беседовал, даже кофей пил. – А как государям наливал, слышали? – Глухой и то слышал. Орденок от жениха своей бывшей госпожи получил. Вроде как извинение за отставку. – И личный государев портсигар. Меня аж завидки берут! И часы с перстеньком… Только один из самодержцев не отдарился, в задумчивости был. – Отдарился. Не слышали разве? Утром другого дня барону шкатулку со своей парсуной послал. Золотую с эмалью. – Ох! Честь-то какая! Теперь Тихому самое правильное – по дипломатической части идти. Пятью государями обласкан! – Да уж! Но отдам Стаху должное, другим дорогу не перебегает, куски из чужих ртов не вырывает, со старшими уважителен, нам всем уже по второму разу крема прислал. И не хапает не по чину – чем пожалуют, тому и рад. – Главное, в политику не лезет. Молчит на заседаниях. Смотрит в рот докладчику, а со своим мнением не выступает. Даже когда принц Торан его спросил, барон ответил: «Виноват! По младости ничего не понимаю. Глуп и туп». – Да! Такой дурак, что уж дальше ехать некуда, дурнее не бывает. Если для наследника выберут Зеленый дворец, то сразу удачу оседлает. А коли предпочтут Синий, то подождет следующего королевского дитятю. Мариана, может, еще и не одного родит. Словом, дурак Тихий, тихой сапой в полные камергеры непременно выйдет. Пусть остальные за крошки бьются, он себе теплое местечко уже организовал. – Умен, ибо всем показывает, что глуп! Умника давно бы съели, а Тихий толком и врагов не смог себе завести. Скоро от такой глупости может графом стать. – Это вы про герцога Ранбранда намекаете? Что их дочь вновь свободна? – Не только, не только… Из свиты иностранного государя его приметили. Сами понимаете, своих дочек всем надо пристраивать, на меня кое-кто уже выходил, интересовался подробностями. – А что? Не слишком богат, но бедным не назовешь. Да и какие его годы? И ведь уже государев ближник. Магистр Огня и Жизни. Целитель, наконец. Правда, шрам на лице. – Шрам ерунда. Многим женщинам даже нравится, вроде даже непременно положено такое герою. – От его милости шестнадцать дукатов за головы прислали… – А вот ежели бы ты, Яронин, меня бы послушал и дозор у пристани утвердил, мы бы все двадцать, а то и двадцать два взяли! – Да ладно тебе! И так неплохо вышло. – Неплохо! А было бы совсем хорошо! Стыдно сказать – дорожным стражникам золото, считай, подарили! – Не ворчи. И денег получили, и никто из ворогов не ушел. Сказывали, барон доволен был. Говорил: «Расстарались отставнички!»