– Барон – да! Барон – голова! Он все дело до тонкостей знает. И к солдатикам добер. А все почему? Потому что сам с бойцами кровь проливал. Сам в атаку ходил, сам ранен был. За то его и государь жалует. Слыхали? Лесок к баронству приписали! – И долинку. – И долинку… А там земелька совсем свободна, хоть сейчас деревню ставь. – Деревня нам без надобности, а вот мельничку я бы поставил. Прошлый год мы в поиск ходили, в тех местах был. У стока из озера место есть как раз под мельницу. – Зерно возить далеко. – Это если по дороге. А коли по бережку, то совсем близко. Всех делов-то только спуск-подъем телег организовать. – Пробить дорогу самое дорогое будет. У тебя денег не хватит, может, его милость захочет. Но ему зачем? Разве людишки поднимать землю найдутся. Семей двадцать бы найти. – Сиволапых? Можно, конечно. Однако сомневаюсь я. Зачем нам они? – А если по полкам клич кинуть, отставников собрать? Нам барон до четвертого года послабление дал. Но тут земли освоенные. Я думаю – коли первые два года налог совсем брать не будет, а потом еще три половину, ведь поднимем неудобье. Задание Боевые действия против недругов Эдмунда закончились полной победой союзных сил. Государи, сыто рыгнув, стали оглядываться по сторонам, искать новых ворогов. Что интересно, нашли. Левобережье, местность, триста лет назад захваченная пришельцами с Запада и с тех пор стенающая под гнетом захватчиков. Честно говоря, не особо стенающая, да и захватчиков уже захватили следующие. Нам эта узенькая полоска земли между горами и морем все эти годы была не нужна от слова «совсем», но кое у кого разыгрался аппетит. Если основную тяжесть закончившейся кампании несли наши войска, то сейчас освободителями захотели быть те армии, которые подключились на последнем этапе. Левобережье на полноценное государство не тянет, там свободные земли, под контролем четырех вольных городов, перемежающиеся мелкими баронствами. Слава богам, с нами не граничит, а вот со свежезавоеванными землями вполне. Кстати, принц Торан получил знак свыше. Боги намекнули, что в колониях ему делать нечего. Сильно заранее туда должны были отправиться корабли со всем необходимым для обустройства вице-королевского двора. Собственно, корабль с гордым именем «Морской змей» даже отплыл. Двое вельмож из старого Белого дворца возглавили экспедицию, но почти сразу что-то пошло не так. Три дня «Змей» летел под всеми парусами и уже был готов нырнуть в жаркие объятия муссона, как вдруг обнаружилось, что вся вода на корабле затухла. И это было только начало – в бочках с солониной кишели черви, а сухари покрылись густой зеленой плесенью. Общее мнение моряков было одно – надо срочно идти в ближайший порт. Капитан объяснил высокопоставленным пассажирам, что нет никаких шансов добраться до места назначения. Без срочного пополнения запасов все умрут от жажды, ведь даже вино превратилось в затхлый уксус. В сумерках, сразу после смены курса, крышку люка грузового трюма одним ударом выбило чудовище. Вахтенные описывают его как человеческую фигуру в отрепьях, когда-то бывших женским платьем. Не то очень храбрый, скорее очень глупый, вахтенный офицер выхватил кортик и преградил дорогу монстру, однако был отброшен одним небрежным ударом. Сила удара оказалась такой, что человек не удержался на палубе и вылетел за борт. Чудовище же сноровисто пробежало к кормовой надстройке, где разместились пассажиры. Не затруднив себя взломом дубовой двери, страшилище разбило окно каюты и запрыгнуло внутрь. Пока разбуженные члены команды, сопровождающие пассажиров, солдаты и слуги кое-как вооружались, занимая оборону, командир конвоя, с мечом наизготовку, заглянул в надстройку. Оба вельможи были уже растерзаны, их головы монстр просто оторвал