— Зачем мне влюбляться в старого пердуна Льва? Я схватился за сердце и попятился назад, пока не ударился спиной о стену, притворившись, будто в меня стреляли. — Черт, Роза. Ты ударила меня прямо по больному месту. Мне тридцать четыре, а не сто четыре, как твоему старому дедушке Фернандо. Она разразилась смехом, и этот звук вызвал глубокое урчание в моей груди. Я двинулся к двери и задержался на месте, оглядываясь на нее. — Знаешь… может, ты и победила одного Дракона, но в течение следующей недели тебе бросит вызов еще сотня фейри. Ты — свежее мясо. А уровень силы ничего не значит за пределами магических часов. Как правило, все решается ценою крови. — Я сражаюсь в собственных битвах столько, сколько себя помню, — легкомысленно сказала она. — Тебе действительно не стоит беспокоиться обо мне. — Я знаю, что ты можешь постоять за себя в честном бою, но здесь люди играют грязно. Ты уверена, что готова к этому? Она улыбнулась таким образом, что у меня участился пульс, и легко кивнула. — Я готова ко всему, Роари. — Хорошо, — я стукнул костяшками пальцев по прутьям ее камеры, и раздался металлический звон. — Но я буду здесь, когда ты поймешь, что я тебе нужен. — В эти дни я управляю половиной стаи Оскура. Но, думаю, ты этого не знаешь, поскольку находишься здесь с тех пор, как я была ребенком. — Да, — хмыкнул я, и меня охватила печаль в связи с этим фактом. Я так много пропустил за время, проведенное в Даркморе. Мой брат приезжает еженедельно, поддерживая меня в курсе событий, но это было не сравнится с пребыванием в реальном мире. Я пропустил его свадьбу, черт возьми. И еще я пропустил, как росла Розали. Она навещала меня по случаю, но никогда одна. И никогда настолько регулярно, чтобы я мог узнать ее по-настоящему. И все из-за одной гребаной ошибки. Из-за одной неудачной работы. Но какая-то часть меня не могла сожалеть об этом. Поскольку в ту ночь на территории Акрукса я стоял перед выбором: сбежать или вернуться за Розой. Я выбрал ее. И я вытащил ее оттуда, спас от заключения в колонии для несовершеннолетних, прежде чем она оказалась в той адской дыре. Хотя, видимо, все было напрасно, потому что сейчас она находилась рядом со мной. Черт, лучше бы она знала, что делает, прибыв сюда. Это было то место, в котором мечты умирали кровавой смертью. Любые мои надежды на смягчение приговора были разбиты, как орех в щипцах, давным-давно. Лайонел Акрукс позаботился о том, чтобы я заплатил за свои преступления молодостью. С тех пор я старался жить за счет рассказов брата. Здесь все сводилось к выживанию. А я так долго просидел в клетке, что почти забыл, каково это — жить, не прикрывая спину каждую секунду. Если Роза думала, что знает, что ее ждет в этом месте, она получит шок всей своей жизни. Я видел, как фейри с гораздо большим чванством, чем она, входили в тюрьму, как королевские особы, только для того, чтобы через несколько дней быть свергнутыми в результате жестокой расправы. — Дракон отплатит тебе, — сказал я ей. — Смотри в оба. — Я знаю, что делаю, Роари, — беззаботно сказала она, опускаясь обратно на кровать. — Я очень на это надеюсь, маленький щенок. Глава 5 Розали Тьма давила на меня, пока я ждала в шкафу, поджав колени к груди и обхватив их своими худыми руками. Здесь было холодно. И от пыли всегда щекотало в носу. Но мама сказала, что я никогда не должна давать мужчине знать, что я здесь. Поэтому, когда он приходил, я пряталась. Я слышала их голоса в гостиной, не достаточно громкие, чтобы разобрать, о чем они говорят, но мамин смех на высоких тонах доносился до меня снова и снова, а глубокий баритон мужчины звучал в промежутках. Это было проще простого. Пока они не пробрались в спальню, где я пряталась. Если бы у меня была своя комната, то, возможно, я могла бы прятаться там. Но мама сказала, что коротышкам не положены собственные кровати, поэтому я спала на полу в кухне, хотя