И один из них только что провалился в портал. К счастью, мне хватает ума не сказать это вслух. — Даже если и так. Что с того? — насмешливо спрашиваю я. — Ты сожалеешь о том, что сделал, но не можешь ничего исправить. — А если могу? — Не можешь. Ты связан… — Клятвой жизни, — говорит Льер. — И он только что дал мне право действовать в обход нее. Слова — самая большая сила в Аурихэйме. «Повелитель сказал, что с вами могут быть проблемы, аэльвэйн Лавиния. И разрешил действовать в рамках допустимого». А допустимое здесь каждый определяет сам. Нет, убить меня или причинить настоящий вред Магистр точно не смогла бы, но она смогла сделать то, что сделала. И если я правильно понимаю, как это работает, Льер может вернуть меня домой, если… возникнет прямая угроза моей жизни. Это не убьет его и не обратит в тлен, но к чему это приведет? При одной мысли о том, что с ним сделали за один поцелуй, мне становится холодно, а клубящаяся в груди сила стягивается в ком. — Он все равно меня вернет, — говорю я. Зачем-то. Потому что несмотря на все, о чем я только что думала, мне отчаянно хочется вырваться из этого безумного мира. Мира, в котором мне не место, и которому не место во мне. — Если ты лишишься девственности — нет. — Что?! Льер ведет меня в танце, осыпающиеся на нас серебряные искры тают, едва коснувшись его плеч под темным мундиром. — Я сказал больше, чем мог, Лавиния. Решать тебе. — Амалия… — Амалию вернут в ваш мир после ритуала у Арки. Золтер дал слово. — Откуда ты… И тут я, кажется, понимаю. Перстень. Перстень Винсента. «Всегда держи его при себе». Это какие-то чары, позволяющие ему слышать меня, а мне… слышать его? Даже если он не произносит ни слова. Ни подтвердить, ни опровергнуть свою догадку я не могу, потому что танец закончился, а в зал возвращается Золтер. Возвращается один, без Ирэи, его появление отмечено растекающимся в стороны живым коридором и поклонами, которых он не замечает, потому что смотрит прямо на меня. Танцы здесь не прекращаются, музыка льется бесконечно, а смена партнеров происходит спонтанно. Только что на моих глазах один элленари буквально вырвал из объятий странного мужчины с блестящим черепом партнершу, а та, заливаясь смехом, тут же упала в его объятия. Поэтому никто не обращает внимания на то, что Золтер перехватывает мою ладонь прямо в танце. И совершенно никто не обращает внимания на то, как резко он притягивает меня к себе. Телом в тело, как бесконечную собственность. Попытка отстраниться приводит к тому, что меня еще сильнее вжимают в себя. Темный взгляд бесцеремонно оглаживает декольте, а после задерживается на моих губах. — Потрудись объяснить, — произносит он, — по какой причине ты швырнула мою кузину в портал. — Она на меня плохо посмотрела, — говорю первое, что приходит в голову. Что-то мне подсказывает, что такой ответ Золтера не устроит, но он сейчас вглядывается в мое лицо. Я же осознаю, что в мире элленари швырнуть в портал за то, что на тебя плохо посмотрели — это не предел. Осознаю, и мне становится смешно, потому что Золтер представил элленари как рассудительную и разумную расу, не способную на эмоции. Впрочем, возможно, швырнуть в портал без эмоций — это верх элленарийской рассудительности. Когда я сказала, что Ирэя сообщила мне о ребенке, он вытащил ее нагую непонятно откуда, и на лице его не отражалось никаких чувств. В эту минуту мне уже не смешно, потому что мужчина, который это сделал, сейчас вплавляется в меня взглядом, словно стараясь вытащить на поверхность самую мою суть. Рано или поздно он это сделает, и не испытает даже сотой доли сожаления. Рано или поздно, или… сегодня ночью? В эту минуту я думаю о том, что предложение Льера не настолько абсурдное, как могло показаться на первый взгляд, и если у меня есть возможность выбрать, я бы хотела, чтобы моим первым мужчиной стал он. Прежде чем эта мысль отразится в моих глазах и прежде, чем ее поймает Золтер, слегка шевелю рукой в его руке. — Ваша кузина, — сообщаю я, — отметила меня долгом за то, что проводила в библиотеку. — Ты была в библиотеке?! — его голос становится ниже, и обычно ничем хорошим это не заканчивается, но сейчас это хороший знак. Потому что, кажется, мне удалось переключить его внимание. — Да, — пожала плечами. — Хотела узнать про ваш мир. И отворачиваюсь, делая вид, что меня гораздо больше интересует пара танцующих. Впрочем, стоит мне перехватить взгляд мужчины, как я понимаю, что она и правда меня интересует. У него глаза хэандаме… были бы, если бы не вертикальный зрачок. Золото полыхает в радужке, говоря о том, что его сила — антимагия, золото сверкает в волосах, и сам он противоестественный этому месту одним своим существованием. Как и его спутница, с такими же прекрасными волосами и золотом, способным накрыть весь этот зал выжигающей магию мглой. Музыка продолжается, но мы останавливаемся, эта пара останавливается тоже. Я замечаю, что