от тел. Молодой коллежский секретарь лежал без памяти, вырубленный сильным ударом, а двое слуг дрожали, прячась друг за друга. Твари не было. По рассказу слуг, насытившись убийствами, тварь осыпалась черным пеплом. От нее не осталось даже лоскута одежды. Неизвестно, смог ли бы корабль добраться до гавани, но ему встретилось купеческое судно. Получив свежую воду и провизию, «Морской змей» вернулся с ужасной вестью в столицу. После такого явственного знака придворные начали уговаривать принца не искушать богов, смириться с их волей и принять титул великого герцога вместе с завоеванными землями. Торан не испугался, нет! Но он, в свою очередь, тоже увидел предзнаменование в случившемся и спросил совета в храме. Его преосвященство не благословил основание вице-королевства ни в этом, ни в следующем году. Рекомендовал дождаться лучшей поры. Словами первосвященника принц решил не пренебрегать. Тем более что в последнее время они приобрели солидный вес, особенно после разгрома вампирского гнезда. Хоть это не афишировалось, но в деле есть и моя заслуга – братья-монахи вошли в подземелье в полдень со свитками Каменной Кожи и Некробоем. Наконечники арбалетных болтов и копий были обмазаны им. Схватка закончилась полной победой. Позже мне показали разорванные кольчуги, пробитые латы и сплющенные шлемы. Церковникам битва обошлась дорого по деньгам, однако без потерь бойцов. За то мне обещали прощение богами всех совершенных вольно или невольно грехов до момента уничтожения старшего вампира. Не то что я уж очень был грешен, но на душе стало спокойнее. Опять же могу обратиться с просьбой в любой храм или монастырь не только нашей епархии, но и других, заграничных. А грешить-то придется. Что там говорить! Сразу пришлось начать грешить. По-крупному. Смертоубийством. Государь меня вызвал к себе в кабинет. Он уже в Белый дворец почти полностью перебрался. Так там кабинетов было несколько, и почти все надежно защищены от подслушивания. Показывает мне портрет из белой колоды. Командует: – Такой тебе известен? Известен! Ликвидировать! – Слушаюсь, ваша милость! – Не спросишь, за что? – Ваша милость, надеюсь, у вас нет привычки объяснять наконечникам стрел причину охоты на уток? Или рогатине – зачем нужно убивать медведя? Я кинжал, мне достаточно знать цель, причина пусть вас волнует. – Погоди, торопыга, – остановил меня крайне довольный Лагоз. – Вот тебе папка, прочти ее здесь. Там есть план дома, где живет цель. Расписание и маршруты патрулей, посты часовых и прочее. Ему сегодня пришло два миллиона талеров ценными бумагами на организацию бунта во время коронации. Быть может, там есть списки заговорщиков или письма от заграничных корреспондентов. Словом, если сможешь раздобыть что-нибудь, буду тебе благодарен. Прощу тебе все, что можешь сделать, кроме неудачи. Понял? – Так точно, ваша милость! Понял! – Главное – смерть главаря заговорщиков, потом ценные бумаги, потом списки и письма. Важность именно в таком порядке. И чтобы ни одна душа тебя не видела. Умри, но не давай подозрений. На меня не должны подумать ни в коем разе. Срок – чем быстрее, тем лучше, но дня три у тебя точно есть, дальше деньги уйдут исполнителям – сложнее будет ликвидировать крамолу. Видать, что-то важное случилось, первый раз мне такое дело поручают. Причем без Торана, один на один. Проштудировал папку – записывать было запрещено, пришлось запомнить потребное. Этой же ночью решил действовать. Дом, скорее дворец, мятежного герцога стоял посреди парка, за каменной оградой. С наступлением темноты туда спускали сторожевых псов, а по коридорам ежечасно начинали делать обход дома патрули. Пять стационарных постов охраны, один из них перед дверью в спальню. Солидная охрана… для неопытного