Судя по взгляду принцессы, ей эта идея с каждой минутой нравилась все меньше, а вот мне — все больше. Когда понимаешь правила игры, играть становится даже забавно. Особенно с теми, кто откровенно на это нарывается. — Надеюсь на это, — холодно сказала она, а потом приказала: — Следуйте за мной. Я шагнула вперед, когда одна из фрейлин резко оттолкнула меня в сторону, на ходу бросив: «С дороги, смертная». По рядам присутствующих пронесся общий смешок, а я обернулась к идущему за мной элленари. На лице его играла скабрезная улыбочка, которая погасла в тот же миг, когда он расстался с пристегнутым к поясу кинжалом. Остальные улыбки увяли, когда я вцепилась в роскошную прическу оттолкнувшей меня девицы, вжимая кинжал ей в горло. Оглушительный визг и плеснувшая в меня общая ярость прокатились над нами мощной волной. Шагнувшего ко мне владельца кинжала, остановила, как ни странно, принцесса. Обернувшись, Ирэя вскинула руку, и тот словно запнулся, отступил назад. — Извинись, — холодно приказала я. — Я тебя убью, — прошипела фрейлина, не имеющая возможности дернуться. — Это найрийская сталь, у меня останется шрам! — Повторять не стану, — спокойно сказала я и вдавила сталь, какой бы она там ни была, в кожу еще сильнее. — Ваше аэльвэйство! — сдавленно прошептала элленари, глядя на Ирэю, но та не пошевелилась. После этого на просторную гостиную принцессы упала еще и тишина. Долгая, напряженная и тяжелая, в конце которой все-таки раздался сдавленный ненавидящий шепот: — Прошу прощения. Я отняла кинжал и разжала руку, с силой оттолкнув девицу к стене. — Это ваше, — вернула оружие в ножны окончательно застывшего элленари и направилась к Ирэе. Девица у стены сверлила меня ненавидящим взглядом, хотя со шрамом она погорячилась. Капелька выступившей на коже крови была крохотной, а вот злоба в ее глазах — бескрайней, как Аурихэйм. Она бросилась на меня, но Ирэя вскинула руку, и элленари отбросило к стене. Вспышка магии отозвалась во мне, хотя не должна была, кожу под браслетами обожгло сотнями игл. — Ваше аэльвэйство, — всхлипнула фрейлина, поднимаясь, — за что?! — Ты позволила смертной застать себя врасплох, — презрительно процедила Ирэя, — останешься здесь. — Но… — Останешься здесь! — резко повторила принцесса. — Остальные — следуйте за мной. И если из-за ваших глупостей мы опоздаем… Она не договорила, но глупостей больше не последовало. Меня не пытались толкать, ко мне вообще больше не приближались, а зацепить пытались разве что шепотками и то и дело долетавшими до меня «смертными», сказанными настолько презрительно, насколько это вообще возможно. Времена, когда это могло меня задеть, давно остались в прошлом, сейчас я шла, как могла бы идти королева — расправив плечи и отставая от Ирэи ровно на полшага, как того требовал этикет. По крайней мере, этого требовал этикет в Энгерии, какому этикету подчиняется Аурихэйм, мне было неизвестно. Гораздо больше меня волновала предстоящая встреча, хотя мне почти удалось себя убедить в том, что волновать меня она не должна. Нет причин беспокоиться из-за встречи с тем, кто выдает себя за другого и кто по природе своей не способен испытывать никаких чувств. Причин нет, но я все равно не могла избавиться от странного чувства и легкого покалывания под браслетами. Прическу мне делала Лизея, и, как выяснилось, в том что касается управления магией красоты, она мало чем уступает Магистру. — Это мое увлечение, — призналась элленари. — Я с детства любила делать прически и помогать остальным становиться красивее. Не знаю, как насчет остальных, но мне Лизея сотворила невероятную