— Это значит, что нужно дать ей умереть? — К сожалению… — К сожалению?! — заорала я, не выдержав спокойного тона целителя. Стоят тут, как два истукана, когда молоденькая, ни в чем не повинная девочка умирает у них на глазах, и говорят мне о сожалении?! — Я не пойду в вашу Арку, — сказала я. — Не пойду с вами, даже если вы потащите меня силой, на глазах у всех. Если она умрет, я умру вместе с ней. Умру, но вашей не стану. Это понятно?! Тьма в глазах его аэльвэрства стала зловещей, у Хьерга во всю радужку раскрылись горизонтальные зрачки, но я уже шагнула к кровати Амалии. — Вытащите ее отсюда, — сказала твердо. — И позвольте мне ей помочь. — Она может умереть без подпитки тьмой, — неожиданно произнес Золтер. — У вас будет не так много времени, леди Лавиния. — Ваше аэльвэрство… — начал было Хьерг, но элленари взмахом руки приказал ему замолчать. Подчиняясь негласному приказу, целитель вышел. — Вы снова и снова испытываете мое терпение на прочность, леди Лавиния. — Правителю надлежит обладать хорошим терпением, — огрызнулась я. Жесткие пальцы легли на мой подбородок, и память прикосновения ударила в меня с силой вспоровшей небо молнии. От накатившего чувства на миг стало горячо, а потом очень, очень страшно. Я никогда не отзывалась так на прикосновения Майкла, даже будучи влюбленной в него. Разве что на поцелуй Льера, наделенного пугающей и волнующей магией элленари, но про Льера мне точно не стоит думать. — Я позволю вам ей помочь, — произнес он, глядя мне в глаза. — Но если ничего не получится, вам придется с этим жить, леди Лавиния. — Спасибо, я знаю, — убрала его руку. — Если я ничего не сделаю, мне тоже придется с этим жить. — Если я увижу, что ваши силы на исходе, я не позволю вам продолжать. — Согласна, — кивнула коротко. И уже в следующий миг передо мной открылся портал. Так легко, быстро и неожиданно, что я не успела вздохнуть, выбрасывая меня из чертогов тьмы в мир, полный жизни и света. Опутывающие Амалию путы растаяли, когда Золтер одним движением подхватил девушку на руки и шагнул вслед за мной в лес. На меня тут же обрушилось буйство красок, шум ветра, воздух, которым хотелось дышать полной грудью. На миг показалось, что я снова в своем мире, в предместьях брата или даже в нашем парке у Мортенхэйма, больше напоминающим лес. Но только на миг. — Сюда, — сказала я, указывая на лабиринт из незнакомых соцветий в самом сердце поляны. Опустившись рядом с бесчувственной девушкой на колени, положила ладонь ей на лоб, а другую на землю. Вздрогнула, когда тыльная сторона ладони элленари коснулась моей, а потом он убрал руку. Амалия содрогнулась всем телом, и я вскрикнула. — Я предупреждал, леди Лавиния, — сказал он. — У вас не больше пяти минут. Не больше пяти минут. Ладонь легла на грудь девушки, под ней рвано билось сердце. Слишком рвано, слишком отрывисто, и от этого меня бросило в холодный пот. «Соберись, — жестко приказала себе, стараясь не думать о том, насколько меня нервирует присутствие высшего элленари. — Соберись. Все остальное потом». Когда-то давно, когда я только начинала постигать азы магии, Винсент отвез меня в лес. Нам удалось вырваться, потому что матушка уехала в Лигенбург, и там я упала, раскинув руки, впитывая в себя всю силу жизни. Тогда я была совсем девочкой, мне было восемь, но я чувствовала, как тянется ко мне все живое. Как шумит листва, отзываясь на каждый мой вдох, как под пальцами собираются росинки, и как громко поют птицы. — Винсент, это потрясающе! — воскликнула я, только сейчас осознав, что лежу на траве и выпачкала платье, но брат не проронил ни слова упрека. — Лес тянется к вам, Лавиния, — произнес он, глядя мне в глаза. — Вы это чувствуете? — Да, — выдохнула я. — Да! Потому что я… — Вы его сердце. Этот лес был другим, но он был живым. Часть растений были мне не знакомы, но я раскрылась и потянулась к ним своей магией. Позволяя ее серебристому свету коснуться травы, а сути — скользнуть по верхушкам деревьев. — Помогите мне ее спасти, — прошептала, чувствуя, как бьется под пальцами сила жизни. Истинной жизни, природы, не сравнимой ни с чем: от земли ко мне потянулась магия, чья суть была отражением моей. Коснувшись меня, скользнула по ладони, которой я касалась травы. Осторожно, как знакомящийся зверек, дотянулась до сердца. Я задохнулась от странного чувства, ударившего в меня: природа нашего мира всегда отзывалась теплом и светом, а здесь сквозь приглушенную силу струились ярость и боль. Недоверие. Отчаяние. На миг задержавшись во мне, сила леса потекла назад, отступая, не соглашаясь меня принять. Нет. Этого не может быть! Нет! Отбросив последнюю осторожность, раскрылась на полную, падая в магию с головой. Здесь, в своем полном проявлении силы я видела мир немного иначе: сквозь корни деревьев, бьющихся под землей, струилась жизнь. Почувствовав мое вторжение, она обрушилась на меня всей мощью, и я растворилась в звенящей вокруг тишине и безмолвии. В этой пустоте не было места жизни, но и смерти тоже, в ней не было места ничему. Растрескавшаяся почва напоминала