Сначала я не поверила глазам и себе тоже не поверила: Золтер сказал, что Льер умер, но мертвым он не выглядел. Не представляю, как выглядят призраки, но если верить Терезе (и умным книгам) – это просто размытые контуры без лиц и каких-либо черт. Странную затопившую меня радость я осознать не успела, равно как не успела осознать, что делаю. Уже почти шагнула к нему, когда на моих глазах Льер начал меняться. Черты лица стали резче, контур губ и подбородка смазался, чтобы спустя мгновение стать четким, но… другим. Иссиня-черные волосы вспыхнули огнем, словно кто-то развел рядом с ним пламя, но пламени не было. Тем не менее они впитывали раскаленный цвет, цвет волос Золтера. Изменились скулы и надбровные дуги, над ними вспыхнул королевский узор. Спустя мгновение рассеялся и морок тьмы, и, когда это произошло, передо мной стоял Золтер. Я видела его так же четко, как несколько мгновений назад – Льера. Что это? Что это только что… Он повернулся к двери, и я отпрянула. Метнулась в сторону балкона и едва успела оказаться снаружи, как в комнате раздались шаги. Двери с грохотом захлопнулись, отрезав меня от того, кто за ними остался. Не представляя, что делать дальше, не в силах поверить в случившееся, я прижимала к груди ленту, чувствуя, как бешено колотится сердце. Льер… жив? Не просто жив, Льер – это Золтер? Точнее… Что точнее, я пока понять не могла, зато вспомнила фразу Золтера о том, что элленари способны принять чей угодно облик. Но если Льер – это Золтер, точнее, он носит его личину, то настоящий Золтер… Я поняла, что не готова думать об этом. Сейчас – точно нет. Мне нужно вернуться к себе, собраться с мыслями и понять, что вообще происходит. Над Аурихэймом снова нависло безветрие и мертвая тишина, и это играло мне на руку. Сквозь витражные стекла невозможно было что-либо разглядеть, поэтому оставалось надеяться только на слух. Затаив дыхание, я вслушивалась в то, что происходит за дверями, но оттуда не доносилось ни звука. Точно так же, как выпитый досуха мир, лишенный почти всех проявлений жизни (я ведь действительно не видела здесь ни птиц, ни животных, не считая жутких псов и бъйрэнгалов, ну и еще запертых в зверинце Золтера неизвестных существ), комната безмолвствовала. Выждав еще несколько минут для верности, осторожно приоткрыла дверь. Никого. Глубоко вздохнула и шагнула к кровати, стараясь ступать еле слышно. Ленту надо оставить на том же месте и… – Что ты видела, Лавиния? Его голос раздался из-за спины так резко, что я едва не заработала разрыв сердца. Обернулась, наткнувшись на жесткий темный взгляд. – Все. Отпираться не было смысла, да и сейчас, когда оказалась лицом к лицу с ним, я поняла, что мне хочется высказать ему все, что думаю. А думала я многое: в частности, о том, что очнулась после кошмарной ночи и вместо его лица увидела ненавистную физиономию Золтера. Мужчины, который взял меня силой, и… Льер ведь об этом знал! Я сама ему рассказала. – Понравилось меня целовать? – поинтересовалась я, с трудом сдерживая кипящий внутри гнев. – Будучи им? – Не говори о том, чего не понимаешь. – О, я многого не понимаю. Например, как можно быть настолько жестоким к собственной матери! Он замер. – Что молчишь, Льер? Ответить нечего? – Я уже не сдерживала чувства, и голос дрожал. От надолго и прочно упрятанных на глубину чувств, от того, что я все это время скрывала даже от себя самой. – Понравилось быть мертвым? – Замолчи. – И не подумаю! – Как ты здесь оказалась? Его голос звучал настолько холодно и отстраненно, что сходство с Золтером стало не просто идеальным. Сейчас я при всем желании не отличила бы Льера от его аэльвэрства. Никто не отличал. За исключением коротких мгновений, когда я что-то скорее чувствовала, чем понимала, отличить первое аэльвэрство от второго не представлялось возможным. – Это все, что тебя интересует? – поинтересовалась в тон ему. – Сейчас – да. В эту комнату никто не мог войти: ни через портал, ни просто так. Никто не мог увидеть, услышать или почувствовать, что здесь происходит. – Слова он сейчас цедил. – Так скажи мне, Лавиния, как ты прорвала магическую защиту высшего уровня и оказалась здесь? Магическую защиту высшего уровня?! – С удовольствием! – выдохнула я. – Не знаю! – Не лги мне. – Я никогда не лгу! В отличие от некоторых. Я