— Твои глаза. Они никогда не лгут. — Я… наверное, я могла бы проявить больше участия, — сказала тихо. — Понять, войти в ее положение. Но у меня не хватило терпения, и… — У кого бы хватило? — спросил он. — Ты еще скажи, что ты должна была защитить ее от Золтера. — Должна была! — Ты не знала о своей силе. Ты многого не знала, как и я. Я чуть не убил тебя на балу, когда Золтер управлял мной. — При чем тут это?! — воскликнула я. — Льер! — При том, — сказал он. — Что она действовала по своей воле. Вчера целительница действительно подтвердила, что на Амалии не было чар, и что Ирэя не воздействовала на нее магией. Разве что обычными уговорами. — Каждый делает выбор сам, — произнес Льер. — Мы не несем ответственности за поступки других. — Но мы можем быть к ним добрее. — Можем. И я не знаю никого добрее тебя, Лавиния. Даже сейчас ты себя обвиняешь в том, что не смогла защитить девицу, которая добровольно отдала тебя в руки Золтера. Зная все. Зная, на что он способен. Честно говоря, я не представляю, что сделал бы, будь я на твоем месте. — Я сказала, что напишу ее родителям. — Что? — Что напишу ее родителям, — повторила я. — Честно говоря, я даже писать не собиралась. Сказала это просто чтобы она задумалась о своем поступке. Он приподнял брови, а потом расхохотался. — Что смешного?! — Твоя самая страшная угроза — напишу родителям? — поинтересовался он. — Я бы как минимум пообещал, что скормлю ее кому-нибудь в зверинце. — Очень смешно! — возмутилась я и попыталась вывернуться из его рук. Вывернуться мне не дали. — Ей с тобой здорово повезло, — совершенно серьезно произнес Льер, глядя мне в глаза. — И мне. Поэтому сейчас я предлагаю забыть об Амалии и отправиться к водопадам. Я обещал показать тебе Аурихэйм, и обещал, что ты его полюбишь. Пожалуй, пора выполнять свои обещания. Аурихэйм действительно оказался красивым. В нем не было городов, только Дворы, вокруг которых собирались наделенные той или иной магией элленари. Их дома, а точнее, замки, хранили в себе силу множества поколений, являясь источниками могущества рода. Владения Двора Смерти простирались от самого Белого моря до Снежного края. Последний Льер показал мне мельком, и исключительно потому, что я захотела на него посмотреть. Он напоминал снежную пустыню, а впрочем, таковой и являлся. Никто из элленари не выбрал это место для того, чтобы здесь осесть, и я их понимала. Тот же Вайд Хилл, откуда была родом Амалия и где ближе к концу весны цвели сады, где лето было пусть и недолгим, но было, дышал жизнью. Здесь были только снега, снега, снега — бескрайние поля, вспаханные лишь холодными изломами скал. За пару минут здесь я даже в объятиях Льера закоченела, и мы очень быстро сбежали на земли стихийников. Среди них были и кузнецы — их дома напоминали те, что мы пролетали во время охоты. Даже посреди дня они казались раскаленными докрасна. Огонь, воздух, вода и земля в элленари сочетались все вместе, как и почему в нашем мире стихии в унаследовавших магию людях разделились, сказать не мог никто. Тем не менее сейчас я понимала, что стихии именно дополняют друг друга: для создания своих особенных изделий, зачарованных тем или иным способом, кузнецы использовали и огонь — чтобы расплавить особый металл, и воду, чтобы остудить. И землю, чтобы проверить прочность (извлечь оружие из ее недр мог только тот, кто его создал), и воздух, чтобы разжечь огонь. Чтобы управлять погодой, тоже требовалось владение несколькими стихиями, равно как и для того, чтобы унять разгорающийся пожар или бурю, провоцирующую ливень и затопление земель. Все было настолько взаимосвязано и так интересно, что я забыла о времени, пока Льер мне обо всем этом рассказывал. Двор хэандаме располагался среди песков, и когда закатное солнце падало на напоминающий что-то среднее между намийскими дворцами и чертогами армалов замок, казалось, что он сам соткан из солнца и золотых нитей. — Теперь я понимаю, откуда в нашей культуре взялись некоторые архитектурные стили, — сказала я, когда мы с Льером стояли на песчаном бархане, издалека наблюдая за Золотым Двором. Подойти ближе не представлялось возможным, потому что в этих местах была невероятно сильна антимагия. Даже отсюда чувствовалась ее обжигающая суть, словно прокалывающая кожу огненными иголочками. — Да, элленари многое привнесли в твой мир, — сказал он. — Но многое вы придумали сами. Действительно, отличия в стилях были, если вглядываться в детали