Спокойно, Лави, спокойно. Дыши. Глубоко дыши. — Кстати, мы пришли, — рыжая толкнула дверь, и мы очутились в просторном, холодном зале. К холоду в этих стенах я уже привыкла, а вот видеть библиотеку без единой книги было непривычно. Единственное, что здесь было привычного — столы и стулья, да еще уснувшие под высоченными сводами зала световые шары. Я узнала их по приглушенному мерцанию, которое они источали. — Здесь ты не найдешь книг, — словно читая мои мысли, ехидно протянула элленари. — Книги тленны, как и все в вашем мире, и доверять им знания и секреты — чистейшей воды глупость. — Лучше глупость, чем неприподъемный снобизм, — заметила я. — И как же мне может помочь это место? — На самом деле не представляю, — она развела руками, глядя на меня снизу вверх. — Но ты просила привести тебя в библиотеку, и я выполнила твою просьбу. Теперь ты мне должна. — Что?! — Долг, смертная. Это значит, что когда придет время, я попрошу тебя об одолжении, и ты не сможешь мне отказать. — Я ничего такого не говори… — Ну как же? Я спросила тебя, проводить ли мне тебя в библиотеку, и ты сказала — в библиотеку. Я сложила руки на груди. — А если бы я сказала, что хочу вернуться к себе? Она пожала плечами. — Это ничего бы не изменило. Я же говорю, что в нашем мире слова обладают очень большой силой. Ответить ей, что они могут сделать со своей силой (совершенно неподобающими для леди словами), я не успела. На моей ладони возникла изумрудная метка в форме цветка, пульсация которой несколько мгновений отдавалась мне в самое сердце, а затем погасла. Что я там говорила про то, что с ней общаться приятнее? — Раз уж мы здесь, объясню, как пользоваться библиотекой… — За это меня наградят вторым долгом? — прищурившись, поинтересовалась я. Элленари тоже прищурилась. — А ты быстро учишься, смертная. Нет, то что делаю сейчас, абсолютно безвозмездно и не несет в себе никаких скрытых мотивов. Отлично. Надо запомнить эти слова, и всякий раз, когда мне кто-то соберется помочь, заставлять проговаривать вслух. Четко и громко. Какой кошмар! — Это действительно хранилище знаний, — она обвела полутемный зал взглядом. — Наши предки тысячелетиями, сотнями тысяч лет приносили их сюда и оставляли в этих стенах. — Каким образом? — Слова, — она поднесла палец к губам. — Сильнейшая магия. Не дожидаясь ответа, элленари произнесла: — Аэльвэйн Лавиния, смертная, пришедшая в Аурихэйм по воле ныне правящего его аэльвэрства. Год пять тысяч семьсот девяносто первый. Подхваченный магией ее голос скользнул по залу и на моих глазах впитался в стену, оставив после себя легкую иссиня-черную дымку. — Чтобы узнать то, что ты хочешь, достаточно произнести это вслух, — элленари сделала паузу, а потом резко и сильно произнесла: — Аэльвэйн Лавиния. По стене прошла легкая рябь, и в ту же секунду иссиня-черная дымка отделилась от стены, ответив ее же голосом. — Аэльвэйн Лавиния, смертная, пришедшая в Аурихэйм по воле ныне правящего Его Аэльвэрства. Год пять тысяч семьсот девяносто первый. — О тебе сведений пока мало, сама понимаешь, — элленари рассмеялась, и ее голос снова зазвенел родником. — Суть ты поняла, правда, вряд ли сумеешь ею воспользоваться. Аурихэйм не отвечает на магию смертных, но это уже не мои проблемы. Хочешь остаться здесь или вернуться к себе? Вот же… гадина! — За долг или просто так? — За долг. — Остаюсь, — резко ответила я. — Что ж, тогда могу только пожелать тебе удачи, — элленари пожала плечами и грациозно направилась к выходу. Шлейф ее платья парил над полом, словно ее поддерживала сама тьма. Как бы там ни было, спустя минуту я осталась в библиотеке совершенно одна, не имея ни малейшего