«Ищите любое упоминание о вашей семье». Слова Эльгера вдруг всплыли в памяти так отчетливо, как если бы он сейчас стоял рядом со мной в этой библиотеке. – Уильям Биго де Мортен, – назвала имя отца. Ничего. – Илэйн Варриль Дюхайм. Девичья фамилия моей матери, фамилия нашего далекого предка, сильнейшего некромага, вошедшего в историю Энгерии, тоже была встречена тишиной. – Роберт Дюхайм! – выдохнула. Библиотека молчала. Принимать свое поражение всегда тяжело, и эта тяжесть сейчас камнем легла на сердце. Я медленно повернулась к двери, когда от стены отделилась легкая дымка и скользнула ко мне. – Роберт Дюхайм, – раздался мужской голос, низкий и темный, от которого у меня мурашки побежали по телу. – Элленари, ушедший из Аурихэйма по своей воле, сильнейший некромаг мира смертных за все времена, с помощью армии нечисти подаривший свободу крохотному государству мира людей, Энгерии. Убит собственным королем Витэйром, пожелавшим присвоить себе славу освободителя. Прародитель женщины, подарившей мне знание о любви и дочь, чья магия однажды послужит Аурихэйму. Дымка растаяла так же, как заметавшееся по просторному залу эхо, а я все еще стояла, не в силах пошевелиться. Потому что это был голос моего отца. 9 Я не знала, что делать с полученной информацией. Не представляла, как ею распорядиться. Отец не сумел бы оставить здесь знания о Дюхайме, обо мне и о маме, не будь он элленари. А мама… теперь я могла понять, почему она была категорически против моего обучения. Она знала. И она тоже была элленари, если верить тому, что я услышала про Дюхайма. С другой стороны, я уже не знала, чему верить, зато становилось понятно, почему Золтер так за меня держится. Я из рода Альхиины и его матери. Пока я здесь, Аурихэйм будет жить. И вся моя жизнь – одна большая ложь. Если бы у меня было время погрустить по этому поводу, я бы точно впала в меланхолию, но времени не было. Поэтому я стояла, смотрела на залитый солнцем оживающий мир и думала, думала, думала. Моя сила начала раскрываться здесь с первого дня, как только я оказалась в Аурихэйме. Я проваливалась в порталы и спокойно использовала магию жизни, которая тянулась к источнику мира. Меня даже окружили живыми цветами в замке, полном смерти, чтобы помочь раскрыться, но никто даже не задумался о том, что я – элленари. Никто, включая меня, но мне это было простительно, а им? Льеру? Почему никто из них не подумал о такой возможности?! Хьерг, один из заговорщиков, сильный целитель. Ведь он обследовал меня и должен был что-то почувствовать, но он ничего не заметил. Почему?! Я посмотрела на иллюзорный браслет и вздрогнула. Что, если иллюзией можно прикрыть не только узор мьерхаартан, но и магическую суть? Что, если… что, если узор – и есть основа той самой иллюзии? Проверить это можно только одним способом. Я потянулась к магическому плетению браслета, горящего на руке. Искорки узлов, сомкнутых на моей коже, не имели ничего общего с настоящей вязью обручального узора. Я позвала магию и подцепила один, вплетая в него магию жизни. Иллюзия дернулась и «поплыла», второй узелок я вскрыла точно так же, а третий стал последним: браслет распался на моих глазах, открывая взору мою руку – такую, какой она должна была быть. Узор оплетал предплечье и стал уже более блеклым (видимо, выполнил свою задачу по выставлению меня прелюбодейкой). Тем не менее теперь я была почти уверена в том, что этот узор, так же как и браслет, – ключ ко всему. На плетении браслета держалась иллюзия моего «обручения», а на узоре наверняка держится все остальное. Но если я права, как Золтеру удалось убедить всех элленари, что я его мьерхаартан? Ответ пришел быстрее, чем я успела вздохнуть: моя кровь. Магия на крови в нашем мире считалась самой сильной, а после Темных времен, ближе к нашим дням стала еще и запретной. Именно потому, что на ней создавались сильнейшие заклинания, не всегда законные. Именно так обручили Анри и Терезу, скрепив каплями их крови магический договор, когда они были еще совсем детьми. С помощью крови Винсента, похищенной из семейного хранилища, Аддингтон создал смертельное заклятие для Луизы. Именно тогда состоялась моя первая встреча с Аддингтоном. Семейные хранилища у нас использовались для того, чтобы в случае смерти аристократа некроманты могли поднять умершего сразу после смерти и допросить о том, что с ним случилось, а для этого нужна была кровь. Образцы крови, запечатанные магией, хранились там с рождения каждого ребенка. Когда Аддингтон с помощью магии убеждения (знаний мааджари) воздействовал на меня, я вынесла ему кровь Винсента, кровь Терезы и… наверняка свою. Подозреваю, что именно так она попала к Золтеру. Он сочинил всю эту историю, про ребенка и смертную, про артефакт, только чтобы никто, не дай Всевидящий, не заподозрил во мне моей истинной сути. Он набросил на меня этот узор перед выходом на экзекуции Льера в толпу