Только они могут мне помочь. Эта мысль крутилась у меня в голове не переставая, но перед глазами все еще стояла рассыпающаяся прахом Найтриш. Как мне выйти на того же Наргстрена или Ронгхэйрда? Только через Лизею. Имею ли я право ею рисковать? Рисковать, зная, на что способен Золтер. – Лавиния? – Лизея уже не улыбалась. Большинство кушаний, которые стояли на столе, остались нетронутыми. Амалия ела нехотя, а я попыталась поесть, чтобы не привлекать внимания, но на втором кусочке к горлу подкатил ком. Я поняла, что, если продолжу в том же духе, еда просто вернется обратно, и лучше точно не станет. Никому. Котенок спал на месте Ирэи, и я неожиданно подумала о ней. Если бы она не ненавидела меня так сильно, могла бы помочь. Могла бы, потому что она пришла в ярость после смерти Льера и набросилась на меня с обвинениями именно после этого. – Я неважно себя чувствую, – призналась я. – После того, что случилось, – неудивительно, – отозвалась Лизея. – Ума не приложу, как Найтриш посмела… Она бы и не посмела, если бы Золтер не наобещал ей чего-то в снах. Наобещал наверняка в своем стиле, он даже про нас говорил: «Для всех мы счастливая пара». Для всех, но не на самом деле. Привычка элленари выражаться обтекаемыми формулировками стала для меня обыденной. Даже про смерть Найтриш он говорил так же, как и про все остальное: «Для всех – это наказание за покушение на мою королеву». Новости по Двору разнеслись быстро, и, когда я вышла к завтраку, все уже знали, что Золтер казнил бывшую фаворитку за покушение на свою жену. – Лавиния… тебе ее жаль?! – В голосе Лизеи не было праздного любопытства, только живой, глубокий интерес, и я мысленно содрогнулась. Нет, я не имею права ею рисковать. – Разумеется, ей жаль. Леди Лавиния у нас очень сострадательная, – заметила Амалия. – Даже по отношению к тем, кто над ней издевается. – Пошла вон! Я не сразу поняла, что этот голос, почти крик, принадлежит мне. Он ударил как пощечина: Амалия вскочила и, заливаясь слезами, бросилась к замку. Я поставила локти на стол и закрыла лицо руками. Впервые в жизни я настолько вышла из себя, впервые в жизни не видела выхода, за который не придется заплатить слишком дорогую цену. Мьерхаартан Золтера. Как я могу ею быть, если люблю Льера?! Склонившись, Лизея обняла меня и прошептала: – Его аэльвэрство поступил правильно, иначе любой мог попытаться причинить тебе вред. Однажды он уже простил Ирэю… Я хотела закричать, что Ирэю простил не он и что ей, Лизее, жизнь спас совсем другой мужчина, когда принял ее ко Двору, но… Но я не могла этого сделать. Поэтому просто глубоко вдохнула, потом выдохнула и отняла руки от лица. – Да, – сказала я. – Да. Наверное… ты права. – Не наверное, – Лизея разомкнула объятия и выпрямилась, – а точно. Найтриш была, как Ирэя… или даже хуже. Девушки при Дворе ее боялись: я общалась с другими служанками, когда только оказалась здесь. Забавы ради она травила животных в зверинце и травила служанок опасными тварями. Одной из фавориток Золтера она подбросила пыльцу иартины в пудру, и девушке сожгло лицо… Иартины. Яд для любого элленари. Во сне Золтер меня проверял, именно так он понял, что я люблю Льера, хотя я сама еще не подозревала об этом. Он угрожал мне, шантажируя семьей, требуя отравить Льера, поставил на чашу весов самое ценное… моих близких. – От пыльцы иартины существует противоядие? – спросила я. Лизея покачала головой. – К сожалению, нет. Девушка умерла в жутких мучениях. Родные отнесли ее к Арке, и там… Арка. Если бы можно было обратиться за помощью к ней… Но я не уверена даже, что у меня получится создать портал. Золтер обещал ее разрушить, он говорил, что уничтожит ее и что даже она не сумела познать его до конца. Что он имел в виду? Изначальная знала о том, что он сотворил с Альхииной, и о том, что он убил собственную мать. Она знала его… или… Почему она не сказала мне, что он может вернуться?! Узор под иллюзией дернуло, и я перевела взгляд на руку. – Лизея, как становятся мьерхаартан? – спросила я. – Вы уж точно должны знать об этом лучше меня, – улыбнулась девушка. – Это когда двоих элленари объединяет нечто большее, чем просто желание стать парой. Это совпадение самых потаенных струн существа, это… – Элленари, – сказала