— Но?.. — Но не уехал. Он нам про гонки рассказал. — Вам крупно повезло, — серьезным голосом сказал муж, явно не обрадованный моей историей. — Ричард, — тихо прошептала я. — Что? — Прости меня, пожалуйста. Со мной одни проблемы. — Это точно. — Он вздохнул с сожалением. — Но тут я сам виноват. Не нужно было позволять тебе ее трогать. Сил иногда даже рядом со мной с ума сходит, не знаю, почему я решил, что с тобой что-то изменится. — Он замолчал на мгновение, а затем добавил тихо: — И, кстати, Марита, на полях растет рожь. Я прижалась к мужу еще теснее. Что ж. Одной тайной меньше. Мы не говорим с Симоной о семейной жизни, потому что ни одна из нас не знает, что это такое. Мы не говорим о детях, потому у Симоны их никогда не будет. Мы не говорим о наших занятиях, потому что обе в глубине души осуждаем друг друга. Я осуждаю ее нежелание что-то изменить, перестать быть подстилкой для мужчин, а она осуждает мое желание участвовать в гонках. Я не знаю, как ей объяснить, почему меня тянет на эти соревнования. Иногда наступает такой момент, когда смерть перестает быть страшной. Пугать начинает жизнь. Жизнь, в которой тебя ничего не держит. Вокруг тебя буря, дождь бьет по лицу так сильно, что кажется, будто от капель остаются кровавые порезы, а ты вдруг понимаешь, что это самое прекрасное, что случилось с тобой за все твои семнадцать лет. Быть в эпицентре бушующей стихии, правильно направлять своего дракона, обгонять других наездников, показывая свое превосходство — вот что привносит в твое существование смысл. Выбраться из безвыходной ситуации, доказать всем вокруг и себе самому, что ты чего-то стоить, можно только на гонках. Среди таких же отчаянных участников, которые приходят на эти соревнования не столько ради победы, сколько ради борьбы за нее, ты перестаешь чувствовать себя одиноким. Там, в небе, мы одна команда. Одна семья, состоящая из врагов, которые понимают друг друга намного лучше, чем обычные родственники. И когда я спускаюсь на землю, внутри поселяется пустота. Мне надо туда. Моя душа просит неба. Опасность манит тем, что с ней жизнь приобретает смысл. Именно поэтому я не могла пропустить следующие гонки. В день, когда Ричард улетал на соревнования, мы ночевали в разных спальнях, о чем он всегда предупреждал. И это предупреждение было озвучено уже на следующее утро. Как только муж обработал рану, сказал, что этой ночью мне лучше отдохнуть у себя, после чего отправился в тюрьму Буклона поговорить с заключенными урками. Он вернулся поздно, время близилось к полуночи. Зашел в мою спальню, убедился, что его жена давно видит седьмой сон, и подстраховался на случай, если она решила всех обмануть. Как только наступила полночь, я удостоверилась, что Тим Донг выскользнул из дома, и тихонько вышла из комнаты Софи. Прокралась к своей спальне и понимающе хмыкнула, когда не смогла коснуться ручки — руку обожгла тьма. Своей стихией Ричард окутал мои покои снаружи и, уверена, изнутри. Чтобы я не выбралась. Герцог Бёме сам в этом виноват. Ему не стоило показывать мне, насколько он может просчитывать ситуацию. Если бы не его поведение на балу, я бы не стала обдумывать план побега, искренне полагая, что запирать меня в доме не будут. Теперь же в моей комнате, мирно посапывая, лежала Софи, которая была очень рада, что для шалости: «Давай чуть-чуть обманем герцога?» — я выбрала именно ее. На гонках без мелкого Джона Рута ничего не изменилось. Все те же лица, и громко хохочущие, и улыбающиеся во весь рот, и подшучивающие, и томно строящие глазки, и угрюмые, и решительные, и многие-многие другие. Я с наслаждением втянула застоявшийся воздух, в котором