— Будем надеяться, что второй раз окажется удачным, — насмехался Густард. — Но если нет, я с радостью преподам тебе этот урок еще раз. Дыхание хрипло вырывалось из моих губ, пока я заставляла свой распухший язык сгибаться вокруг слов, которые я хотела выплюнуть в его адрес. Он удалился из поля зрения, и шаги Наблюдателей загрохотали по половицам подо мной, пока я пыталась их вымолвить. — Твое лицо выглядит… словно ребенок провел по нему… острым карандашом. Ты… жопастый… stronzo49, — прошипела я, когда дверь библиотеки захлопнулась и меня окутала тишина. Прозвенел второй звонок, пока я слушала, как неровно бьется мой пульс, и пыталась заставить свое разбитое тело двигаться. У меня было пять минут, чтобы вернуться в камеру для подсчета. И если я не вернусь, то они закроют двери без меня. И я застряну здесь, когда они выпустят Белориана на ночь. Я выругалась, пытаясь перевернуться, и мое зрение помутнело. Боль только усилилась, когда я попыталась пошевелиться, а тени, окружавшие мое зрение, сгустились. Вдохнув, я бросила попытки держать глаза открытыми. Возможно, Белориан не найдет меня здесь. А возможно, мне предстояло узнать, как именно оно выглядит. Страх охватил меня, вспомнив, как в прошлый раз я лежала, искалеченная в агонии, и мое тело предавало меня, когда монстр подбирался все ближе. Но все было совершенно не так. Последний монстр, преследовавший меня, жаждал моей боли. По крайней мере, этому нужна была только моя смерть. Агония в моем теле была всепоглощающей, и хныканье сорвалось с моих губ, пока она пожирала меня. Я не могла сосчитать, скольких людей я подведу, если умру. Но мысль о том, что они будут скорбеть по мне, разрывала меня на части. Боль в моем сердце сравнялась с болью в теле, и тьма окончательно поглотила меня. Мне так жаль… Глава 26 Кейн Я направился в блок D для подсчета, сложив руки и ожидая, пока все разойдутся по своим камерам. Гастингс придвинулся ко мне, его рука потерлась о мою, и я инстинктивно сделал шаг в сторону, но он, похоже, этого не заметил. Для Цербера вроде него было важно заводить друзей, но как Вампиру мне не нужна была компания, не говоря уже о друге. — Хей, я тут заметил, что наши смены сегодня заканчиваются в одно и то же время, — сказал он, бросив на меня обнадеживающий взгляд, и я невольно нахмурился, задаваясь вопросом, к чему он клонит. — Я подумал, может, мы могли бы отправиться в Сильвертаун и выпить пару кружек пива. Как раз идет игра Блюшайн против Старфайр. За какую команду по Питболу ты болеешь? Я пристально посмотрел на него. — Мне нравится смотреть игру в своей казарме. — О, круто, тогда, может быть, я возьму пару бутылок пива и загляну к тебе попозже? — Мне нравится смотреть игру в одиночестве, — холодно сказал я, и я почти видел, как разбивается его маленькое собачье сердце, когда он склонил голову. — А… ладно. Я стиснул челюсти, отвернулся от него и попытался побороть колыхание в груди, но оно не утихало. Он завел друзей среди охранников, так что я не понимал, какого черта он решил, что я — подходящий кандидат для сближения. Возможно, мы работали в паре, но я не сближался с людьми. Не с тех пор, как я был ребенком… Мое сердце сжалось от болезненных воспоминаний, поджидавших меня в прошлом, и я отогнал их прочь, отказываясь подпускать их к себе. Раздался гул, сигнализирующий о закрытии дверей, и вскоре все заключенные были заперты в своих камерах или в огромном курятнике на нижнем этаже. Я отправился наверх с Гастингсом, а остальные охранники разделились в сторону курятника и второго этажа. На верхнем этаже Гастингс двинулся в сторону от меня, мы планомерно двигались по коридорам, используя наши сканеры для подсчета. Я дошел до камеры Шестьдесят Девятого и увидел, что выражение его лица было озабоченным, пока он опирался руками на прутья решетки. Я поднял сканер к его лицу и нахмурился. — В чем дело, заключенный? — прорычал я. Он запустил руку в свои длинные волосы, отказываясь отвечать мне, и я отошел от него в сторону камеры Двенадцать. Я ударил по решетке, но она так и не появилась, и я наклонился вперед, пытаясь разглядеть ее в камере. Мое горло сжалось от ярости, когда я обнаружил, что она пуста. — Гастингс! — рявкнул я на него, в то время как он пытался просканировать лицо Двадцать Четвертого, а извращенец в это время перебирал длинные седые волосы на своей груди, стоя перед ним голым задом. Джек удивленно повернулся ко мне, вскинув брови. — В чем дело, босс? — Ты сканировал Двенадцать? Она в чужой камере? — я зашагал по проходу, чтобы присоединиться к нему, заглядывая во все камеры, мимо которых проходил, ярость клубилась в моем сердце. — Нет, сэр, — мгновенно ответил он. Я зарычал, торопясь закончить подсчет, сканируя лица, пока искал Двенадцать по камерам. Где она, блять, находится? Когда все было закончено, на моем экране высветилось общее количество и предупреждение о том, что нам не хватает одного человека. — Блять! — я бросился к перилам, схватился за них и уставился вниз на охранников. — Все