воришки. Я же еще днем в своей аптеке переоделся в костюм полувоенного покроя и на извозчике проехал мимо нужного городского поместья. У питейного заведения высадился, там выпил стакан недурного муската, спокойным шагом вышел на улицу и на другом извозчике вернулся. Переоделся в наряд шиноби. Ниндзято брать не стал: уж больно многие его видели, – зато прихватил воровские инструменты. Сумерек ждать не стал. Рискну! Kal Ort Por! И я в парке, накладываю Невидимость на себя и бегу к черному ходу. Дверь открыта! Понятно, еще день, а не вечер, но распахнутая настежь дверь – оно как-то не очень правильно, хотя для проветривания в жару полезно. Сразу за дверью пост, на нем вальяжный часовой любезничает с пробегавшей мимо молоденькой служанкой. «Ой! Зачем вы мне это говорите! Я не такая! У меня жених есть!» Под аккомпанемент любезных разговоров просачиваюсь в общий коридор. У лестницы второй пост, но часового пока нет, еще день. И у спальни часового нет, говорю же – день еще! В комнате большой шкаф, трюмо, столик, банкетки. Массивные драпировки на огромной кровати с балдахином. Забираюсь на балдахин. Пыльно, можно только лежать – потолок близко, но довольно удобно. Лежу. Отдыхаю. Жду. Как стало темнеть, пришла служанка, раскрыла постель, проверила ночную посудину, ушла. Хорошо, что не спрятался под кроватью: увидеть меня не смогла бы, я в невидимости, но соседство с горшком… Когда совсем стемнело, заходят двое – камердинер и мой клиент. Первый переодевает второго ко сну и ворчит: – Когда ж оно прекратится? Ворье, кругом одно ворье в стражниках. Только пить, жрать и служанок щупать могут! Ваша светлость, доколе такое терпеть нам? – Погоди, уже скоро. – Скоро? А коли прознают? Нам что, в опалу уезжать? Под такие разговоры человека разоблачили полностью, включая исподнее. Утопили в объемной ночной рубахе. Перстни с пальцев, цепь с шеи и браслет с руки положили в шкатулку. Слуга запер ее и отдал ключ хозяину. – Ваша светлость, желаю вам спокойно почивать. – Иди, старый, иди отсюда. Дверь за камердинером была заперта на тяжелый засов. Плотно задернутые шторы на окнах проверены на предмет стоящих за ними. – Опала! Скажет тоже… Тут думаешь, как голову не потерять, а он – «опала». Под такое ворчание клиент вытащил из ящичка трюмо ключ, сел на банкетку, снял подушку с другой, сунул туда ключ, повернул, что-то щелкнуло, и банкетка раскрылась. А вот и тайник. Что бы ни предполагал мой король, обыскивать весь дом я не собирался. Спальню – да. Кабинет – возможно. Но если нашелся тайник, то надо спешить, пока его не закрыли. Оно мне надо – разбираться с сигнализацией? Вы видели, как шиноби метают сюрикены? Так вот я их метать не буду. Одним попаданием человека не убить. Яд дорог и опасен, можно самому порезаться, а главное, цель шум поднять успеет. Я уж лучше по-простому, ножом. Может, не так зрелищно, однако куда как надежней. И попасть, куда надо, значительно легче. Пока герцог доставал бумаги, я соскользнул с балдахина, левой рукой заткнул рот, а правой ударил стилетом в ухо. Действительно, значительно надежней и проще. Из невидимости, правда, меня вышибло. Не страшно, ведь меня никто не видит. В тайнике две большие книги, из сшитых облигаций на предъявителя. Сто листов по десять тысяч талеров в книге, а книжек две. Нормально! Второе задание выполнил. Других бумаг в тайнике нет, а есть кожаный мешочек вроде кисета. Там у нас… камешки! Драгоценные, разные. Дорогие, наверное. Писем и списков нет, и искать их не буду. Хватит испытывать удачу. Ухожу в тень. Я такой плоский, двумерный, что чуть приоткрытая форточка для меня как распахнутые настежь ворота. По стене спускаюсь на землю. Дальше по дорожке к забору. Встреченная собака недоуменно