Ирэя тоже была с заговорщиками?! Если это так, почему Льер ничего ей не сказал? Почему он вообще ничего не сказал — своим же, почему? Ведь их план удался… почти. Судя по тому, что они до сих пор ничего не знают, личина Золтера в их план не входила. Так почему? Почему он под ней скрывается? Почему молчит? Вопросов становилось все больше, но, почувствовав на себе пристальный взгляд Наргстрена, я мигом выкинула их из головы. «Когда леди слишком много думает, — говорила матушка, — у нее становится такое выражение лица, которое джентльмены могут неверно истолковать». В общем, сейчас я сделала именно то самое выражение, которое джентльменам истолковывать необязательно: очаровательная светская улыбка и хлопанье ресницами всегда срабатывало в Энгерии. В Аурихэйме… ну, признаюсь честно, я раньше не пробовала. — Аэльвэйн Лавиния, — Ирэя не спешила отнимать руку, — моя фрейлина на сегодняшний вечер. Наргстрен Райландер, один из самых выдающихся главнокомандующих в армии моего кузена. То, что мне оказали великую честь, сообщив имя главнокомандующего, я поняла. Видимо, Ирэе очень нужно было мое расположение… временно, или же усыпить мою бдительность. Тоже временно. Для чего — будем разбираться по мере поступления этого самого «чего». — Приятно познакомиться, аэльвэр Райландер, — я кивнула. Руку мне, разумеется, целовать не стали, но я и не стремилась. Зато успела отметить, как цепкий взгляд прошелся по мне от макушки до пяток. — Ваш кузен не перестает удивлять, ваше аэльвэйство. — Это почему же? — Ирэя поиграла пальчиками, которые только что были в его ладони. — До настоящего вечера он прятал аэльвэйн Лавинию ото всех. — Поверь, он бы прятал ее и дальше. Но она задолжала мне… долгая история. В том, чтобы присутствовать при разговоре, во время которого о тебе говорят в третьем лице, есть немало преимуществ. В частности, главное, когда о тебе забывают, можно отметить много всего интересного. Например, взгляд Наргстрена, которым он обменялся со стоящим чуть поодаль элленари: тем самым, которого целовала Лизея перед охотой. Мое предположение о том, что именно он участвовал в заговоре, подтвердилось, и сейчас я постаралась получше запомнить его лицо. Волевое, с широкими крыльями носа и грубоватым подбородком. Миндалевидный разрез глаз и волосы цвета смешанного с пеплом угля. — Просить тебя о танце именно сейчас, я полагаю, бесполезно? — Нагрстрен кивнул на зал, в котором вокруг танцующего с темноволосой элленари Льера вился хоровод элленари. Я видела такое впервые, когда все желающие танцевать просто окружили главную пару, партнеры передавали партнерш другим мужчинам, те подхватывали их и кружили, не отпуская предыдущих. От грохота каблуков и смеха даже музыку было едва слышно. Что касается Льера… я помнила, каково это — танцевать с ним. Всеобщее безумие и веселье его и темноволосой элленари словно и не касалось: отталкивалось от кружащейся в танце пары, словно от магического щита. Они двигались быстро и слаженно, и его ладонь, направляющая темноволосую, вжимающая ее в себя, почему-то сейчас обжигала меня. Я отвернулась в тот момент, когда Ирэя произнесла: — Нет. Это развлечение давно утратило для меня свою прелесть. Она взмахнула рукой, и прямо перед ней возник бокал с вином, едва не выплеснувшимся на огненно-алое платье. — Мне остается только ждать утра? — Не думаю, что ждать придется так долго. Заглядывай, когда закончится пляска. — Ирэя кивнула и мы вместе с ней направились к ложе, видимо, обустроенной специально для принцессы. Что ни говори, а ложа была огромной: просторная, она занимала большую часть дальней стены зала, по соседству с фонтаном. В фонтане плескались рыбки… правда, фонтан был не совсем обычным, и рыбки тоже. Иссиня-черная дымка смерти взлетала и рассыпалась брызгами со звуком, больше напоминавшим шипение клубка змей, чем плеск воды. Рыбки были призрачными (ничто другое в этом фонтане точно не выжило бы), серебристые, помахивающие вуалью хвостов и плавников, они выпрыгивали из тьмы, чтобы тут же нырнуть поглубже. Вместо привычных взгляду кресел в ложе принцессы были разбросаны подушки, а по центру расстелено огромное пуховое покрывало. Расставленные между подушками блюда ломились от фруктов и ягод — диковинных, которых я раньше никогда не видела, и прочей еды. Что касается