красоту, собрав часть волос наверх, а часть оставив распущенными, позволяя им спадать по плечам крупными волнами. Сверху она украсила их необычными крохотными камнями, напоминающими звезды. — Это роакариз, — сказала она. — Его еще называют подземной искрой. Говорят, он приносит удачу. В ту минуту мне почему-то вспомнился мой первый бал и подарок Винсента — неброское колье и изящный браслет с сердоликом, самое то для дебютантки. В нашем мире сердолик называли солнечным камнем, считалось, что он защищает от любого зла и изгоняет любую тьму. Тем не менее тьму из сердца Майкла и мое зачарованное им увлечение, подарочек Золтера, он изгнать не сумел. Об этом я, разумеется, Лизее не стала ничего говорить: девушка действительно старалась, поэтому с благодарностью приняла украшения, в том числе и серьги. Нас традиционно не объявляли, но стоило Ирэе шагнуть в зал, сквозь музыку пробилась волна возбужденных голосов, которые мгновением позже затихли. Я хорошо помнила, как вошла в этот зал рядом с Льером в свадебном платье, и как Золтер приблизился к нам, но на этот раз все по-другому. Золтер мертв. Льер в его облике восседал на троне, в черных одеждах. На груди его серебром горел медальон, и это серебро растекалось во тьму его наряда, вплетаясь в нее прожилками паутины. Он повернулся к нам, когда мы спускались по лестнице, и живой коридор расступился, пропуская принцессу со свитой к ее повелителю. Впрочем, на Ирэю Льер не смотрел. Он смотрел на меня. Медленно поднялся с трона, взглядом скользя по подолу и складкам юбки, напоминавшим ожившую тьму, по лифу, по груди, легко прикрытой цветами и листьями, по губам, чтобы наткнуться на ответный взгляд в упор. Сегодня я не собиралась отводить глаз и не собиралась их прятать. Ни от кого. Стоявшая рядом с троном девица: та самая, черноволосая, которая очень заинтересовалась моим присутствием, когда мы собирались на охоту, сжала кулаки. Похоже, сюрприз Ирэи ей пришелся не по вкусу, равно как и Льеру. В том, что ему не по вкусу, сомневаться не приходилось: скулы обозначились резче, глаза сверкают так, что можно затушить все магические искры, освещающие полутемный зал. — Кузен, — Ирэя заговорила первой, когда приблизилась. Я обратила внимание на то, что реверансы здесь не в чести, все больше поклоны или вот такие вот полупоклоны, когда голова чуть опущена, взгляд из-под ресниц, а глаза сверкают нескрываемым ехидством. Именно в эту минуту я почему-то вспомнила, что Ирэя набросилась на меня из-за Льера. Между ними что-то было? — Кузина. — С Рождением Великого Двора, — она ослепительно улыбнулась. — С Рождением Великого Двора, — отозвался он. Судя по всему, это и был местный Аурихэймский этикет, мне же оставалось только стоять чуть позади с остальными. Взгляд Льера метал молнии, причем непонятно, кому этих молний доставалось больше, мне или Ирэе. Как ни странно, сейчас я подумала о том, что глаза Золтера напоминают темное пронизанное вспышками небо, скрытое от нас за густой пеленой занавесей, а глаза Льера — как глубокая ночь, лишенная звезд. Эта глубокая ночь сейчас утопила во тьме даже молнии, особенно когда он обошел Ирэю, направляясь ко мне. Шаги ввинчивались в музыку гулким, чеканным эхом, разрывая ноты в клочья. Их сила отражалась от стен и взлетала под своды бального зала, украшенного соответственно случаю. Иссиня-черные жилы сплетались лозами, искрились тьмой боевые шары. Тонкие нити серебра растекались по стенам, создавая завораживающую, потустороннюю атмосферу. Сегодня здесь было место даже виеррахам, стелящимся вдоль стен и по полу черным туманом, а над нашими