иногда пробиралась на диван. В спальне было темно, но вдоль края дверцы шкафа была тонкая щель, через которую я могла подглядывать. Когда они вошли в спальню, я увидела, что мама обхватила мужчину за плечи. Он был высоким и крепким, с темными волосами и жестокими глазами. Мама сказала, что если он когда-нибудь узнает обо мне, то утопит меня в ближайшем озере. «Альфы не нуждаются в уродцах». Поэтому я пряталась. Мама начала сдирать с себя одежду, а мужчина наблюдал за ней из-под прикрытых глаз, потягивая виски прямо из бутылки. Он стянул с себя рубашку, затем расстегнул ремень, и я закрыла глаза, зажимая ладонями уши, ожидая, когда эта часть закончится. Он всегда уходил, когда все заканчивалось. Потом я ждала, пока мама уснет, и выскальзывала из шкафа. Если мне повезет, они могли оставить часть своего ужина недоеденным, как в прошлый раз. Я все еще слышала, как мама что-то говорила ему, и я забилась поглубже в шкаф, сильнее прижимая руки, пытаясь заглушить звуки, прежде чем кровать начала скрипеть, а мужчина — ругаться. Мое плечо задело пиджак, висевший в глубине шкафа, и он соскользнул с вешалки, вздымая пыль и заставляя ее клубиться вокруг меня. Я закрыла рот рукой и затаила дыхание, когда в носу начался самый невыносимый зуд. Мои босые ноги скользили по твердому покрытию, пока я боролась с этой напастью, но мое тело предавало меня, и я собиралась проиграть битву… Чихание вырвалось из меня, и в комнате за шкафом воцарилась полная тишина. Тяжелые шаги раздались по полу. — Вернись в постель, Феликс, — позвала мама, в ее голосе сквозил страх. Дверца шкафа с силой распахнулась, и я встретилась взглядом с глазами чудовища. — Так-так-так, и что это у нас тут? — прорычал он. Я резко проснулась, когда за дверью камеры раздался грохот и что-то огромное врезалось в нее. Кто-то выкрикивал проклятия внизу, в курятнике, а кто-то отвечал ему целым рядом ругательств, пока другие кричали, чтобы они заткнулись. Мой пульс участился, когда Белориан продолжал атаковать дверь еще минуту, прежде чем сдался и с очередным гневным воплем направился прочь. Это существо вносило серьезные коррективы в мой план. Придется либо придумать, как заманить его в клетку на ночь, либо скорректировать план так, чтобы мы сбежали днем. Это было чертовски раздражающе, но я ничего не могла поделать, кроме как приспособиться. Кошмар пытался вцепиться в меня, но я отмахнулась от него, отказываясь попасть в его тиски. Возможно, во сне мне и не удавалось сбежать от своего прошлого, но скорее рак на горе свистнет, нежели я позволю, чтобы хоть одна секунда моего бодрствования прошла под его властью. Моя первая ночь в тюрьме Даркмора была наполнена звуками сопения, плача, странными криками, дракой, которая, я была почти уверена, закончилась тем, что кто-то умер в курятнике, и ужасным, как луна, храпом, доносящимся из камеры слева от моей. Кто бы, черт возьми, ни спал в одиннадцатой камере, он официально был в моем списке дерьма. И вот, когда я уже окончательно задремала, меня снова разбудило повторяющееся щелчок, щелчок, щелчок. — Ооо да, вот это дела, — раздался низкий мужской голос, и я с раздражением поднялась на ноги. Клац, клац, клац доносился откуда-то снаружи, и я вскочила на ноги, пробираясь к решеткам, которые тянулись вдоль передней части моей камеры и в данный момент были заперты на ночь. Я дрожала в своей белой майке и скучных черных трусиках. Моя двоюродная бабушка Марина могла бы выбрать более привлекательное нижнее белье, чем стандартная фигня, в которой я сейчас ходила, а ей было восемьдесят четыре года, и она была такой же ханжой, как чернослив в корзине винограда. Я подошла к входу в камеру и просунула руки сквозь прутья решетки, глядя на открытое пространство и помост напротив меня. — Merda santa, — выругалась я, когда мой взгляд упал на камеру прямо напротив моей. Святое дерьмо. Голый мужчина стоял