смешались все самые неприятные запахи, какие только могут быть. Да, ужасное ощущение, зато очень, очень родное. Эти гонки — как второй дом. Невозможно от них отказаться просто потому, что за тебя кто-то все решил. Думаю, Ричард все понял еще в тот момент, когда Фенька вырвался из стойла и скрылся в небе. Я не хотела лишний раз попадаться на глаза мужу и подкидывать дров в без того пылающий огонь ярости, поэтому, оставив дракона возле кабака, пошла к Симоне. Вот только подруга была занята. Об этом сообщила Селена, которая пыталась заманить меня в свои порочные сети до гонок, но наткнулась на убийственный взгляд и отстала. Я решила дождаться старта в каком-нибудь укромном местечке и потянула Феньку к задней стене кабака. Но и тут оказалось занято. — Джон?! — удивился Рогатый Дог, заметив меня. — Ничего себе! Ты чего пропадал так долго?! Я посмотрела на него так, словно мысленно воткнула тысячу шипов его же дракона. — Приболел, — буркнула в ответ. — А ты чего тут си… ошиваешься? — прибавила в голос немного гонора. Дог задумчиво почесал руку. Он сидел на земле, привалившись спиной к деревянной стене. Его питомца рядом не было. В стойле, наверное. — Размышляю, — наконец хмыкнул он. Хотела спросить: «Чем?» — но в последний момент спросила: — О чем? — О бабах, конечно. — А-а, — глубокомысленно изрекла я и повернулась. — Ладно, размышляй. Пока. — Джон, стой, — остановил Рогатый Дог. Пришлось повернуться, хотя не было никакого желания общаться с этим крупным, немного грубым мужиком. — Что? — выгнула бровь. — Подойди. Я подошла. Очень осторожно. Жестом указала Феньке оставаться на месте. — Повернись-ка. — Зачем? — опасливо уточнила, мигом растеряв весь мужской гонор. — Повернись, у тебя к куртке что-то прилипло. Я замешкалась на несколько мгновений, потом подумала, что забота врага — это не так уж плохо, и повернулась. Дог привстал, поднял куртку и смачно шлепнул меня по попе. Я аж подпрыгнула от неожиданности и резко обернулась. — Что… — задыхаясь от смятения и ярости, начала говорить, но увидела его гадкую улыбку и подавилась словами. — А я так и знал, — самодовольно высказался Рогатый Дог. — Нет, ну серьезно, если ты хочешь притворяться мужиком, зачем надевать обтягивающие штаны? Штаны, к слову сказать, были совсем не обтягивающими. Я стояла и испуганно смотрела то на своего врага, то на притихшего Феньку, не зная, что делать и как реагировать. Рогатый Дог устало махнул рукой. — Зря ты вернулась, — сказал он, почесав нос. — Тим Донг с тебя три шкуры сдерет. — Не сдерет, — выдавила лишь потому, что нужно было что-то ответить. — Сдерет, уж поверь мне. Я с ним не первый год общаюсь. Это та еще тварь. Я огорошенно уставилась в землю. Что мне делать? Бежать? Но тогда Дог запросто растреплет всем о моей тайне. Попытаться уговорить его этого не делать? Получится ли? — Я могу тебе помочь, — вдруг сказал он. — А ты взамен поможешь мне. — В смысле? — не поняла я. — Смотри. Я прикрою тебя перед Донгом, он тебя не прикопает в ближайшей яме, а ты сделаешь кое-что для меня. — Спасибо, конечно, но меня не нужно спасать от Донга, — сказала спокойно. — Детка, ты даже не представляешь, насколько он силен. Он тебя раздавит, как таракана, и, поверь, твое тело никто не найдет. Я даже почувствовала укол зависти. Какую же потрясающую репутацию создал себе мой муж! Интересно, он пустил слух или правда кого-то… того? — Спасибо, мне покровительство не нужно, — ответила твердо. Рогатый Дог тяжело вздохнул: — Ладно, крошка. Тогда пойдем другим путем. Ты же понимаешь, что, если я скажу о том, кто ты на самом деле, путь сюда тебе будет закрыт? Мм? — Шантажируешь, — догадалась я.