– Что это?! – выдохнула я. – Не знаю, – покачал головой Льер. – Я пытался найти объяснение в библиотеке, но тщетно. Этот узор действительно в чем-то перекликается с вашим заклятием змеи, с той лишь разницей, что не убивает. В случае измены он раскаляется докрасна, но я не понимаю, как такое может быть. Золтер мертв, и узора быть не должно. – Я спросила у нее про узор, – кивнула я в сторону Арки, – но она не успела ответить. Пришел ты. – Позвать ее ты не можешь? – Как? Попытаться, конечно, стоило, и, пока Льер помогал мне привести в порядок платье, я думала о том, что делать дальше. Если мое присутствие и правда влияет на этот мир, помогает ему справиться с Пустотой, мой уход снова приведет к тому, что Пустота начнет разрастаться? Или нет? – Если я уйду, Аурихэйм снова лишится жизни? – спросила прямо. Льер, затягивающий шнуровку, замер. – Ты хочешь уйти, Лавиния? – резко спросил он. Настолько резко, что на миг перекрыл даже очарование нашей близости. – У меня семья, и они за меня волнуются. Как минимум я должна дать им понять, что со мной все в порядке… – Думаешь, твой брат отпустит тебя, когда увидит? – Не знаю! Я об этом еще не думала. Льер дернул шнуровку так, что она впилась в кожу, и я вскрикнула. – Прости, – выдохнул он. – Прости, Лавиния. Я просто не представляю, как буду жить, если ты уйдешь. – Что-то же ты себе представлял, когда собирался отправить меня домой в ночь смерти Золтера. Он оставил в покое шнуровку, развернул меня лицом к себе. – Тогда я действительно хотел тебя отпустить. Я же говорил. – И что? Золтер так просто позволил бы это сделать? – Нет, – покачал головой он. – Я собирался запечатать ваш мир. – Что значит запечатать?! Льер вздохнул. – В свое время Аурихэйм воевал со многими мирами, из которых лезла всякая дрянь. Некоторые расы просто загоняли обратно, некоторые истребляли подчистую, но были и миры, которые мы запечатывали, – так было проще, потому что населяющие их твари были слишком ужасны. Это мощное заклинание изобрели элленари-антимаги, оно заключается в том, что полностью высасывает магию из мира и создает непреодолимый пространственный разрыв. Попасть в ваш мир Золтер уже не смог бы, но… – Наш мир полностью лишился бы магии, – закончила я. – Да. Я представила себе мир без магии, и мне стало грустно. Впрочем, через несколько мгновений мне стало страшно. – А что стало бы с людьми, которые обладают магией?! – воскликнула я. – Лавиния, ничего же не случилось. – Но могло! Ты собирался это сделать! – Лавиния, – он взял меня за плечи и слегка встряхнул, – я ничего не сделал. Да, я собирался отрезать ваш мир от магии, и это с наибольшей вероятностью высушило бы всех живых магов, но я этого не сделал. Ничего не произошло. Мы, элленари, творили гораздо более страшные вещи, но рядом с тобой… Мне кажется, рядом с тобой меняюсь не только я и Аурихэйм, меняемся мы все. Я никогда не видел Золтера в такой ярости, как в ту ночь. Рядом с тобой он тоже чувствовал, я бы сказал, что рядом с тобой раскрывается истинная суть каждого, ранее скрытая под маской. Когда я хотел запечатать твой мир, то не думал о твоей семье, я думал только о том, чтобы тебя спасти. Средства не так важны в достижении цели – когда-то я считал именно так. – И это ты называешь спасением, Льер? – Называл, – серьезно поправил он. – Я хотел защитить тебя любой ценой, а защитить тебя от Золтера можно было исключительно так. Сейчас я понимаю, что это стало бы для тебя наказанием, а не спасением. Но понял я это только благодаря тебе. Понял, что чувства, семья, близость – гораздо более ценное, чем все, что мы называли жизнью. Гораздо более ценное, чем жизнь. – Золтер… – Я помедлила, но потом все-таки произнесла это: – Золтер убил твоего отца. Когда тот узнал, что его отношение к возникновению Пустоты совершенно иное, нежели он пытался представить. – Я догадывался, – глухо сказал Льер. – И мать тоже. Правда, не знали, с чем это связано на самом деле, хотя и предполагали, что власть отца при Дворе стала слишком велика. Его уважали и ценили как опытного главнокомандующего и сильного элленари, обладающего могуществом смерти. Мы думали, что все дело в этом, что Золтер избавился от него именно по этой причине. Именно поэтому я согласился на участие в заговоре. – Но как твоему отцу удалось узнать, что именно Золтер стал причиной угасания Аурихэйма? Льер покачал головой. – А мама? Она знала о заговоре? Ты