с одной ногой на полу, а другой упирался в койку рядом с ним, наклонившись вперед и подстригая волосы на лобке ножницами, сделанными из чего-то похожего на пластиковые столовые приборы. У него было жилистое тело и густые седые волосы повсюду, которые он, казалось, был склонен подстригать на глазах у каждого ублюдка по ту сторону камеры. — Какого хрена ты делаешь? — потребовала я, моя верхняя губа скривилась от ужаса. — Если тебе нравится вид, ты можешь подойти и посмотреть поближе, когда двери разойдутся в стороны, щеночек, — промурлыкал он, двигая бедрами так, что его член болтался из стороны в сторону. — Если я приду к тебе, то только для того, чтобы самой кое-что отрезать, — предупредила я, обнажив зубы. — Ты можешь прийти и поиграть со мной в войнушки, если хочешь? — предложил он, наконец спустив ногу с койки. Мое облегчение было недолгим, так как он присел на корточки, предоставляя мне еще более четкий обзор, и начал подстригать волосы на своих яйцах. — Я лягу, а ты просто придешь и отсосешь у меня… — Per l'amore della luna! — прорычала я. Ради любви к луне. — Почему бы тебе не повесить гребаную простыню? — Чем больше внимания получает Планжер, тем усерднее он работает ради этого, — раздался голос Роари из камеры справа от моей. — Просто не обращай на него внимания, иначе он нагнется и устроит тебе настоящее шоу с полным обзором своей задницы. — Планжер16? — с гримасой спросила я, размышляя, хочу ли я вообще знать, за что он получил такое прозвище. — Ага, — отозвался Планжер. — Потому что я погружаюсь во что угодно. Я с отвращением отвернулась от него, когда он начал издавать чмокающие звуки в мой адрес, и принялась расхаживать по камере, бормоча про себя на фаэтанском языке об извращенцах и уродах. — Тебе стоит повесить простыню, чтобы не смотреть на него, — сказал Роари с другой стороны разделявших нас кирпичей. Его голос донесся до меня совершенно четко, и я нахмурилась, глядя на разделявшую нас стену, и ухмыльнулась, заметив маленькую металлическую решетку в дальнем углу камеры. — У меня нет запасной простыни, чтобы повесить, — пробормотала я. Я не собиралась спать на этом матрасе, не застелив его чем-нибудь. Когда Двадцать Седьмая заправляла мою постель, я не упустила из виду старые пятна на нем. Некоторые из них были похожи на кровь, а другие… ну, мне не хотелось думать о том, что эта большая задница Дракона-перевертыша находилась здесь в одиночестве ночью, когда его тело изнывало от желания. Фууу, меня может стошнить, если я буду слишком много думать об этом. — Ну, может, тебе стоит купить себе одну сегодня. Или я могу купить ее для тебя… за подходящую плату. — И что ты хочешь, чтобы я сделала за простыню, Роари? — спросила я, опускаясь на руки и колени и заглядывая через решетку в его камеру. Мои ушибленные ребра неприятно ныли от такого обращения, но я стиснула зубы против боли и старательно игнорировала ее. Металл был толстым и прочным, в нем были проделаны маленькие отверстия в форме звезд, чтобы воздух мог свободно проходить. Я догадывалась, что они хотели убедиться, что подавитель Ордена, которым они накачивали камеры, может легко проникать повсюду, но это также означало, что теперь я смогу видеть Роари, разговаривая с ним, если он встанет с кровати, чтобы присоединиться ко мне. — Я уверен, что смогу придумать, чем ты можешь ее заслужить, — ответил он тем кокетливым тоном, о котором я мечтала, когда была младше. Не то чтобы я когда-либо признавалась, что была влюблена в него в подростковом возрасте, но если быть до конца честной с собой, то я была одержима. Каждый раз, когда он бывал у тети Бьянки и общался с моим кузеном Данте, у меня заплетался язык и я краснела. Но я больше не была той невинной девочкой. Ладно, возможно, я никогда не была невинной, но я была девочкой-подростком, которую окружали тупые мальчишки, которые не могли справиться со мной.