я. – Но я смертная. – Что? – удивленно переспросила Лизея. – Я смертная, – повторила я и резко поднялась. Льер подскочил следом за мной и шрявкнул. – Займись им, – попросила девушку. – Пожалуйста, никуда от себя не отпускай. Я скоро вернусь. – Хорошо, – растерянно произнесла она. – Я за ним присмотрю. – Спасибо. Я направилась в библиотеку. Поисковое заклинание вело быстро. Спустя столько времени пребывания при Дворе я и сама нашла бы это место, но сейчас не хотела рисковать и терять время. Замок действительно изменялся, оставляя часть переходов закрытыми, а у меня не было ни малейшего желания плутать по его новым коридорам в попытках отыскать то, что мне нужно. Нить же тянулась ровно, избегая тупиков и лишних поворотов, поэтому спустя десять минут я уже стояла перед высокими дверями, к которым однажды меня привела Ирэя. Не мешкая, толкнула их и вошла. Кузина Золтера сказала, что я не могу воспользоваться знаниями Аурихэйма, но слова в этом мире – сильнейшая магия. – Магия Аурихэйма подвластна мне, – четко произнесла я. – Она отзывается на мое слово так же, как на слово любого из элленари. Мой голос подхватило эхо, несколько мгновений метавшееся из угла в угол. Я сцепила пальцы, как если бы это могло мне помочь. – Смертная мьерхаартан! – громко сказала я. Ничего. Либо я ошиблась в силе слов, либо… это просто иначе звучит. Ладно, попробуем по-другому. – Смертная – вторая суть элленари. Ничего. С каждой утекающей в тишину секундой я чувствовала, как набирает силу отчаяние: в любое время Золтер мог поинтересоваться, чем я занята, и явиться сюда. – Магия жизни и магия смерти. Тишина. Библиотека не хотела со мной разговаривать, или я задавала не те вопросы. Оглядев огромный зал, запрокинула голову: надо мной приглушенно поблескивал искрами светильник. Когда я была маленькой, Винсент создавал их для меня, и мне нравилось тыкать пальцем в прозрачную оболочку. Они не обжигали, только смешно пружинили, ударяя легким теплом, отзываясь на мою магию, а я заливалась смехом. Однажды нас за этим занятием застала матушка (точнее, няня ей наябедничала), и больше Винсент мне светильников не делал. – Иди сюда. – Я протянула руку, позволяя магии чуть согреть сердце. И шар покорно поплыл ко мне, вспыхивая от прикосновения. Сколько себя помню, я никогда не была особенной. Моя магия жизни – пожалуй, единственное, что меня выделяло, но если брата с сестрой действительно можно было назвать выдающимися магами, то я, долгие годы вынужденная ее прятать, не раскрылась даже наполовину. Зато как-то странно раскрылась в Аурихэйме, то и дело проваливаясь в спонтанно возникающие порталы. – Почему я не могу заниматься магией, матушка?! Ведь Винсент и Тереза… – Винсент и Тереза значительно сильнее вас, леди Лавиния. – У матушки раздуваются ноздри. Глаза – зеленые, как трава, сверкают, волосы убраны наверх легкими волнами (казалось бы, небрежными, но ни единый волосок не выбивается из прически). – Но я ведь тоже могу стать сильной! – выдыхаю я. – Я тоже… – Довольно! – Матушка едва повышает голос, но в нем сейчас звенит сталь. Поразительно, как в этой миниатюрной и хрупкой женщине может сочетаться такая сила и видимость мягкости. О да, для всех она леди Илэйн Биго, кроткая жена своего мужа, только домашние знают, что даже отец не всегда способен совладать с ее силой. Нет, она никогда не станет кричать, никогда не перейдет грань, она – воплощение женственности, леди до кончиков пальцев. Тем не менее спорить с ней бессмысленно, особенно когда ее взгляд темнеет до цвета ночной листвы. – Ты никогда не будешь заниматься магией, Лавиния. Твоему мужу это не понравится. – Почему? – На сегодня хватит вопросов. Да, в Энгерии мужчины смотрели на сильных женщин-магов с опаской, особенно учитывая, что от года к году магия в нашем мире слабела. Кому же охота обзавестись женой, которая в случае чего подбросит в воздух. Так, ненароком. Тем не менее сейчас мне казалось, что я очень близка к разгадке, просто хожу вокруг да около. Что самое удивительное, отец, ярый поклонник магии, обучавший Терезу и Винсента, ко мне даже не приближался. Да что там, он вообще ко мне редко приближался, за исключением обязанностей по исполнению отцовского долга на людях.