Из захвата укрепленных магией корней вырваться невозможно, поэтому я обернулась. — Разумеется, — сказала негромко. И добавила: — Оставлю. После чего вышла, плотно прикрыв за собой дверь в наше теперь уже совершенно точно прошлое. Часть 1. Невеста 1 — Лавиния, я все-таки искренне надеюсь, что вы передумаете. Жена моего брата, герцогиня де Мортен или попросту Луиза — это просто волчок в юбке. Волчок не в смысле, которым детей пугают, а тот, который детская игрушка. Странное сравнение пришло мне в голову, но в какой-то мере я всегда была странной. По крайней мере, так говорили: как-то я общалась с псами на конюшне, а конюх это увидел. Глаза у него стали размером с два новехоньких антала, а матушка потом долго ругалась. Но она вообще была против любых проявлений моей магии, не говоря уже о таком сильном, как общение с животными. Нет, их язык я не понимаю, разумеется, это идет на уровне чувств. Тем не менее я с ними все-таки разговариваю, как бы странно это ни звучало. — Не передумаю, — уверенно заявила я. С тех пор, как мы с Майклом развелись, я вернулась в Мортенхэйм, замок брата, где я родилась, выросла и жила до тех пор, пока не произнесла брачную клятву. В моей комнате сейчас все по-другому, не так, как в детстве и юности. Обустраивать ее заново мне тоже помогала Луиза, и теперь это царство цветов (буквально, поскольку они даже на картинах и на обивке), света и вообще всего, что я собой по мнению герцогини воплощаю. То есть жизни. Кто же виноват, что настроение у меня не совсем цветочное, а под стать сестре, которая тоже давно замужем и живет в другой стране со своим действительно любимым мужем. — Это же ваш день! — воскликнула Луиза, очевидно, исчерпав оставшиеся аргументы. — И ваш юбилей. — О, это страшное слово… — Лавиния, вы меня пугаете. — Не хочу напугать кого-нибудь еще. — Лавиния! — Луиза! Я оторвалась от созерцания собственного отражения в зеркале: аристократично-бледное лицо, ярко-зеленые глаза, ставшая привычной прическа — слегка поднятые и аккуратными волнами уложенные волосы. Для своего возраста я выглядела слишком молодо, если не сказать больше: дебютантки рядом со мной слегка кисли и старались найти другую компанию, потому что я действительно выделялась среди своих ровесниц. Причиной тому, кстати, тоже магия жизни: она делает меня похожей на девочку. Хотя спустя неделю мне исполнится тридцать, и когда я выходила замуж за Майкла (счастливая, влюбленная, юная), мне казалось, что в эти годы я уже буду старушкой. — Послушайте, это просто невозможно! — тряхнув непокорными рыжими кудрями, Луиза опустилась на диванчик, в обивке которого птицы с роскошным оперением соперничали с цветами за звание «самое яркое пятно нового времени». — У меня ощущение, что я говорю с Терезой. — Мы сестры, не забывайте, — заметила я. — С Терезой, какой она была много лет назад, — язвительно заметила Луиза. — О, — только и сказала я. — Когда вы собирались на свой первый бал, помните? Хотела бы я это забыть. Восторженная, полная надежд, именно на своем первом балу я встретила Майкла, и больше уже не могла перестать о нем думать. — Разумеется. — Так вот. В то время я тоже тщетно пыталась ее убедить, что ей нужно выйти… — Разве? — Ладно, возможно, это было чуточку раньше, — Луиза махнула рукой. — Но между прочим, на том балу Тереза встретила Анри. Анри — муж сестры, он носит ее на руках в прямом и переносном смысле. Кстати, несмотря на несгибаемый характер Терезы, именно он сумел с ней справиться и превратить нелюдимую и жесткую сестренку, некромага, во влюбленную женщину. — Тогда я совершенно точно никуда не пойду. — Р-р-р-р-р! — Луиза взвилась с диванчика. — Лавиния, вы совершенно невыносимы! — Поэтому я и не хочу себя никуда выносить. А впрочем… Я задумчиво посмотрела на нее. — У меня к вам есть деловое