элленари, а Эйзер не могла меня почувствовать, потому что сама была полукровкой. Но ведь Льер забирал меня из Мортенхэйма, когда на мне еще не было узора, почему не почувствовал тогда? Почему одно-единственное упоминание об ушедших за последние несколько столетий в наш мир элленари – про Роберта Дюхайма? Как ни пыталась я расспросить библиотеку о других оставивших Аурихэйм и переселившихся к людям в нашем веке или хотя бы в Темные времена, больше она ничего мне не сказала. – Лавиния, Льер нагулялся и хочет… Я обернулась: стремительно, слишком стремительно для того, чтобы вспомнить о снятой иллюзии. И о том, что я понятия не имею, как ее вернуть. – Спать, – еле слышно закончила Лизея, глядя на узор. В ее расширившихся глазах горел немой вопрос: к счастью, немой. Я мгновенно накинула полог безмолвия, а потом взмахом руки заставила дверь захлопнуться. Магия в этом мире действительно подчинялась мне безоговорочно, пусть и странными рывками, всплесками силы. Мне становилось плохо, когда я изображала королеву (элленари не могут лгать), но я была слишком слепа, чтобы задуматься об этом раньше, а теперь… теперь уже поздно. – Значит, никакого благословения не было? – произнесла она, глядя мне в глаза. – Но что тогда произошло той ночью? Я молчала. Мне казалось, полога безмолвия и закрытой двери недостаточно. – Я никому не скажу, Лавиния, – произнесла Лизея. – Клянусь. Если хочешь, я поклянусь на крови. – Не могу, – покачала головой я. – Не могу сказать. Девушка кивнула, в ее глазах лишь на миг отразилось что-то похожее на горечь разочарования, но тут же скрылось за привычной вежливой маской. – Хорошо. Льер покрутился у моих ног, запрыгнул на кровать и устроился там, что касается Лизеи, она спросила уже совершенно другим тоном: – Вам что-нибудь еще нужно? Тишина была долгой. За это время я успела снова вспомнить Найтриш и то, что с ней произошло. Успела подумать о том, что в мире элленари я по-прежнему слепой котенок и что я даже представить не могу, где Золтер может держать Льера. Я почти выдохнула: «Нет», – когда снова вспомнила отца и матушку. Последняя отчаянно пыталась меня уберечь от того, кто я есть, – и к чему это привело? Ложь определяла мою жизнь с самого рождения, но в мире элленари самое сильное оружие – это правда. – Да, – еле слышно сказала я. – Да, Лизея. Мне нужна твоя помощь. – Чудесно выглядите, ваше аэльвэйрство, – заметила Лизея с лукавой улыбкой. Служанки согласно закивали, их крылья захлопали в такт движениям головок. – Благодарю. К счастью, Золтер не потребовал от меня совместного обеда: не уверена, что мне хватило бы сил его выдержать, а силы мне были очень нужны. Я казалась себе струной, готовой порваться от любого неосторожного прикосновения. Дрожь, которая то и дело рождалась в кончиках пальцев, растекалась по телу, и тогда я начинала глубоко дышать. Сейчас же, когда я буду на балу вместе с ним, мне потребуется вся моя выдержка. – Оставьте нас, – приказала служанкам, и они поспешно вышли. Я повернулась к Лизее. На этот раз полог безмолвия создала она, а потом ободряюще мне улыбнулась. – Хэйрд его найдет, – произнесла негромко. – Обязательно. Я подавила желание ее обнять, потому что понимала, что, если сделаю это, позволю себе слабость. Даже маленькая слабость в такой ситуации может обернуться большими проблемами, поэтому сейчас я только кивнула. – Я рада, что ты доверилась мне, – добавила девушка, глядя на иллюзорный браслет, который снова помогла мне создать. – Для меня это очень много значит. – Для меня тоже. Она выслушала меня не перебивая – все с самого начала, когда я рассказывала ей о том, что произошло у Арки и что случилось после. О Льере, о неожиданном благословении и о том, что моя сила, сила элленари жизни, каким-то образом заставила Пустоту отступить. Я говорила и о Золтере, обо всем, что узнала об Изначальной, и о том, что ей грозит, если Золтер узнает о ее осведомленности. Собственно, с этого я начала разговор, но Лизея отмахнулась от моих слов про опасность. – Я не оставлю тебя один на один с тем, что происходит, – упрямо сказала она. – Что бы это ни было. Теперь на балу мне предстояло во всеуслышание заявить о том, что произошло. Рассказать и о ночи смерти Золтера, и о том, что я узнала в библиотеке, и настоящую историю Двора Жизни и Альхиины, а после перед всеми потребовать, чтобы он снял с меня узор мьерхаартан. Вроде бы все было продумано до мелочей, но мне было страшно, что что-то пойдет не так. Например, что Ронгхэйрд и Наргстрен не сумеют найти Льера (затевать это до того, как они найдут его и освободят, было более чем рискованно). Поисковое заклинание, которое они собирались создать у Арки сразу, как только начнется бал, было очень мощным и должно было привести их к нему, но действовать надо было очень быстро. Все должно произойти одновременно: как только Лизея узнает, что он свободен, она сообщит об этом мне.