принюхивается, однако молчит. А вот и улица. Kal Ort Por! Я в аптеке. Вот почему в доме не творил чары? Вдруг сигнализация сработает. Невидимость и Уход в Тень – не заклинания, а способности Теней, их не засекают, а чары используешь на свой страх и риск. Переодеваюсь, беру лихача и еду во дворец. И раньше в подвале жильцов было немного, а нынче вовсе я один. Если моего камердинера не считать. Балег укладывает меня спать. А я лежу и думаю – говорить про камешки или нет? В принципе можно и про два серебряных лимона промолчать, но столько денег точно искать будут. По-моему, честно: Лагозу – деньги, мне – камни. С этой мыслью засыпаю. А просыпаюсь утром, слуга меня будит: – Ваша милость, его величество вас к себе изволят требовать. Велено «скоренько» и «пусть не прихорашивается». У Балега уже все готово. Пять, может, десять минут на туалет, брызганье воды в лицо, прическу и одевание. Обе найденные книги положил в портфель, портфель взял с собой. Я на доклад почти всегда с ним хожу. Дальше чуть не бегом, служитель отвел меня в приемную, однако там пришлось с четверть часа обождать. Зато дежурный успел рассказать – государю впервые после родов лекарь разрешил почивать в покоях жены. Его величество утром вышел в отличном расположении духа и потребовал меня к себе. Прямо не было сказано, но общее мнение выразили такое – сегодня мне из дворца без награды никак уйти не удастся, ведь я же лечил Мариану после рождения двойняшек. Придворные гадают – чем именно наградят целителя? Большинство считает, что случатся «Заслуги» на шею. Однако некоторые голосуют за поместье. Никому ничего не говорил, а весь двор знает про результат целительства до мельчайших подробностей. Вплоть до того, на сколько дырочек туже стал застегиваться ремешок, держащий нижние юбки. Служительницы разболтали? Или сама Мариана подругам похвасталась? Не знаю… Когда его величество зашел в приемную, мы склонились в поклоне, и я услышал милостивые слова: – А! Тихий! Уже здесь! Ну-ка пойдем пошепчемся! Мариана просила тебе кое-что приказать. Отмахнувшись от доклада дежурного, государь завел меня в кабинет. – Здесь не подслушают, – пояснил он, – мне уже доложили о герцоге. – И спросил: – Ты что? Опять ночью уснуть не мог? – Так точно, ваша милость! Совершенно случайно нашел бумажку… две. Прикажете подать для ознакомления? – Что с тобой поделаешь? Давай. «За заслуги перед Короной», первую ступень уже нагулял, посмотрим, что еще за бумажки заслужишь. Две книги с переплетенными десятитысячными казначейскими билетами привели короля в восторг. – Эх! Вот на таком соблазне истинная цена людей сразу и выясняется! Тут не все мои старые ближники выдержали бы такое искушение, себе оставили бы… Верный ты! Верный… Должен буду! Сильно должен. Из-за похорон, коронации и прочего в казне полное расстройство, и откуда деньги брать – не ясно. А тут два миллиона! Ты, Стахушка, даже не представляешь, какое облегчение мне сейчас устроил… Деньги только после Нового года должны прийти, ан у меня уже есть! Без главного зачинщика мятежники переругаются, каждый первым стать захочет. А без аванса наемники воевать не пойдут, бунта не будет. И что лишек денег у меня появился, мы с тобой никому не скажем. Пусть до поры лежат в моем личном шкафчике. Ясно? – Так точно, ваша милость! – Мятежников сейчас трогать не следует, еще с предыдущими не разобрались, однако для памяти список составим. Они сейчас в Казначействе будут справки наводить, но ничего не узнают и переругаются между собой. До коронации выхода не придумают. Других бумаг не видел? – Испугался, ваша милость, много стражи в доме было. Кроме спальни, больше нигде не искал. – И того, что принес, довольно. Не надо, чтобы на нас с тобой подозрения падали. Пусть