иссушенную зноем землю, с той лишь разницей, что во второй еще может прорасти трава. Из этой же давно ушли все силы, черная пустыня простиралась на сотни тысяч футов, низкое небо тянулось к земле. Пронзающее небо молнии заставили меня содрогнуться, и отступить. Обернувшись, я увидела лес: лес во всей его красоте, живой, яркий, но стоя сейчас на границе я чувствовала его боль. Боль каждого цветка, до которого дотягивались черные щупальца тлена, дрожь земли, которую вспарывали глубокие трещины. Усилием воли вытолкнув себя на поверхность, сдавленно прошептала: — Помогите мне ее спасти. И я помогу вам. На призыв откликнулись деревья: легким шелестом листвы и хлынувшим в пальцы теплом. Знакомым теплом жизни, которое я подхватила, замыкая в кольцо на себе и Амалии. Там, где начинался лес, продолжались мы, моя магия бежала сквозь каждый листок и травинку, подхватывая их силу и втекая в лежащую на земле девушку. Я чувствовала себя легкой, как никогда, силы леса элленари были не похожи ни на что из того, что мне доводилось чувствовать раньше. Горчащие травами, которых я не знаю. Согревающие силой многовековых деревьев, кроны которых тяжелыми шатрами оплетали поляну. Густой травой и цветами, ароматы которых ничем не напоминали те, что известны мне. — Живи, — прошептала я, направляя в девушку весь свой свет. — Живи, пожалуйста! Глухой удар сердца мне в ладонь заставил вздрогнуть и замереть. А потом сердце Амалии забилось чаще, я видела, как на ее щеки вернулся румянец, как дрогнули веки. Улыбка коснулась губ, словно она спала и видела очень приятный сон. Вместе с благословением леса в меня втекала уверенность, с каждым глубоким вдохом, поднимавшим ее грудь — радость. Миг, когда Амалия открыла глаза, стал самым чудесным за последнее время. Глубоко вздохнув, я замкнула контуры заклинаний, не забыв поблагодарить дарующую силу природу. Отпустила плетение, забирая собственную магию под контроль, и в эту минуту девушка резко села на земле. — Леди Лавиния! Где мы? Что… случилось? Она в растерянности огляделась, и я вместе с ней. Полянку, на которой мы оказались, затопили цветы. Такого количества цветов мне не доводилось видеть ни разу, они были повсюду: сплетаясь тонкими усиками-стебельками, едва покачивались на ветру. Бледно-голубые чашечки с крупными листьями источали тончайший, едва уловимый аромат, но из-за ветра и количества цветов он становился густым и вязким. Мгновение лес молчал, а потом взорвался оглушительным буйством трелей и звуков, шелестом листвы, пением птиц, криками диких животных. — Это нрэссы, — донесся из-за моей спины голос. Судя по тому, как Амалия смотрела на Золтера, ей явно была нужна защита. Слепое обожание в глазах достигло того предела, когда мне захотелось заставить ее отвернуться. — Нрэссы? — переспросила девушка. — Цветы воскрешения. — Воскрешения? Здесь кто-то умирал? — Вы. Амалия упала в обморок. То, что это обморок, я поняла, когда рванулась к ней, приложив пальцы к бьющейся на шее жилке. — Вы ополоумели?! — выдохнула я, обернувшись на его аэльвэрство. — Она же только пришла в себя! — Она достаточно пришла в себя, чтобы жить, но недостаточно, чтобы разом принять этот мир. — О да, заявление о том, что ты умирала, однозначно способствует принятию мира! — выдохнула я, поднимаясь и отряхиваясь так яростно, что травинки и веточки полетели прямо на Золтера и его брюки. — Вы снова чем-то недовольны, леди Лавиния? — Он прищурился, и я сложила руки на груди. — Ваша смертная девчонка будет жить, но это вовсе не значит, что послабления, которые я делаю для вас, будут распространяться на нее. Подхватив Амалию на руки, а попросту, подбросив ее магией в свои элленарийские руки, его аэльвэрство открыл портал. — Прошу, — сообщил он. — Насколько мне известно, у вас женщин принято пропускать вперед. — Насколько известно мне, у вас женщин принято пропускать через сито вашего самомнения, — выдохнула я, но все-таки шагнула в разрыв пространства. К моему удивлению, мы оказались все в тех же застенках, то есть простите, в целительском крыле. Не утруждаясь церемониями, Золтер сбросил Амалию на кровать и коротко произнес: — Хьерг. После чего вытолкнул меня в очередной портал, которые создавал с той же легкостью, с которой я считаю до двух. Хотя не уверена, что после всех этих порталов и встряски у меня получится так же легко досчитать до двух. Голова кружилась, и отнюдь не от присутствия элленари, который смотрел на меня уже немного иначе. Я бы сказала, изучающе, вплавляясь темным взглядом из-под подчеркнутых узором бровей в самое сердце. В эту минуту я окончательно осознала, что произошло, и уже открыла рот, чтобы его поблагодарить, когда он жестко отрывисто произнес: — Никто не должен знать о том, что произошло сегодня в лесу. Это первое. — Узор на его лице искрился, как если бы его напитали магией. — Ты никогда больше не посмеешь вмешиваться в ход казни, как поступила вчера. Это второе. И третье: сегодня я уступил тебе первый и последний раз. Помни об этом. И о том, что я сказал тебе во время завтрака.