представления, зачем. Хотя понятно, зачем: чтобы не обзавестись еще одним долгом непонятного происхождения. Вот только это не отменяет обратного пути в перестраивающемся замке с недружелюбно настроенными виеррахами. В ту минуту, когда я об этом подумала и поежилась, над одним из столов замерцали искры открывшегося портала. Из крохотного разрыва исходило изумрудное сияние, но разрастаться оно не спешило. Меньше всего я ожидала того, что случилось дальше: сверкнув камнем, из разрыва выпал перстень. Тот самый перстень, который Винсент отдал мне в ночь моего похищения. Прежде чем я успела его коснуться, портал сомкнулся, а в воздухе прямо над столом начали проявляться буквы: белые, в иссиня-черном свечении. «Возвращаю тебе то, что забрал, моя королева». Льер?! Льер! Но… как мне ему ответить? Взгляд упал на чернильницу, в которой не было чернил. Больше того, поблизости не было ни листа бумаги, зато было перо. Строчки погасли, взамен них появились новые: «Вещь, которая принадлежит твоему брату, поможет тебе его увидеть. Потребуется твоя кровь и этот перстень». Кровь! Армалы, древняя раса магов, общались таким образом: правда, они использовали зачарованные листы. Недолго думая, подхватила перо, коротким прикосновением магии (к счастью, здесь она отозвалась) раскалив острие до предела, подтянула к себе чернильницу и, глубоко вздохнув, проколола палец. Боль пронзила от макушки до пяток, словно я не палец уколола, а окунулась в огонь. Тем не менее над сорвавшейся в чернильницу каплей тут же заклубился дым, и вскоре внутри нее переливались серебром самые настоящие чернила. Вот только на чем мне писать? «Я зачаровал его таким образом, чтобы ты могла видеть своих родных. Сейчас это большее, что я могу для тебя сделать. Всегда держи его при себе». Быстро обмакнула перо, но вопреки моим представлениям чернила застыли на самом кончике. Я мазнула пером по воздуху, и черточка тут же исчезла. Слова на месте погасших не появлялись достаточно долго, и я уже подумала, что Льер ушел, когда в дымке возникли новые: «Как ты поняла про чернильницу?» «Мой брат увлекался магией армалов». Снова молчание, и потом: «Армалы многое позаимствовали у нас. Так же, как те, кто называл себя мааджари». Мааджари. Раса, возомнившая себя богами на земле, считавшая, что те, кто не наделен магией, не достоин жизни. «Магия пришла в наш мир из Аурихэйма?» «Ты задаешь опасные вопросы, моя королева». Вспомнились слова рыжей про клятву тлена, и по спине пробежал холодок. По большому счету, Льер здорово рисковал уже общаясь со мной, но видимо, в его клятве была лазейка, если он сейчас мог мне помочь. «Как мне увидеть брата?» «Просто капни кровью на перстень и подумай о нем». Закусила губу. «Тебе это не повредит?» «Гораздо больше мне повредит твое обо мне беспокойство». Я вспыхнула. Ну знаете ли! Это он сейчас о том, что я закрыла его собой? «В моем мире не принято наказывать людей на потеху толпе». «Ты ничего не знаешь о потехах, девочка. Твой мир гораздо более уродлив, чем ты можешь себе представить». Дымка, окружающая слова, полыхнула, а затем погасла. Я смотрела на тающие в воздухе искорки, а потом швырнула перо на стол с такой силой, что оно пролетело по мраморной поверхности и свалилось на пол. Как же меня раздражает этот их элленарийский… снобизм! Превосходство в каждом жесте, в каждом слове, в каждом взгляде. «Смертная», «Ты ничего не знаешь», «Твой мир уродлив». Разумеется, я мало что знаю, потому что в этом мире всего несколько дней, а со мной никто особо не хочет откровенничать. Одна поделилась сведениями, и я теперь у нее в должницах, зато другой даже не потрудился сообщить, что собрался сделать мне ребенка.