вина, то оно лилось рекой. Буквально. В отличие от призрачного фонтана, река плескалась, как настоящая. Только цвет у нее был рубиновый, и когда кто-то из свиты Ирэи зачерпывал из нее бокалом, шипела магической дымкой. — Сюда, — указала Ирэя на покрывало, на котором устроилась. — Будешь со мной принимать гостей. Поразительно, но оно не пропускало ни частицы холода, исходящего от этого замка. Спорить с ней я не стала, опустилась рядом, тем более что это место показалось мне гораздо более выгодным, чем любая из подушек. Чуть поодаль от нас элленари, у которого я позаимствовала кинжал, уже задирал юбку одной из фрейлин. Стараясь отрешиться от доносящихся с той стороны звуков, я отвернулась. — Не нравятся наши развлечения, смертная? — лениво поинтересовалась Ирэя, отщипывая ягодку от грозди. Она напоминала сиреневую малину или ежевику, но росла почему-то как виноград. — Не думаю, что мое мнение что-то изменит, — заметила я. — Не изменит, — хмыкнула Ирэя. — Но разве тебе хоть раз не хотелось сбросить маску благопристойности? — Не хотелось, — покачала головой. — Возможно потому, что это не маска. Принцесса ничего не ответила, отвлекшись на поданный фрейлиной бокал с вином, а в следующий миг к нам уже подошли. И это было только начало, придворные спешили выразить свои заверения в глубокой преданности Двору и королевской крови, поздравить Ирэю лично и восхититься тем, как прекрасно она выглядит. Выглядела принцесса и впрямь роскошно: огненные локоны текли по округлым плечам лавой, чувственные губы, чуть приоткрытые, манили к ним прикоснуться. Я видела неприкрытое вожделение в глазах мужчин (а зачастую и женщин), вожделение, перетекающее от нее ко мне и обратно, чувствуя, что с каждой минутой мне становится все жарче, и все сильнее кружится голова. Должно быть, дело было в духоте: несмотря на раскинувшееся вокруг пространство, здесь было нечем дышать. Густой, вязкий аромат благовоний, который тянулся над ложей, смешивался с тонким горьковатым запахом. Не сразу поняла, что он исходит от растений, похожие я уже видела в комнате Льера, когда узнала его тайну, но сейчас смогла рассмотреть поближе. Тонкие стебли напоминали прутья, листья — металлические пластины. Венчали их раскрытые цветы: черные с фиолетовым лепестки сходились в окруженной зубцами сердцевине. — Ахантарии, — заметив мой взгляд, произнесла Ирэя. — Их аромат привлекает жертву, и стоит к ним наклониться… Принцесса бросила ягодку, и лепестки цветка сомкнулись с жутким хрустом. — Вот так. Очаровательные создания. Хочешь вина? Я покачала головой. Не пить. Не есть. Сегодня ночью это было правило выживания: по крайней мере, я не настолько наивна, чтобы принять что-то из рук Ирэи. Что бы то ни было даже с тарелки, стоящей в этой ложе. — Ты слишком напряженная, смертная. — Она коснулась моего плеча, провела ладонью по обнаженному участку кожи, заставив его вспыхнуть огнем. — Тебе нужно расслабиться. Мне нужно на свежий воздух. Я отчетливо это поняла в тот миг, когда взгляд сидевшего рядом элленари: с короткой стрижкой и узором-молнией на черной рубашке, показался мне затягивающим. Что-то подобное я испытывала рядом с Льером на балу в Мортенхэйме, когда все происходящее кажется нереальным. Мир перед глазами на миг подернулся дымкой, потом стал прежним, но еще более горячим. Мне казалось, что под кожей вместо крови бежит огонь, нанесенный Золтером узор раскаленными крючьями впивался в кожу. Нет, это уже совершенно точно не к месту. С трудом справившись с превращающим зал в карусель головокружением, я поднялась. Поискала Льера взглядом и не нашла. Если поначалу от зала нас отделяли желающие поздравить принцессу элленари, то сейчас обзор был отличный. Закончилась и пляска, но трон был пуст. Пламя волос Золтера не полыхало нигде. — Ищешь кузена? Повернулась к Ирэе, она улыбалась. — Найтриш предпочитает развлекаться в уединенных местах, а ей он никогда не мог отказать. Странное чувство, сдавившее грудь, обожгло. Прокатилось по коже, заставляя плотно сжать губы: мысли о том, как ладони Льера скользят по плечам другой женщины оказались более чем живыми. Я вдруг воочию представила картину, как и без того фривольное платье падает к ее ногам, и как она льнет к нему, скользя обнаженным телом по грубым одеждам. Давящее чувство усилилось, но