— Ночь схождения луны и солнца, — напомнил он. — И? — Такое в Аурихэйме бывает раз в сто лет. Раз в сто лет?! То есть если сегодня пропустить этот момент, потом меня на сто лет оставят в покое? Эта мысль, совершенно сумасшедшая, пришла вместе со следующей. Льер сказал, что Золтер не отступится, пока я девственна, вот только откуда они об этом знают?! Мой брак с Майклом был тайной даже для моей семьи, никто, ни Луиза, ни даже Тереза не знали, что он ко мне ни разу не притронулся, потому что не мог. Его флирт с другими женщинами просто не мог зайти дальше флирта, потому что у Майкла не получалось ничего. Вообще. Ему нравилась сама мысль о том, что женщины находят его привлекательным, и то, что он так далеко зашел с нашей горничной, далеко — я имею в виду, до раздевания, было скорее жестом отчаяния. Тем не менее это не отменяло того, что Золтеру об этом знать неоткуда. Просто неоткуда! Если только не… — Откуда вы узнали про Майкла? — прямо спросила я, сжимая кулаки. — Откуда? — У него дернулась бровь: величайшее исполнение эмоций от его аэльвэрства! Он шагнул ко мне вплотную, но я не попятилась, наоборот, вскинула голову. — Ты разве еще не поняла, Лавиния? Тебя берегли для меня. Все это время. Все твои чувства к этому ничтожеству — это чары. Вся твоя жизнь — моя воля. — Помочь ему я тоже не могла по этой причине, — пробормотала я. Это был не вопрос, но Золтер ответил: — Да. Кажется, в эту минуту внутри меня что-то порвалось, потому что я с криком бросилась на него. Целилась в лицо, но Золтер успел перехватить: вот только сомкнуться браслеты жестких пальцев вокруг моих запястий не успели. От моих рук посыпались искры, и его оттолкнуло в сторону, впрочем, ненадолго — я бросилась за ним. Вцепившись в идеальный мундир, колотя руками по плечам, пинаясь, что было легко сквозь эту сказочную ткань, я прошипела ему в лицо: — Я никогда не стану вашей! Никогда! Никогда! Никогда! На этот раз его попытка перехватить мои руки увенчалась успехом, он сдавил их так, что я вскрикнула, рывком притянул к себе. — Я прямо сейчас могу заставить тебя смотреть на то, как твоя смертная умирает. — И что потом? — ядовито осведомилась я, с ненавистью глядя в холеное лицо. — Что, если я даже после этого с вами не пойду? Будете ждать еще сто лет и притащите мой нарядный скелет к Арке? — Не шути со мной, девчонка. — В глаза его впервые за все время плеснула настоящая ярость. — Или ее крики ты будешь слышать до конца своей жизни, просыпаясь ночами в холодном поту. Ньиаехт! Это прозвучало как удар хлыста. Я снова попыталась вырваться, но тщетно, магия жизни, к которой я обратилась, взвилась вокруг нас буйством взметнувшихся над землей корней и веток, которые в мгновение ока рассыпались тленом. Лес застонал от боли, и я вскрикнула, а в следующий миг в радужку Золтера плеснула самая что ни на есть страшная тьма. — Ньиаехт. Приведи сюда смертную. — Нет! — взвыла я, когда сияние портала сомкнулось за спиной слуги. — Нет, пожалуйста, я пойду с вами к Арке! Не надо! Но было уже поздно: мужчина вышвырнул Амалию к нашим ногам. Испуганная, растрепанная, она вскинула на меня огромные глаза, и я задохнулась от ужаса. — Я пойду с вами к Арке, — выдавила через силу. — Чего вы еще хотите?! — Чтобы ты запомнила это, — произнес он, и тело девушки выгнулось от боли дугой. Поклясться могу, он к ней не прикасался, но Амалия кричала и билась в рассыпающихся над ней изумрудных искрах, словно ее рвали изнутри. — Не надо! — кричала я, срывая голос. — Хватит! Не надо! Но остановился он только тогда, когда пожелал сам. Девушку колотило, но приблизиться к ней мне не позволили, Ньиаехт с совершенно непроницаемым лицом вздернул ее на ноги, прижимая к себе, как тряпичную куклу. С белым как мел, залитым слезами лицом, она дрожала всем телом, всхлипывая и хватая губами воздух. — Нам уйти, мой повелитель? — слуга склонил голову. — Нет. Останешься здесь до конца ритуала, — приказал Золтер и взглянул на меня. — Руку. Я вложила руку в его ладонь. Слишком потрясенная, чтобы сказать что-либо, шла вместе с ним к переливающейся светом Арке, хотя мыслями была очень далеко отсюда. Возможно, на своем первом балу, когда Майкл впервые улыбнулся мне. Были ли его чувства тоже навеяны чарами? Хотя нет, зачем, достаточно было того, что он просто хотел исцелиться. Но исцелиться не мог, потому что чары элленари убивали любую мою попытку ему помочь. «Вся твоя жизнь — моя воля». Как такое может быть? Все мои чувства, вся моя радость от первого прикосновения пальцев к пальцам… Всевидящий! Даже если принять во внимание, что для Майкла это ничего не значило, оно значило для меня. Это были мои чувства. Нет, не мои. — Как же я вас ненавижу, — прошептала я, когда мы оказались под Аркой. Дико было