говорила, что с моей магией что-то происходит, но ты был слишком занят маскарадом, чтобы обратить на это внимание. Льер все-таки шагнул ко мне. Видеть его в этой маске сейчас было особенно дико, поэтому я отпрянула. – Не смей. Не смей меня трогать и не смей ко мне приближаться. – Не смей мне приказывать, Лавиния. – А то что? Меня постигнет участь Ирэи?! – Я сжала кулаки. – Всевидящий, какое благородство! Аэльвэйн Лавиния может решать участь моей кузины! Ты, кто вытащил меня на охоту и заставил на все это смотреть! И ты говорил мне про лицемерие?! – Руку. Я отступила. – Лавиния. Его голосом можно было убивать, но я сложила руки на груди. – Не испытывай мое терпение. – Помост для экзекуции, наверное, еще не успели разобрать. Сразу пойдем туда? Глаза потемнели еще сильнее, сквозь радужку в белки плеснули чернила смерти. – Я справлюсь без посторонних. Он шагнул ко мне так стремительно, что я не успела отпрянуть. Подхватил с той же легкостью, что котенка, перекинул через плечо, шагнул в портал и швырнул меня на постель. К счастью, здесь было мягко. К несчастью, у меня задралось платье, и меня затрясло. Поэтому я не успела остановить бъйрэнгала, бросившегося на Льера. Короткое движение руки – и котенок, не долетев до него, свалился на пол. Со стороны он смотрелся как поломанная игрушка, и я метнулась к нему. Запутавшись в платье, больно ударилась о столбик, рывком опустилась на колени, положив руку на крохотное тельце и чувствуя, как медленно бьется сердечко. Бьется. Хотя звереныш казался каменным. – Что ты сделал?! – прошипела я, вскинув голову. – Обездвиживающее заклинание. Его бесчувственная физиономия не поменяла выражения даже сейчас. – Сними! – Нет. Ему полезно понимать, на кого можно рычать, а на кого нет. Под рукой ничего больше не оказалось, поэтому я запустила в него туфелькой. Следом – второй, а потом пружиной взвилась на ноги. – Ты… – выдохнула я. – Ты хуже самого мерзкого чудовища, которое я когда-либо видела! Золтер хотя бы не притворялся. Миг – и Льер оказался рядом со мной, на ходу выхватив из раскрывшегося пространства магическое ожерелье. Металл коснулся кожи, и украшение мгновенно сплелось звеньями, сомкнувшись ошейником. – Это, – прорычал он, – научит тебя выбирать слова, Лавиния. Будешь ходить в нем, пока не перестанешь мне возражать. А это… – Мне в запястья вдавили браслеты, которые точно так же оплели руку. – Это позволит мне сразу узнать, если ты выйдешь из комнаты. И тогда мы вернемся к вопросу о наказаниях. – Не боишься, что я расскажу обо всем, что видела? – Вперед. Элленари очень изобретательны в том, что касается казни, а за смерть повелителя отвечает вся семья. Чаще всего убийца смотрит на то, что делают с его родными и близкими, и только потом умирает сам. Он вышел из комнаты через разорвавший пространство портал, снова оставив меня в пелене стремительно тающих искр. Я смотрела на них и думала о том, что за все время нашего знакомства, даже при всей его несоизмеримой жестокости, Золтеру ни разу не удалось сделать мне так больно. Да что там, так больно мне не было никогда. Ангсимильер Орстрен Может, все дело было в том, что она действительно отличалась от женщин, с которыми ему приходилось иметь дело. В мире элленари не существовало столь четкой границы между полами, как в мире смертных. Женщина могла возглавлять армию, женщина могла править Двором. Правда, с тех пор как последняя королева ушла за Грань, прошло пять тысячелетий, но сути это не меняло. Женщина-элленари была равна мужчине, женщина-элленари не стеснялась собственного тела и желаний. Для нее это никогда не было чем-то запретным, скорее – естественным и проходящим. Истинное наслаждение постигалось разве что в соединении с мьерхаартан, но из-за случившегося много лет назад пары перестали возникать. Все больше и больше союзов Арка отказывалась благословить, и в результате обряд слияния стал чем-то вроде пережитка прошлого. Никого он не интересовал по большому счету, этот обряд слияния. Кроме Золтера, который так настойчиво собирался объявить Лавинию своей, и с этим Льер уже который день тщетно пытался разобраться. То, что лежало на поверхности, то, что озвучил Золтер, было всего лишь верхушкой, но что под ней скрывалось – никому не известно. Никому, кроме повелителя Аурихэйма.