должен ей сказать, что ты жив! Его лицо окаменело. – Нет, она не знала. – Он поднялся и помог подняться мне. – И нет, я ей ничего не скажу. Пусть считает, что я ушел за Грань. Так будет лучше. – Для кого?! – воскликнула я, глядя ему в глаза. – Льер, ты видел ее отчаяние! Как можно заставлять ее пройти через такое, как можно… – Лавиния, – мягко, но решительно перебил меня он, – чем меньше тех, кто знает мою тайну, тем лучше. – Чем меньше?! Она твоя мать! Что ты собираешься делать дальше, Льер? Как долго ты сможешь носить личину Золтера? – Это было спонтанное решение, но сейчас я думаю, что всю жизнь. Я покачала головой. – Всю жизнь?! Льер, всю жизнь рядом со мной ты будешь с его лицом? – Какие предложения есть у тебя? Предложений у меня не было. Я не представляла, как выпутаться из этой паутины лжи, в которой мы оказались. По крайней мере пока не представляла. Но если предложений нет пока, это вовсе не значит, что они не появятся потом. – Ты сказала «всю жизнь», Лавиния. – Он коснулся моих губ, глядя в глаза. – Всю жизнь – значит ли это, что ты хочешь остаться со мной? – Это значит, что я хочу помочь Аурихэйму, – сердито сказала я, убирая его руку, потому что от прикосновений Льера из головы улетучивались все важные мысли. – И что я останусь до тех пор, пока не станет ясно, что с Пустотой и как я могу помочь. Но у меня есть условия. – Даже не сомневался. – Он привлек меня к себе, невзирая на мои попытки упереться ладонями ему в грудь и освободиться. – У тебя всегда есть условия, Лавиния. – Я хочу дать своей семье понять, что со мной все в порядке. – Не дожидаясь возражений, я вскинула руку. – С помощью Амалии. Отправим ее домой, она расскажет Винсенту все, пока пусть будет так. Лучше так, чем… Я не закончила, прекрасно понимая, что стоит мне появиться в Мортенхэйме, как Винсент запрет меня в комнате и сам будет ночевать в кресле. Меня будет караулить не только он, но и толпа людей Фрая с боевыми амулетами, и наверняка еще Тереза, которая в упрямстве ничуть не уступает брату. Словом, все это совершенно лишнее. А вот Амалии самое место в нашем мире, подальше от элленари. – Что-то еще? – Льер по-прежнему улыбался, и, когда он так улыбался, мне совершенно не хотелось думать о чем-то серьезном. Хотя в ближайшее время мне придется очень много думать и очень много слушать, а ему придется многое мне рассказать. – Да, – сказала я. – Мне нужно понять, что на самом деле представляет собой Аурихэйм. Проще говоря, я хочу посмотреть мир, Льер. Хочу понять, смогу ли остаться здесь навсегда. Впервые за все время взгляд Льера показался мне удивительно светлым. Настолько светлым, что я невольно залюбовалась этой переменой, особенно на контрасте с жесткой резкостью его черт, которые тоже смягчились, когда он произнес: – Ты его полюбишь, Лавиния. 7 Я проснулась со странным чувством легкости и тревоги. Как эта парочка могла уживаться во мне? Должно быть, так же, как рядом оказались мы с Льером, совершенно не похожие друг на друга и друг другу не подходящие. Впрочем, когда речь заходит о чувствах, все «подходящие» и «неподходящие» стираются, эти определения гораздо больше относятся к тем, кто действует по расчету, но… Мои действия вообще не поддавались никакому описанию. Вчера я занималась любовью в лесу, и даже сейчас при мысли об этом мне хотелось зажмуриться, а щеки начинали пламенеть так же густо, как узор на руке. Арку мы не дозвались. То ли Эртея была оскорблена тем, что мы устроили (я склонялась к этому варианту), то ли волшебному дереву все равно, кто его зовет, когда ему не хочется отзываться (вариант Льера). Как бы то ни было, в замок мы вернулись без каких-либо пояснений по поводу узора, который продолжал гореть все так же ярко, как и вчера, судя по тому, что я чувствовала. Именно чувствовала, потому что под иллюзией его не было видно. Все эти мысли пронеслись в моей голове столь стремительно, что я даже не успела ни за одну ухватиться, а вот тяжесть ладони Льера на моей талии была вполне осязаемой. Меня бросило в жар, когда я поняла, насколько тесно он прижимается ко мне и что именно я чувствую. – Не хочешь ко мне повернуться, Лавиния? – Хриплый от сна голос ударил в сознание еще сильнее. Да, я, наверное, действительно сошла с ума, потому что не испытывала даже крохотной капельки стыда от того, что мы спим обнаженные. И действительно думала о том, чтобы остаться с ним в Аурихэйме.