испытывать такие чувства в этом волшебном месте, в средоточии жизни, пусть даже едва оправившейся от пощечины смерти Золтера, но я ничего не могла с собой поделать. — Мне не нужна твоя любовь, — произнес он, а потом полоснул себя кинжалом по ладони. Первые капли крови упали вниз и с шипением впитались в землю, когда он повернул мою ладонь, чтобы порезать ее. Боль дернула, но как-то слабо, а в следующий миг моя кровь уже сливалась с его, когда Золтер сплел наши пальцы и вскинул руку. От арки вниз устремились вьюны, оплели наши запястья. — Перед лицом Аурихэйма я беру эту женщину в жены, — произнес он, и эхо подхватило его слова. — Клянусь кровью и магией. Ввысь взметнулось кружево тлена и иссиня-черная дымка, скользнувшая над нашими соединенными ладонями. — Принеси клятву, Лавиния. Всевидящий, я не хочу. Мысль пришла далекой и какой-то пустой: за спиной Ньиаехт по-прежнему прижимал к себе Амалию. — Перед лицом Аурихэйма я беру этого мужчину в мужья, — каждое слово давалось с трудом и весило, по меньше мере, сотню фунтов. — Клянусь кровью и магией. Серебро и золотые искры взметнулись в воздух, смешались с дымкой магии смерти, впитались в нее. Узор на руке полыхнул огнем, а в следующий миг моя магия отделилась от его, вьюн соскользнул с наших рук, взорвался ослепительным сиянием. Прежде чем я успела вздохнуть, оно обрушилось вниз, и Золтера отшвырнуло в сторону. Несколько мгновений я ничего не видела: глаза привыкали к тающему свету, напоминавшему о взорвавшемся солнце или чем-то подобном. Лучше бы не видела и дальше, потому что поднимающийся из глубокой земляной борозды повелитель Аурихэйма тоже напоминал готовое взорваться солнце. Черные от глубинной тьмы глаза, казалось, вобрали всю силу смерти, а волосы наоборот раскалились, словно их окунуло в пламя. Над Аркой оседали золотые искры, которые померкли, стоило ему взмахнуть рукой. Я услышала сдавленный вскрик Амалии, поэтому метнулась к девушке, закрывая ее собой. — Не смейте! — выдохнуло хрипло. — Я выполнила ваше условие! Я произнесла клятву! — Произнесла, — несмотря на клубившуюся в его глазах тьму, голос звучал неестественно-холодно, словно через него со мной сейчас говорила Смерть. — Но видимо, в тебе было недостаточно желания, Лавиния. Недостаточно искренности, подтверждающей желание стать моей. — О каком желании вы говорите?! — выкрикнула я, вцепившаяся в меня Амалия дрожала всем телом. — Вы не дали мне даже возможности узнать вас получше. Не дали возможности понять, зачем я вам. Если бы у меня была причина… — Причина? — Золтер приблизился, вдавив пальцы в мой подбородок. — Тебе нужна причина, Лавиния? Что ж, одна у тебя сейчас будет. Я не успела вдохнуть, когда Амалию швырнули в руки элленари, а меня в портал. Не сразу поняла, что оказалась в покоях Золтера: ничем иным это темное царство со вкраплениями белого и платины (или похожего на нее металла) быть не могло. — Не смейте ко мне приближаться, — процедила, оглядываясь. Здесь не было ничего, что могло бы мне помочь. Здесь не было жизни. — Ты все еще мне указываешь? — хмыкнул он, и платье на мне разлетелось тленом. Я видела, как кружатся и оседают пепельные хлопья, как жутковатый, неестественный снег, но гораздо более страшно было оказаться перед ним полностью обнаженной и услышать глухой стук: перстень брата упал к моим ногам, откатился в сторону, и я замерла. — Что это? — спросил Золтер, шагнув ко мне. Теперь, когда я была полностью обнажена, его пальцы на подбородке ощущались, как раскаленные тиски. Они не могли быть такими горячими хотя бы потому, что стоявший передо мной мужчина был словно сотворен из камня, но они были, и жар от них растекался по телу. — Кольцо моего брата. — Откуда оно у тебя? — Оно всегда было со мной. — Не лги. Оно появилось уже после нашего знакомства. — Оно всегда было со мной, — повторила я. — Льер. Его голос не дрогнул, только глаза почернели еще сильнее: в этой тьме утонули не только зрачки, но и белки. — Значит, близость с ним приятнее близости со мной? Короткое мгновение замешательства (я ведь действительно об этом думала) дорого мне обошлось. Я едва успела открыть рот, когда услышала: — Замолчи, Лавиния, — пальцы почти нежно скользнули по щеке. — Замолчи, пока я не заставил тебя это сделать. — У нас… Он действительно заставил. Словами «не было близости» я подавилась, а в следующий момент чуть не захлебнулась криком, который так и не сорвался с моих губ: меня швырнули на кровать, и ледяное покрывало иглами впилось в кожу. Я попыталась отползти, но меня подтянули к себе. — Потом, — сказал он, — поделишься впечатлениями, кто тебе больше понравился. Когда я позволю. Я задохнулась от ужаса, а после от дикого сладкого чувства, которое отозвалось на его прикосновение внутри.