– Для людей в Аурихэйме губительны лишь плоды грига. Это яд, который убивает мгновенно. – А для элленари? Есть здесь какой-нибудь смертельный яд для элленари? – Вы нарочно испытываете мое терпение, леди Лавиния? Испытываю? Это я даже еще и не начинала. Поэтому сейчас с милой улыбкой произношу: – Ну что вы, ваше аэльвэрство. Мне просто нужно знать, чем я могу защищаться в случае чего. – Вы здесь под моей защитой, – почти рычит он. – Никто не посмеет причинить вам вред. – Да? – Я все-таки рискую и кладу себе странное по виду блюдо, чем-то отдаленно напоминающее овощное рагу под соусом. – Это вы сейчас о тех, на глазах кого собирались учить меня уму-разуму, задрав мне юбки? Матушка упала бы в обморок от подобного заявления, у Золтера лишь раздуваются ноздри. Меня окатывает его яростью, как ледяной водой с неба ближе к концу осени, я опускаю глаза и пробую кусочек. По вкусу чем-то напоминает смесь картошки с горохом, разве что более твердое и волокнистое. Понимая, что говорить со мной сейчас себе дороже, его аэльвэрство предпочитает есть молча, и я целиком и полностью поддерживаю его решение. Так проходит наш первый совместный завтрак. Когда он наконец поднимается, чтобы отодвинуть мне стул, я интересуюсь: – Со мной была девушка. Где она? Я отчетливо помню слова Льера: «Ты пойдешь с нами, девочка?» – и ответ девушки: «Да», но несмотря на это сейчас надеюсь услышать, что она осталась в Мортенхэйме и что последнее мне показалось под воздействием морока элленари. – Она в целительском корпусе. – В целительском?! Что с ней? Золтер смотрит на меня сверху вниз и коротко произносит: – Не перенесла перехода. 7 Целительское крыло отличалось от нецелительского только тем, что в нем было еще холоднее. По крайней мере, мне так показалось, пока мы на пару с его альвэрхамством шли по коридорам, а все снова стелились по стенам, я сто раз успела пожалеть, что на мне нет шали. Никогда в жизни не жаловалась на холод, даже в стенах Мортенхэйма, многовековых, каменных, поглощающих тепло, а здесь мерзла от кончиков пальцев ног до макушки. Впрочем, возможно, все дело было в магии смерти, пронизывающей это место, или правильнее будет сказать – являющейся его сутью? – Почему ваши целители не могут ей помочь? – спросила я. – Потому что помогать ей в Аурихэйме бесполезно. Наш мир оказался для нее слишком тяжелым. – И что, вы просто позволите ей умереть?! – холодно спросила я. – Она ничего не значит. – Для вас ничего не значит! Она – живой человек. Пока что живой. – Это не обсуждается. У-у-урод. Я сжала кулаки, мысленно сосчитала до трех и так же мысленно макнула Золтера в его тьму. Раз, другой, третий. Не знаю, что чувствует элленари, которого макнули физиономией в глубинный тлен, но надеюсь, что ничего хорошего. Он остановился так неожиданно, что я чуть не споткнулась, а потом провел по стене рукой. – Здесь нет дверей, – пояснил он в ответ на мой невысказанный вопрос. – В этом крыле. – Почему?! – Большинство недугов Аурихэйма неисцелимы. Некоторые заразны. Часть из них приводит к безумию, поэтому открыть проход могу только я или целители. Всевидящий! Это целительское крыло? Это застенки! Прежде чем я успела ему об этом сказать, уже оказалась в комнате, и правда больше напоминающей подвалы Мортенхэйма (их обожала Тереза, я же спустилась туда лишь раз и лишилась на этот счет всякого любопытства). Окна в комнате, разумеется, тоже не было, а источниками света являлись магические шары, парящие под потолком. Иссиня-черные искры клубились внутри, создавая неяркую дымку свечения. Амалия лежала на кровати, тело девушки окутывали тянущиеся к ней со всех сторон черные щупальца. Пульсирующая в них тьма заставила меня ахнуть и прижать руки ко рту. – Что вы с ней делаете?! Это же… – Это не позволяет ей умереть, – отозвался Золтер. Я обернулась, но на его лице вновь не было ни единой эмоции. – Я уже говорил, что смерть и жизнь гораздо ближе, чем вы думаете, леди Лавиния. Смерть и жизнь. Прежде чем мысль успела оформиться, стена за нашими спинами разошлась и в комнату шагнул Хьерг. Коротко поклонился: – Мой повелитель. – Как она? – Угасает. Тьма запускает ее сердце каждые полчаса. Еще ночью приходилось делать это гораздо реже. Я прижала ладони к глазам, потом снова повернулась к Золтеру. – Пожалуйста. Позвольте ей вернуться. – Нет. – Бо… – Прежде чем вы зададите вопрос, за который мне придется вас наказать, нет. Я не боюсь, что по ее следу найдут вас. Я не боюсь, что сюда явится кто-то из вашего мира – ваш брат или кто-то еще, в Аурихэйм не попасть без проводника-элленари. Я не боюсь, что мне придется сразиться с вашим братом, этого стоит бояться вам. Он едва пошевелил пальцами, и связывающие Амалию путы налились силой Глубинной Тьмы, от которой меня бросило в озноб. – Ваша спутница не переживет повторного перехода. Ее сердце остановится, как только мы уберем тьму. А повторное пересечение границы миров расплавит ее тело. Хьерг нахмурился, я же задохнулась от ужаса. Неужели нечего нельзя сделать?! Неужели… Смерть и жизнь. Эта мысль снова ворвалась в сознание, когда я ощутила клубящуюся в углах Глубинную Тьму. Смерть и жизнь. Тереза запустила сердце Анри с помощью своей силы, она рассказывала об этом много лет спустя. Она вытащила его брата из самого сердца тьмы и за это обзавелась седой прядью, отметиной смерти. Я бессильна там, где царствует смерть. Но я могу ее спасти там, где есть жизнь. Пусть я не целитель, но я могу поделиться с ней тем, чем меня наградила магия. – Мне нужно в лес, – сказала я. – Есть здесь лес? Поблизости. Я смогу спасти ее. По крайней мере, сделаю все, что в моих силах. Хьерг и Золтер переглянулись, и на миг показалось, что его аэльвэрство стал еще темнее. – Это невозможно, леди Лавиния. Странно, но это сказал целитель. – Почему?! – Потому, что вы еще не оправились после случившегося вчера. – Вы говорили, что я чувствую себя отменно! – Но это не значит, что стоит злоупотреблять магией, едва преодолев рубеж Аурихэйма. – Это значит, что нужно дать ей умереть? – К сожалению… – К сожалению?! – заорала я, не выдержав спокойного тона целителя. Стоят тут как два истукана, когда молоденькая, ни в чем не повинная девочка умирает у них на глазах, и говорят мне о сожалении?!