предложение. — Неужели? — Луиза сложила руки на груди. — Вы поговорите с моим братом и наконец перестанете его наказывать за ошибку, которую он совершил больше года назад. Воинственность на ее лице уступила место привычной маске. Так случалось всегда, стоило мне заговорить с ней про Винсента, и тянулось это со дня их ссоры. Мой брат — политик, правая рука королевы, за много лет жизни рядом с женой не уловил одну простую истину. Луиза любит его больше жизни и готова отдать за него жизнь, но она не привыкла к его методам и целям, оправдывающим средства. — Ваш брат сам себя наказал. — Правда? — я отзеркалила ее позу. — Винсент, конечно, поступил жестко, но он защищал семью. Вас в первую очередь. — Мне кажется, этот разговор никуда не ведет, Лавиния. — Мне тоже кажется, что мой бал никуда не ведет, — пожала плечами я. — Но я уступлю, если уступите вы. Итак? — Вы уверены, что помимо магии Винсент не учил вас политике? — поинтересовалась Луиза. — Политика — это скучно. — Очевидно, не для вас, — пробормотала она. Закусив губу, прошлась по комнате, и ее сиреневое платье с турнюром (самое невыносимое изобретение, да простит меня его создательница), зашуршало. Пока Луиза справлялась с моим предложением, я размышляла о том, что делать дальше. По большому счету, она права: мне стоит устроить бал и выйти в свет. Хотя бы потому, чтобы не давать еще больше поводов для сплетен. Так уж повелось, что в Энгерии, стране, где правит женщина, все остальные женщины самым непостижимым образом превращаются в приложение к мужу. Да что говорить, нам даже магией запрещали заниматься, из-за чего у большинства из нас со временем выродились способности. Винсент и Тереза учили меня, когда матушка не видела, иначе я бы сейчас тоже не могла отличить плетение закрывающее от раскрывающего, а вместо магии жизни знала бы только, как вышивать и музицировать. Кстати, как вышивать и музицировать я тоже знаю, об этом позаботилась матушка. Вот и получается, что я вся из себя такая примерная леди… была. До того, как подала на развод. Развод, особенно когда требующей стороной выступает женщина в высшем свете Энгерии не просто моветон, а ужас, кошмар, и вообще колодец глубиной в сотню футов. В смысле, осмелившуюся просить развода женщину надо посадить в такой колодец, чтобы другим неповадно было. Что делать, если муж изменяет? Терпеть, разумеется. Терпеть и сносить все безропотно, чтобы не опозорить ни себя, ни его. Вот так и получается, что годы идут, в ходу уже бытовая магия с артефактами, совместившая в себе науку и технику, а нравы у нас остаются на уровне, прости Всевидящий, времен, когда наши предки из домагической эпохи дубинами загоняли возлюбленных в пещеры. Опять же, чтобы неповадно было, глядишь — зверь какой нападет, а так ты под защитой. Сиди, расти детишек и за варевом следи. Внимательно. А если что, дубина она тут как тут. Как бы там ни было, мне остается только показать обществу, что я не собираюсь прятаться всю оставшуюся жизнь, либо провести остаток своих дней в Мортенхэйме, музицируя и вышивая. Вышивая и музицируя. Всевидящий, какой ужас. Словом, пока Луиза мерила шагами мою цветочную обитель, я уже почти все решила, но говорить ей об этом, разумеется, не собиралась. Исключительно потому, что хотела для них с Винсентом всего самого лучшего. Они были одной из тех пар, которые, презрев условности общества, действительно наслаждались друг другом. Пока мой брат не совершил серьезную ошибку. Вот только ошибки совершают все, главное — желание их исправить. У Винсента желание было, но Луиза не давала ему такой возможности. Слишком сильно он ее зацепил. — Ладно, — сдалась она, остановившись напротив меня. — Всего один разговор. — Всего один, — подтвердила я, с трудом сдерживая улыбку. — И вы не станете говорить Винсенту об этом заранее.