головами, под самым потолком, раскрывалась пропасть глубинной тьмы, символизирующей непобедимую бесконечность Смерти. — С Рождением Великого Двора, ваше аэльвэрство, — мой голос разорвал тишину, воцарившуюся после того, как Льер остановился напротив свиты. Ноздри его едва уловимо шевельнулись, а потом он протянул мне руку. — Первый танец, — пронесся по залу шепот, подхваченный сотнями голосов. — Он приглашает смертную на первый танец. Тем приятнее было ответить, глядя ему в глаза: — Прошу прощения, ваше аэльвэрство. Но сегодня я не танцую. Последнее мое заявление снова оборвалось тишиной. Такой, что слышно было наше дыхание: мое и его, и биение сердец. Наверное, если бы я положила ладонь ему на грудь, я бы почувствовала, как оно колотится мне в ладонь, осязаемо, глубокими сильными рывками. Отзываясь во мне. Черты его лица заострились, становясь хищными, и в этот миг к нам приблизилась Ирэя: — Кузен. Моя фрейлина сегодня отказывается танцевать, потому что обещала провести весь вечер рядом со мной. — Ваша фрейлина? — Тяжелый взгляд перетек на принцессу. — Да, — за Ирэю ответила я, и раскрыла ладонь, позволяя магической печати вспыхнуть ярче. — Это мой долг, ваше аэльвэрство. Кроме того, вы желали видеть меня на празднике, и я сочла правильным исполнить ваше общее с ее аэльвэйством желание. Льер коротко взглянул на меня. Потом — снова на принцессу. — Если с ее головы упадет хотя бы волос… — Я помню, кузен, — отмахнулась она. — Ее долг только в том, чтобы скрасить мне эту ночь, великую ночь для нашего Двора. Кроме того, я бы не беспокоилась за ее волосы: аэльвэйн Лавиния чуть не выдрала Отри их все, а после чуть не перерезала ей горло кинжалом из найрийской стали. После этого в зале стало еще тише. Если до этого смотрели преимущественно на Льера с Ирэей (после несостоявшегося наказания всем было интересно, какой будет их следующая встреча), то сейчас взгляды потянулись ко мне. Уже не проходящие, не мимолетные, гораздо более внимательные. Жестокая сила и опасные развлечения всегда представляли для элленари живой интерес. — Это правда, аэльвэйн? — голос Льера был голосом Золтера, возможно, именно поэтому было так легко податься вперед и доверительно прошептать: — Сильной женщина становится там, где рядом с ней нет сильного мужчины. После чего повернуться к Ирэе. Взмахом руки принцесса приказала всем нам следовать за ней. — А ты не так проста, смертная, — бросила она на ходу. — Я же обещала вернуть долг сполна. Ирэя усмехнулась. — Возможно, мы могли бы подружиться, Лавиния. — Она бросила на меня взгляд через плечо. Это замечание я предпочла оставить без ответа по одной простой причине: несмотря на все заявления Льера, кривить душой не любила и не хотела. Дружбы с той, кто на глазах у детеныша убивает раненую мать, пусть даже опасного зверя, у меня не получится. — Ваше аэльвэйство! — К нам стремительно приблизился элленари. Форма, знакомая мне, выдавала в нем одного из главнокомандующих, узор на скулах ложился тонкими завитками. — Наргстрен! — Принцесса снова ослепительно улыбнулась. Настолько ослепительно, что огонь ее платья, тон-в-тон с волосами, померк перед этой улыбкой. — Я думала, ты отправился на границу. — Отправлюсь. Завтра. — Он склонился, целуя тонкое запястье, и в глазах элленари я увидела голод. Тот самый голод, который мужчина способен испытывать рядом с давно желанной женщиной, которую не в силах получить. — Я буду скучать, — Ирэя произнесла это, чуть подавшись к нему. — У нас впереди целый вечер. Короткий взгляд элленари — теперь уже значащий гораздо больше, чем просто жажда обладания.