замков элленари смерти, они были близки к строениям Темных времен. Эта эпоха в нашем мире была отмечена очень сильной темной магией, и теперь я понимала, почему. — Интересно, почему Дюхайм покинул Аурихэйм, — прошептала я. — Если в нашем мире элленари слабеют и становятся смертными… — У всех были свои резоны, — произнес он. — Кто-то уходил от Пустоты, кому-то просто нравился твой мир. Я подумала об отце. И о матери. — Странно, что матушка не захотела мне говорить о моем происхождении, — продолжала рассуждать вслух. — И что отец мне тоже ничего не сказал… — Возможно, они решили навсегда отказаться от Аурихэйма и посчитали такие знания лишними. Лишними — не то слово. Я бы сказала, матушка делала все, чтобы эти знания ни коим образом не проникли ко мне в голову. Не только в мою, но и в головы Терезы и Винсента, судя по всему. Почему? Ведь отец сам оставил в библиотеке запись, где говорилось, что моя магия послужит Аурихэйму. Что-то здесь не сходилось. Думать об этом сейчас было не время, но не думать я не могла. Отец, так муштровавший Терезу, ни слова не сказал сестре о природе ее силы. Разве что отдал ее Анри, рядом с которым их дети могли обрести силу некромага и хэандаме одновременно. Мысли о семье оказались очень некстати, потому что вслед за ними пришли и мысли о матери Льера, встреча с которой мне предстояла в самое ближайшее время. Не сказать, что я волновалась… Хотя нет, я волновалась. Я действительно волновалась, пусть даже всеми силами старалась не думать, каким будет наш разговор. И о том, к чему я сегодня мысленно возвращалась весь день. Смогу ли я остаться в Аурихэйме. Когда Льер открыл новый портал, я мягко коснулась его руки. — Знаю, что мы собирались к водопадам, — сказала тихо. — Но мне бы хотелось увидеть еще одно место. Он вопросительно посмотрел на меня, и я ответила: — Двор Жизни. Льер молчал, поэтому вспышка погасшего портала прозвучала хлопком. — Льер? — переспросила я, вглядываясь в его лицо. Лишь тогда он ответил: — Ты уверена? — Разумеется, я уверена! Это же место, откуда берет начало мой род! Льер ненадолго отвел взгляд, даже не отвел, а просто взглянул через мое плечо, но мне этого оказалось более чем достаточно. — Что не так? — прямо спросила я. — А ты не догадываешься? — он посмотрел на меня. — Двор Жизни стал сердцем Пустоты, Лавиния. Сквозь него она проникла в наш мир. Ничего хорошего ты там не увидишь. То, что она сейчас отступила, ничего не меняет. — Я знаю, что там произошло, — возразила. — Знаю и хочу посмотреть. Возможно, я смогу помочь земле, где все случилось, быстрее восстановиться. Это важно для меня! Неужели ты не понимаешь? Какое-то время Льер молчал, потом протянул мне руку. Вспышка портала — и вот мы уже выходим в место, которое когда-то было домом моей прародительницы. Я успела только увидеть остов замка, изломанный, словно разодранный изнутри. Черную, выжженную землю, залитую солнечным светом словно в насмешку. Там, где мы только что были, уже сгущались сумерки, но здесь еще только начинался новый день. Новый день на мертвой земле, чья боль ударила мне в сердце так остро, что я вцепилась в руку Льера с отчаянной силой. Чтобы мгновением позже ее отпустить и рвануться вперед. На пепелище. Изо всех стен замка уцелела только самая дальняя, и, хотя по ней достаточно сложно было что-то понять, она отчаянно, до ужаса напомнила мне замок брата. Мортенхэйм… в котором я родилась и выросла, на миг показалось, что я смотрю на его руины. Наполненные отчаянием, болью и последними криками. Подобно тому, как надо всем Аурихэймом светило солнце, светило оно и здесь, только здесь оно было черным. Я пошатнулась. Попятилась. Обернулась: Льер стоял, опустив голову. — Почему?! — выдохнула я. — Почему, если Пустота отступила, здесь ничего не меняется?! Льер поднял голову, и на миг показалось, что на меня смотрит незнакомец: настолько пустым и холодным был его взгляд, словно вобрал в себя часть Пустоты. — Я не знаю, — произнес он. Произнес так, словно каждое слово давалось ему с трудом: — Нам не стоит здесь оставаться. Возвращаемся. Короткое "возвращаемся" было больше похоже на приказ, но я мотнула головой: — Нет! — Лавиния… — Нет! Усилием воли заставила себя вновь повернуться к замку. Потянулась силой к изуродованной земле, на которой за все это время не проросло ни травинки. В то время, как весь мир элленари праздновал возрождение, здесь по-прежнему царили последствия Пустоты и смерть.