его смыло жаркой волной, прокатившейся по всему телу и собравшейся томительной тяжестью внизу живота. — Мне нужно на воздух, — сказала я, чувствуя, что здесь этот воздух становится слишком вязким. Слишком горячим, как разогретый палящим солнцем полуденный зной где-нибудь в каменных кишках Лигенбурга. — На воздух? — изумилась Ирэя. — А ты дойдешь? Я сделала шаг и поняла, что меня повело. Пришлось ухватиться за столбик, поддерживающий ложу принцессы. — Ох, и правда нужно. Кажется, аэльвэйн Лавинии дурно. — Насмешка в ее голосе была откровенной. — Нияр, проводи. Проследишь, чтобы с ней ничего не случилось. Ничего такого, чего она сама не захочет… Я увидела элленари, поднявшегося с подушек. Того, чей кинжал позволил мне поставить на место одну из фрейлин, но сейчас его черты казались далекими и смазанными, расплывались перед глазами. — Аэльвэйн, — он протянул мне руку, и мне пришлось на нее опереться. Пришлось, потому что без нее я не сделала бы и шага, но от короткого прикосновения в тело словно ударила молния. Я поняла, что умру, если сейчас он меня отпустит, поняла, что не смогу жить без его запаха, без этого скользящего по телу многообещающего взгляда, без губ — пухлых и чувственных. Это странное чувство пугало и завораживало, невыносимое желание стать еще ближе к нему было нестерпимым. Мы шли через зал, и все, о чем я сейчас могла думать — это о том, как двери за нами захлопываются, как он прижимает меня к стене и скользит губами по моей шее. Спускаясь все ниже и ниже, к лифу, укрытому под вуалью листьев, как платье царапает кожу, когда Нияр стягивает его с меня. Все это было настолько живо, что я сама потянулась к нему, стоило нам выйти из суеты праздника. — Не здесь, — хрипло произнес он, скользнув пальцами по моему подбородку и раскрывая губы. Не знаю, сколько мы прошли коридоров, прежде чем меня толкнули в нишу, вжимая в ледяной камень. Ладони скользнули по моей юбке, задирая платье наверх, прохладный воздух обжег разведенные коленом элленари ноги. В противовес этому предплечье горело огнем, словно спираль узора сжималась все сильнее, но мне было все равно. Единственное, что было важно — мужчина напротив, единственное… И я подалась к нему, чувствуя, как его ладонь скользит по внутренней стороне бедра. Потянулась за раскрытыми губами, желая прижаться к ним, когда Нияр отлетел в сторону. Юбка с шелестом осела вниз, а я вскинула голову и наткнулась на полыхающий яростью взгляд Золтера. То есть Льера. — Она сама… — элленари попятился. — Ваше аэльвэрство, вы сами видели: она не возражала. Она… — Что с ней? — яростью в этом голосе хлестнуло даже меня. — А…ахантария, — сдавленно пробормотал Нияр, отступая. — Ирэя распорядилась… Договорить он не успел: шипящая удавка глубинной тьмы захлестнула его шею, впиваясь в кожу с невиданной мощью. Смерть ударила в нее с силой, от которой холодом полоснуло пространство. Лицо элленари стремительно почернело, не только лицо, но и руки, одежда, он весь, чтобы спустя миг рассыпаться тленом. Я смотрела, как в воздухе кружатся серебристые хлопья — единственное, что от него осталось. В следующий миг Льер уже шагнул ко мне. Вспышка портала — и мы оказались в комнате, лицо Золтера стремительно менялось, за несколько ударов сердца в ладонь волосы почернели, впитывая ночную синеву. Я смотрела ему в лицо, чувствуя, как кожа горит под платьем, как с каждым вздохом становится все тяжелее просто смотреть. Потянулась, чтобы коснуться ладонью его лица, повторить знакомый узор на скуле, но Льер перехватил мою руку. Одно прикосновение — и от меня почти ничего не осталось, я падала в глубину его глаз, сгорая от желания почувствовать его губы на своих. Если бы он меня не удерживал, поцеловала бы сама, но он удерживал. Не позволяя прикоснуться к себе, и лицо его словно продолжало меняться: плотно сжатые губы, дрожащие крылья носа. Нет, он оставался собой, и в минуту, когда я это поняла, Льер меня все-таки поцеловал. Просто рывком подался вперед, сокращая расстояние между нами. Удар сердца вышел невыносимо долгим, гораздо более долгим, чем предыдущие. Скольжение губ по губам отозвалось во мне стоном — глубоким и низким, от которого по телу прокатилась новая волна жара. От него или от прикосновения сильных пальцев к щеке, от глухого и хриплого: — Лавиния…