— Это, — он указал на разбитое зеркало. — Мне кажется, или я говорил, что за все глупости платить будет Амалия? Какое-то время я смотрела на него, пытаясь понять, о чем он вообще говорит, потом до меня дошло. По всей комнате были разбросаны осколки, на одном (который подчиняясь движению его руки взмыл в воздух и застыл рядом с нами) — моя кровь. Учитывая, что когда засыпала, я сползла пониже, чтобы не так болела спина, а руки вполне могли соскользнуть с подлокотников, со стороны это выглядело… так, как выглядело. — Вы что, решили, что я собираюсь свести счеты с жизнью? — холодно поинтересовалась я. — Я спросил, — жестко произнес он, — что все это значит. — Зеркало разбилось. Я поранилась, — хмыкнула я и отвернулась. Точнее, попыталась отвернуться, но мне не позволили. Перехватили пальцами за подбородок, разворачивая мое лицо к себе и вглядываясь так пристально, что я почувствовала себя обнаженной. Во всех смыслах. Несмотря на данное себе обещание, сейчас мне отчаянно хотелось спрятаться, и не только потому, что от прикосновения-клейма по телу разливался огонь. Меньше всего мне сейчас хотелось, чтобы Золтер узнал про брата и про Эльгера. Он ведь не может читать мои мысли? Или может? После чудесного воскрешения я не представляла, на что еще способны элленари, поэтому уже ничему не удивилась бы. Поэтому смотрела ему в глаза, а внутри дрожала, как натянутая струна. Поэтому мысленно глубоко вздохнула, когда он меня отпустил. — Тебе принесут обед и одежду, — последовало очередное сообщение в приказном тоне. — Потрудись съесть все, служанка останется с тобой и за этим проследит. Равно как и за тем, чтобы ты выпила восстанавливающее зелье. — Как трогательно, — заметила я. — А если не потружусь? В ответ меня наградили убийственным взглядом, и я прикусила язык. Будь я здесь одна, мне было бы гораздо легче, но я была не одна. Золтер развернулся, чтобы уйти, и я сжала кулаки. — Я могу увидеть Амалию? — Не сегодня. — Сегодня. Я должна убедиться, что с ней все в порядке. Он обернулся. Резко. — Мне кажется, или я говорил тебе, что она жива? — Слово «жива» мне ни о чем не говорит. Особенно из ваших уст. Вот теперь глаза у него потемнели. — Вместе с одеждой тебе принесут ее, — сообщил он. — Если ты так желаешь ее увидеть. Я похолодела. — Что скажешь, Лавиния? — Я вас ненавижу. — Вполне ожидаемо. Сегодня вечером ты нужна мне здоровой и полной сил, поэтому ты поешь и выпьешь зелье, — он шагнул ближе. — Чуть позже за тобой придут, чтобы проводить ко мне, и мы отправимся на охоту. — Куда? — уточнила я. — Тебе незнакомо слово «охота», Лавиния? — Вы окончательно сошли с ума?! — выдохнула я. — Я — маг жизни, и точно не собираюсь смотреть, как вы кого-то убиваете! — Маг жизни? — элленари приблизился так быстро, что я не успела отпрянуть. Перехватил мои руки, вжимая ладонь в ладонь. — Не так давно ты вонзила кинжал мне в грудь. От его близости и прикосновений, больше похожих на ласки тисков наковальни, по телу шли волны ненавистной мне дрожи. — Ты убила бы меня, девочка. Без малейших сожалений. — Золтер прижал мои ладони к своей груди, и от удара в них я вздрогнула, потому что он отозвался во мне, и на миг в темных глазах я увидела свое отражение. Странное чувство оборвалось, когда он резко меня оттолкнул: — Считай эту охоту своим наказанием. Элленари вышел так быстро, что я не успела даже ответить, а впрочем, ответить мне было нечего. Что из себя представляет охота, я знала только по книгам и рассказам некоторых джентльменов (с которыми, впрочем, предпочитала далее не иметь дел). Брат никогда не благоволил этому времяпровождению: не столько из уважения к моей магии, сколько потому, что не видел смысла загонять априори более слабое существо. Да, у Винсента было море недостатков, но бессмысленно жестоким назвать его было нельзя. В отличие от Золтера. Впрочем, о чем это я. То, что для меня жестокость, для элленари просто стиль жизни. Как выяснилось, «проводить к нему» означало не в покои, а к месту сбора, и я мысленно вздохнула с облегчением. Не представляла, что буду делать, когда снова там окажусь. События ночи, когда не состоялась наша свадьба, сейчас казались далекими и размытыми, словно в тумане, и мне хотелось, чтобы так и оставалось дальше. Хотя бы первое время. Сколько у меня этого времени, я не знала. В нашем мире за заговор против короны полагается смертная казнь, в мире элленари тоже. Почему я до сих пор жива? Глубоко вздохнула, стараясь справиться с чувствами; бесшумно ступающая рядом девушка вопросительно взглянула на меня. Она назвалась Лизеей, и судя по заостренным ушам и разрезу глаз, тянущемуся к