друг друга и слуг подозревают. Да! Мариана тебя хвалила, наградить просила. Орден тебе повешу, считай, за нее тоже. Деньгами наградить не могу: многие предполагают недостаток в казне – задумаются, откуда лишнее взялось. На коронацию награды раздавать буду, тогда тебе хороший кус к баронству прирежу. Не из Лауркиного герцогства, а с другой стороны реки дам. – Премного благодарен, ваша милость! Но, может, не надо… мне хватает. – Я сам знаю, что надо, а от чего отказаться следует. Ты у меня, может, еще графом будешь. А то и герцогом. Неста приходила, просила вас помирить. Девчонка без жениха осталась, так Верховная вновь на тебя глаз положила. Я намекнул, что графство в приданое хорошо, но меньше, чем на полного графа, для тебя не соглашусь. Титул «из вежливости» пусть Ранбранды кому другому сулят. Когда ты у Лаурки был, тебе малявку Заозерских показали. Тебе она как? – Виноват, ваша милость! Не обратил внимания. – Вот во всем ты хорош, а свою выгоду не отслеживаешь. Хоть поинтересоваться должен был. Еще один из придворных мужа Силестрии про тебя справки наводит. В Синедолье я тебя точно не отдам, однако помни для случая. – Ваша милость!.. – Молчи, коли ничего не понимаешь. Я тебе про конкубину только сказал, ты, толком не разобрав, сразу нашел себе. Считай, случайно нормальная попалась, но нельзя же так! Приказ приказом, однако себя забывать не след. С женой так делать запрещаю, от нее после свадьбы уже не откажешься. В благодарность за службу сам тебе невесту найду. Не бойся, твое слово решающим будет. Неволить не стану, но обещаю построить самую приличную партию. Подбор кандидаток Марианочке поручу. Женщинам сватовство одно из самых интересных занятий. Потом прикину и из ее списка покажу лучших. Ты выберешь, которая понравится. Небось, ее родители не откажут, я сам у тебя сватом буду! И что можно сказать на такое? Поблагодарить, и только. Надеюсь лишь на то, что на службе до двадцати трех лет жениться нельзя. Вышел из кабинета с орденом. Вместо солдатской «Храбрости» государь повесил мне на шею первую, высшую ступень «За заслуги перед Короной». Это главнейший придворный орден, и он всегда носится на шее, все остальные ордена ниже него и носятся на бантах, на груди. Есть, конечно, еще иностранные ордена на шею, но их вместо нашего тоже не надевают – умаление будет. Сам орден красив – шесть тупых лучей, а в центре круг с короной. Понятно, сделан из золота. Корона прорисована алмазной пылью, по краям лучей идет кайма из мелких бриллиантиков, на острие каждого луча камешек более крупный. От верхнего луча отходит петелька под ленту, для ношения на шее. Копии этого ордена делать запрещено, с любой формой носится только оригинал. Орден не слишком редкий, почти все высшие сановники такой имеют. Однако есть нюанс – они сановники, в генеральских чинах, класса четвертого и выше, а я всего-навсего титуляшка-камергер. Тут волей-неволей задумаешься – может, избыток королевских милостей специально напоказ мне дается? Может, от других придворных меня оттолкнуть хотят? Ведь тогда я буду держаться при дворе лишь волей государя, других зацепок у меня не будет. Понятно, жену Лагоз мне подберет тоже из своих союзников, тогда я еще сильнее буду к нему привязан. Но что могу сделать, чтобы с людьми нормальные отношения поддержать? Самое главное – я целитель. С точки зрения Бертиоса – так себе, кое-что получается, и только, трачу силы на баловство, украшательство и потакание женским капризам. Однако я занял нишу пластических хирургов, которых здесь нет. А с ростом практики, буквально с каждым новым пациентом, у меня растет контроль и нарабатывается опыт. То, что я вначале делал с огромным напряжением и растратой сил, теперь творится небрежным жестом.