элленари обтекают их, стараясь держаться подальше, и что красивые, чувственные губы мужчины подрагивают, словно в усмешке. — Золтер. Аэльвэйн Лавиния, — произносит он и протягивает мне руку. Она переливается золотом, словно попала в луч солнечного света, но на моих глазах ладонь становится самой обычной, человеческой. Только тогда я решаюсь вложить пальцы в его руку и позволить коснуться ее губами. Первое человеческое прикосновение за Всевидящий знает сколько времени. — Не думал, что ты решишь нас навестить, Аргайн. — Разве я мог пропустить такое событие, — мужчина смотрит на него в упор. — Твоя свадьба. Ты так долго держал ее в секрете, а нам неподвластны порталы. — И как же ты успел, позволь полюбопытствовать? — О, я не стану раскрывать все свои секреты. Скажу только, что рад стать свидетелем столь знаменательного события. И моя сестра тоже. Его сестра смотрит на меня, в золотых глазах — сильнейшая антимагия. Ей достаточно коснуться меня, чтобы выжечь подчистую, всю мою силу, дотла. И кажется, ей это совсем не причиняет вреда. У мужа Терезы, Анри, любой всплеск антимагии отнимает безумное количество сил. К счастью, к ней ему не приходилось прибегать уже очень давно. — Взаимно рад нашей встрече. Не уверена, что это так. Точнее, так, но не совсем, потому что элленари не лгут. Они играют словами, и судя по тому, как искусно это проделал Льер, ловушкой и выходом может стать самая невинная фраза. Я вдруг задумываюсь о том, что именно слово Золтера может подарить отсрочку, время, которое мне сейчас так необходимо. Вряд ли у меня получится обойти его в словесных играх, связанных с Аркой, но в том, что касается нашей близости — вполне. Воодушевленная этой мыслью, я улыбаюсь по-настоящему. — Как хорошо, когда все взаимно, — произносит девушка, и ее низкий голос отзывается дрожью в самой глубине моего существа, потому что ее взгляд адресован мне. — О да. Несомненно, — я кладу ладонь на сгиб локтя Золтера. Показывать им, что что-то не так — по меньшей мере непредусмотрительно и недальновидно. Мне кажется, или на лице элленари мелькает удивление? Пожалуй, кажется, потому что в нем нет чувств, и встреча с «золотой парой» вряд ли может это изменить. Зато сейчас он ведет меня через зал, и подданные расступаются и кланяются, чтобы спустя миг за нашими спинами продолжить это веселье. Мы, к моему величайшему удивлению, выходим за двери, и все эти голоса и музыка тут же обрываются, словно кто-то накрыл зал колпаком. Да, это точно «полог безмолвия», заклинание, позволяющее пообщаться без опасения, что тебя подслушают. Ну и отличный способ соблюсти тишину, когда у тебя во дворце беснующаяся толпа. — Куда мы идем? — интересуюсь я, но Золтер молчит. До той минуты, пока открывается портал, и мы шагаем прямо в лес. Похожий на тот, где я спасала Амалию, вот только здесь одуряюще пахнет хвоей. Так, что от свежего воздуха кружится голова, и хочется кричать от восторга. Мне, магу жизни, сам Всевидящий положил радоваться в ее средоточии, но никогда раньше я не испытывала ничего подобного. Лунный свет серебром льется сквозь тяжелые ветви, но в отличие от холода дворца, из которого мы пришли, здесь тепло, я согреваюсь мгновенно и до самого сердца. Из-за этих чувств даже не сразу замечаю, что не так, а когда замечаю, с губ срывается изумленный возглас. Половина леса залита лунным светом, половина солнечным, а на том месте, где они сливаются воедино, застыло живое произведение искусства. Корни деревьев сплетаются над землей на высоте нескольких футов, их обвивает вьюн и бесчисленное множество цветов, взбирающихся по сплетениям мощных древесных жил. От них расходится едва уловимое свечение, а еще мягкая, теплая сила, и в эту минуту я понимаю, что мы стоим перед Аркой Благоденствия. 13 Арка Благоденствия. Эта мысль отпечаталась во мне, как раскаленное клеймо, и пусть я готовилась к этой минуте, даже несмотря на весь творящийся здесь абсурд, не ожидала, что это будет так. Всевидящий, да я вообще не представляла, как это будет, но… неужели он о чем-то догадывается? — Вы говорили о том, что это случится на рассвете, — у меня даже голос почти не дрожал, когда я это произнесла. — Разве нет? — Рассвет уже наступил. Здесь. Да-да, сила слова, и, если так подумать, рассвет здесь действительно наступил. — К чему такая спешка? Я думала, мы будем веселиться всю ночь. — Веселиться? Или брезгливо коситься по сторонам? — Золтер пристально посмотрел на меня. — Идем. — Нет, — сказала я, рванувшись. — Нет. Я не пойду. — Неужели? Перед глазами отчетливо встал наш разговор на башне, и то, как меня спеленали, когда вели смотреть на наказание Льера. Вот только сейчас Золтер почему-то не спешил превращать меня в безвольную куклу и тащить за собой, хотя мог сделать это в два счета. Или не мог? Или здесь в кои-то веки действительно нужно мое согласие? — Почему именно сейчас? — спросила, чтобы подтвердить свою догадку.