в состоянии повышенной готовности. У нас пропал заключенный. Немедленно найдите Двенадцать. Все поспешили выполнить приказ, включая Гастингса, а я снял с бедра рацию, чтобы предупредить Начальницу тюрьмы. — Мэм, у нас код красный. Потенциальный побег. На линии раздался треск помех, затем она ответила отрывистым тоном. — Следуйте протоколу. У вас есть пятнадцать минут на обыск тюрьмы, если она не будет найдена живой или мертвой, освободите Белориана и отправьте команду на периметр. Мое горло сжалось при слове «мертвой». — Да, мэм. Я повесил рацию обратно на пояс, повернулся и увидел, что Шестьдесят Девятый смотрит на меня слишком пристально. Я сузил глаза и с рычанием направился к нему. — Где она? — рыкнул я. — Ты живешь на ее спине, как гребенная пиявка, так что если кто и знает, где она, так это ты. Шестьдесят Девятый оскалился на меня, сложив руки. — Я не знаю, где она, придурок. Она покинула Столовую, чтобы встретиться со своей Бетой, — в его взгляде мелькнуло беспокойство, но он быстро скрыл его за суровой маской. — Куда? — прошипел я, потянувшись за своей дубинкой, испытывая искушение открыть его камеру и выбить ответ из его уст. Я был уверен, что он знает больше, чем говорит. Этот парень зарабатывал на жизнь обманом до того, как попал сюда. — Она пошла в библиотеку! — крикнул кто-то снизу, и у меня екнуло сердце. Я оставил свои расспросы и бросился вниз по лестнице на второй этаж, приземлившись с тяжелым стуком на дорожку. Я спустился на нижний уровень и выбежал из блока, хлопнув ладонью по панели безопасности, чтобы задвинуть мост. Охранники мчались по коридорам, разбегаясь в разные стороны в поисках ее. С Вампирской скоростью я ворвался в лифт, когда из него вышел вооруженный отряд, и стиснул челюсти, нажав пальцем на кнопку шестого уровня. Сердце гулко стучало в ушах, пока я спускался. Если нам придется выпустить этого гребаного Белориана в коридоры, пока она находится вне своего блока, у нее не будет ни единого шанса, если он ее найдет. За все годы работы в Даркморе я не знал ни одного заключенного, который бы выжил после встречи с ним. Двери раздвинулись, и я выскочил наружу со скоростью моего Ордена, тишина давила на меня, пока я вбегал в библиотеку. — Двенадцать! — крикнул я, направляясь по проходу и охотясь вдоль стеллажей. Я усилием воли заставлял себя вести себя тихо, усиливая свой Вампирский слух в этом пространстве и улавливая тихое биение сердца. Развернувшись, я направился к следующему проходу и нашел ее в самом конце. Я почти застыл на месте при виде ее избитого тела, но не мог остановиться. У нее были многочисленные травмы, и мысль о том, кто именно это сделал, заставила ярость пронзить мое сердце. И в тот же миг я вернулся в прошлое, воспроизведя момент, когда я нашел своего друга в луже его собственной крови. Я двигался настолько быстро, что, когда я опустился на колени, моя рация слетела с пояса, покатилась по полу и врезалась в ближайший стеллаж. Я не обратил на это внимания, прижал пальцы к ее раздробленной ключице и закрыл глаза, выпуская волну за волной целительной энергии в ее тело. Я избавил ее от боли, вылечил кости и синяки, вливая в нее свою магию, давая ей все, что мог предложить. Кто бы это ни сделал, он заплатит кровью. Мне было все равно, какие правила мне придется нарушить, чтобы это произошло. И у меня было чувство, что я точно знаю, какая банда нацелилась на нее, потому что в этой тюрьме было не так много ублюдков, достаточно жестких, чтобы противостоять ей. Мудаков, которые не уважали драки фейри на фейри. Которые отбросили свою гордость, чтобы получить преимущество в этой тюрьме. Но она никогда не признается в этом, а я никогда не добьюсь признания ни от одного из них. Двенадцать тихо застонала, и облегчение хлынуло в меня, когда она подняла голову, ее глаза распахнулись, и она посмотрела на меня. Я скрыл свое выражение лица, не желая дать ей понять, как больно мне было видеть ее в таком состоянии. Но именно поэтому я не впускал людей в свою жизнь. Это повторялось снова и снова. Как только я начинал заботиться о чем-либо, оно увядало и умирало на моих глазах. Я не мог защитить ее. — Каждый раз, когда я страдаю, появляешься ты, Мейсон, — прошептала она, и я тяжело сглотнул. — Я просто делаю свою работу, — прорычал я. Она подняла руку и провела пальцами по моей щеке. — Конечно, делаешь. На мгновение я погрузился в тепло ее глаз, и глубокая, первобытная потребность развернулась в моей груди, говоря мне прижать ее к себе и защитить. Но я не был ее спасителем. Я был охранником с испорченной душой, и моя помощь ей ничего не значила. Она и не должна была ничего значить. Голос Начальницы Пайк зазвучал в моей рации, и я рывком возвратился к реальности. — Весь персонал, пожалуйста, пройдите к ближайшему лифту и вернитесь в казармы охраны. Белориан будет выпущен через тридцать секунд. Я выругался, вскочил на ноги и бросился вперед, чтобы взять рацию. Поднеся ее к губам, я нажал кнопку вызова, и из приемника раздались шипящие помехи.