скулам, хотя бы наполовину точно была элленари. Тем не менее я не увидела в ней превосходства, ни разу не услышала от нее слова «смертная». — Вас что-то беспокоит, аэльвэйн? — Лизея все-таки решила нарушить молчание. Меня много что беспокоит. — Нет, все чудесно. Губы вспыхнули, дыхание перехватило, а перед глазами на миг потемнело. Я даже замедлила шаг, но все прошло так же мгновенно, как началось. — Хорошо, — девушка заметно повеселела. — Его аэльвэрство будет доволен. Тем, что у меня все чудесно? Сомневаюсь. Сомневаюсь, что он вообще бывает доволен. — Вы восхитительно выглядите, — тем временем продолжала она, пока мы шли по бесконечным коридорам, затянутым холодом смерти. Наверное, я бы с ней согласилась, если бы не настроение под стать мрачным, давящим стенам. Охота представлялась мне чем-то мерзким и невыносимо жестоким: смотреть на то, как загоняют, а потом убивают живое существо — это не для меня. Поэтому когда Лизея помогала мне одеться (к моему величайшему счастью, без магии элленари), и делала прическу (уже при помощи магии), я решила просить Золтера о другом наказании. Сама мысль о том, чтобы о чем-то его просить казалась ужасной, но еще ужаснее представлялось то, в чем я должна была принять участие. Я действительно могла его убить, и я действительно сделала это. Тот факт, что он остался жив, не отменял того, что я била прямо в сердце, но тогда я действовала на инстинктах. Защищая себя и Амалию… Льера. Льер участвовал в заговоре против Золтера, который должен был его уничтожить, и для этого нужно было уничтожить меня. Хьерг был с ними заодно, поэтому привел меня в мои покои, где меня собирались убить. Льер собирался меня убить, но в самый последний момент передумал. Почему? — Вам очень идет персиковый. Он вас освежает, — снова напомнила о себе Лизея. — О да. На нем чудесно будут смотреться кровь и грязь, — хмыкнула я. Девушка опустила глаза, а мне стало стыдно. В конце концов, она не виновата в том, что со мной происходит, и уж точно не виновата в том, что Золтеру вздумалось нарядить меня в амазонку цвета весеннего бутона. В этой ткани, невероятно мягкой и легкой, я действительно ощущала себя цветком, на который (стоило нам выйти во внутренний двор), уставились все элленари. Точнее, все те, кому предстояло принять участие в охоте, и я расправила плечи. Тот факт, что здесь нельзя показывать свою слабость, я уяснила практически сразу, поэтому сейчас стряхивала с себя надменные взгляды, как мишуру. Золтер стоял в самом центре живого коридора: приблизившись к нему, я почувствовала взгляд Ирэи. Полный такой обжигающей ненависти, что горло сдавило от ее тьмы. Лизея, к моему невероятному удивлению, просто отступила в сторону толпы, и высокий элленари мгновенно схватил ее за руку, притягивая к себе и впиваясь поцелуем в чувственный рот. Не первая странность и не последняя. — Мне нужно с вами поговорить, ваше аэльвэрство, — заявила я, когда приблизилась. — Наедине. Помимо Ирэи в непосредственной близости от Золтера отиралось еще много элленари, среди которых женщин было гораздо больше чем мужчин. Одна из них, с волосами цвета воронова крыла, так напоминающих цвет волос Льера, неприязненно взглянула на меня и отвернулась. — Все, о чем ты хочешь спросить, ты можешь спросить в присутствии моих подданных. — Я пришла просить отменить мое наказание. Вот теперь черноволосая элленари снова вцепилась в нас взглядом: пожалуй, больше в Золтера, чем в меня. И не она одна, многоголосье мигом сошло на нет, я почувствовала, как нас накрывает вниманием собравшихся. Полог безмолвия тишиной лег на плечи: такое мне довелось испытать впервые. В том, чтобы набросить полог на комнату, не было ничего странного, но в том, чтобы запечатать под ним двоих посреди переполненного двора — удивительное мастерство. — Что ты себе позволяешь? — резко произнес он. — Не больше и не меньше, чем мне позволяете вы, — заметила я. — Вы же просили спрашивать при всех. — Твое наказание останется прежним, девочка, — это прозвучало холодно. — И если ты вздумаешь выкинуть что-нибудь еще, к нему добавится новое. Не заставляй меня проверять, сумеешь ли ты его выдержать. Перед глазами вспыхнула картина случившегося в его покоях. Вспыхнула слишком ярко, отодвигая на второй план всех собравшихся и предстоящую охоту. — Зачем я вам? — выдохнула, с трудом справляясь с нахлынувшими чувствами. — После того, как Арка нам отказала… — Зачем — решать только мне, — в меня вонзился кинжал его взгляда. Скользнул по коже, заставляя чувствовать его холод, словно рассекая пуговицу за пуговицей и обнажая. Вопреки всему я вспыхнула, как от опасной близости огня.