Заманчивое предложение. Очень. — Не уверена, что я потом сумею вернуться, — сказала я, указывая на стену, которой раньше не было. — Часто у вас так? — Всегда. Это место перестраивается по собственному желанию, не трогает только зачарованные комнаты и целительское крыло. Потрясающе. — Решай, смертная, — женщина улыбнулась. — Хочешь вернуться в свое уютное гнездышко или оказаться в библиотеке? — В библиотеке, — сказала я. Не то чтобы ее слова меня не убедили… впрочем, нет. Не убедили. Я хотела изучить все, что могу изучить по теме, пока у меня есть такая возможность. Не уверена, что она мне потом представится. — Значит, все-таки глупая, — усмехнулась она. — Как вас зовут? — я проигнорировала ее величие и снисходительность в точности с теми же интонациями, которыми меня наградила элленари. — Мы не называем имя тем, кому не доверяем. Вспомнились слова Льера о том, что он назвал мне свое имя, и этого вполне достаточно. Эйзер не называла его аэльвэрство по имени, сам он тоже не представился. Зато Хьерг свое имя назвал, и он же обозначил мне имя повелителя. Посчитал, что я его уже знаю? Или это был жест особого расположения? — Почему? — Потому что это таинство, в нем содержится частица нашей силы. Имя — самое сокровенное, первое, на что отзывается природа элленари при рождении, то, что произносится во время брачного обряда или ритуала упокоения. — Мне казалось, элленари бессмертны. — Тебе не казалось, смертная, — она указала в сторону продолжения коридора. — А умереть можно по-разному. Так ты идешь? Элленари не двигалась, а плыла, грациозно и мягко, позавидовать ей могла любая даже самая благовоспитанная леди. Такая походка и умением держаться были достойны королевы, я же всерьез задумалась о ее словах. Выходит, имя элленари содержит частицу их магии? Как странно. И если она назвала Золтера кузеном, значит, она принцесса? Украдкой взглянула на лицо женщины: его украшал в точности такой же узор, как на лице его аэльвэрства. — Это знак вашего рода? — решила уточнить. Кузина повелителя в общении оказалась немногим, но все-таки чуточку приятнее него. Хотя бы потому, что не собиралась на мне жениться и не угрожала физической расправой. — Да. Узоры отмечают наше происхождение. Узоры, которые я впервые увидела на висках и на скулах Льера в Аурихэйме (при встрече в Мортенхэйме их не было, это я помнила точно), действительно были другими, но судя по тому, что он занимает такой высокий пост, его род тоже не последний в мире элленари. Если не сказать больше. — Почему на Эйзер нет узоров? Рыжая метнула на меня такой взгляд, словно я сказала несусветную глупость. — Твоя прислужница — помесок, смертная. Ей неподвластна родовая сила. Ужас какой-то. Расизм в чистом виде. — Зачем я нужна твоему кузену? Женщина прищурилась. — Тебе не кажется, что ты играешь с глубинной тьмой? — Нет, это она со мной играет с первого дня, как я здесь оказалась, — кивнула на клубящиеся вдоль стен черные всполохи. — Почему они хотели на меня напасть? — О, они действительно играли, — заметила она. — Это виеррахи, уже не живые, но еще не мертвые. Армия приграничья. — Приграничья? — Места, где ты сейчас находишься, и основных владений кузена. Место, где царит смерть. То, что смерть здесь царит, я уже поняла. Сюда бы сейчас Терезу, она бы здесь навела порядок. Наверное. Пока что я даже приблизительно не представляла, насколько сильна магия этих существ, если даже малейшее ее проявление превращает меня в безвольную куклу. Мы миновали множество коридоров и вышли на лестницу. В отличие от той, по которой мы спускались с его аэльвэрством на экзекуцию, эта змеилась между колоннами, подпирающими куполообразную крышу, над которой клубились густые черные тучи. — Вернемся к твоему кузену. Зачем я ему? Не дожидаясь ответа, подтянула рукав, демонстрируя элленари обручальный узор. — И что это такое? — С чего бы мне делиться с тобой информацией, смертная? — О, понимаю. Ты не имеешь права об этом говорить. Темные глаза сверкнули яростью: — Что ты сказала?! — Не имеешь права об этом говорить, — повторила я. — Так мне сказала Эйзер в день моего первого пребывания здесь. Что она не имеет права об этом говорить, и что если попытается сказать хотя бы слово, умрет. — Эйзер — помесок, — почти прорычала элленари. — Она связана клятвой тлена, как и все в этом замке, кроме тех, в ком течет королевская кровь. О, а вот это уже интересно. — Правда? Но я не в курсе ваших традиций. — Это не традиция, — резко и холодно произнесла она, крылья тонкого носа дрогнули, — это обязательная клятва. Присяга на верность тому, кто правит. Это значит, что никто из ее принесших не может предать, не может тем или иным образом причинить вред повелителю или нарушить режим правления. Либо сделать или сказать то, что делать и говорить запрещено. Нарушение клятвы влечет за собой мгновенное разложение. А вот эта информация — уже перебор. — Значит, на королевскую кровь эта клятва не распространяется, — заметила я, отдернув руку от перил, которые неожиданно ожили и задвигались, как змеи. — Нет. Очень удобно. Чтобы заговор сплести, например. Хотя при условии, что все давали клятву настоящему правителю… Нет, здесь наверняка есть какая-то лазейка. Не может не быть. — Значит, у вас не бывает переворотов? — Ты слишком любопытна, смертная. — Я просто размышляю, к чему готовиться. Насколько я понимаю, мне предстоит стать вашей королевой. Женщина метнула в мою сторону насмешливый взгляд. — Есть что-то, чего я не знаю? — Кузену нужен от тебя ребенок, — по губам ее зазмеилась улыбка, и перила под тонкими унизанными кольцами пальцами снова пришли в опасное движение. — Куда он тебя сошлет после его рождения, известно только Тьме. 9 Сейчас я буду кричать, подумалось мне. «Выдержка — главное достоинство настоящей леди, — так говорила матушка. — В любой ситуации, что бы ни случилось, а особенно на людях вы должны проявлять выдержку, леди Лавиния». Она так и называла меня «леди Лавиния», от первого до последнего дня, хотя ближе нее у меня человека не было. Брата и сестру я, разумеется, тоже безумно люблю, но с матушкой у меня была особая связь. Возможно, она возникла в момент моего рождения, та связь, что возникает между матерью и ее ребенком, и проносится сквозь долгие годы, но я бы сказала, что это было нечто магическое. Пусть даже матушка всячески отрицала проявление признаков магии в женщинах (а во мне особенно), пусть даже она отказалась от развития своего дара, но мы чувствовали друг друга, даже находясь на расстоянии. Такое было у Анри с Терезой, когда на их запястьях появились брачные браслеты, сотканные из магии. Как бы там ни было, но сейчас я буду кричать. — Что? — очень тихо поинтересовалась я. — А ты думала, что ему понравились твои зеленые глаза, смертная? — насмешка в ее голосе сочилась ядом.