И если да, то сколько им лет? Впрочем, это сейчас неважно, важно то, что мы поднимаемся по лестнице, проходим сквозь галерею, в которой к белому добавляется медь, и сворачиваем в коридор к высоким дверям. Здесь тоже стража, и золотая дымка тоже отступает при виде нас. — Ваше аэльвэйрство, — девушка делает шаг назад, позволяя мне пройти, но сама остается на месте. Зал для аудиенций просторный и тоже светлый, первое, что бросается в глаза — столь характерные для элленари развлечения прямо на подушках. Девушка и двое парней ласкают друг друга, совершенно не стесняясь собравшихся, равно как Аргайна и его сестры, сидящих на троне. На меня они даже не смотрят, зато на меня смотрят все остальные. А я замираю. Здесь тоже повсюду белый камень и золото, пламенеет только платье сестры правителя. И волосы стоящей за его троном Ирэи. — А я говорила, что она придет, — сообщает кузина Золтера, и в глазах ее столько ненависти, что мне становится не по себе. «Не по себе» — не то состояние, которое я сейчас могу себе позволить, тем не менее когда двери за моей спиной запечатывает дымка золотой мглы, дышать на миг становится нечем. Я сбрасываю это ощущение так же, как сбрасывают непристойные взгляды, и шагаю вперед. На Ирэю я не смотрю, только на Аргайна, он тоже смотрит на меня, но по лицу его прочесть что-либо невозможно. Подобные чувства я раньше испытывала исключительно рядом с Золтером, и это мне не нравится. — И придет одна, — продолжает Ирэя. — Она у нас слишком совестливая, чтобы рисковать кем-то. — Ирэя. Голос Аргайна звучит совершенно не так, как голос Золтера, уничтожающий и холодный. Напротив — он спокойный, тягучий, как мед, но угрозы в нем совершенно точно не меньше. Сейчас главное то, что он заставляет Ирэю замолчать, потому что ее присутствие и так сбивает с мыслей. — Обойдемся без церемоний. — Аргайн неожиданно поднимается мне навстречу, когда я уже готова произнести слова приветствия. Его ладони совершенно не обжигающие, даже не скажешь, что в нем сокрыта мощь, способная высушить мою магию вмиг, как Пустота иссушила Аурихэйм. — Мы всегда рады гостям, Лавиния. Позволите называть вас так? — Разумеется, Аргайн, — я принимаю его правила, стараясь не думать о том, что рядом с его троном стоит Ирэя. Силу ее ненависти я чувствую даже сейчас. — Вот и славно. Прошу, присаживайтесь, — он кивает на подушки у своих ног. — Вы хотите меня оскорбить? — интересуюсь, глядя ему в глаза. Они у него медовые, залитые золотом, и в такой радужке зрачки кажутся просто тонким следом, оставленным раскаленной иглой. — Ну что вы, — Аргайн продолжает улыбаться. — Просто проверяю границы допустимого. Где бы вы хотели расположиться, дорогая Лавиния? — Там, где мы сможем поговорить. Наедине. По залу проносится общий вздох, мне кажется, даже занятые делом у дверей элленари перестают увлеченно ласкать друг друга. — Наедине? — Он качает головой, а после обводит взглядом собравшихся. — У меня нет секретов от моих подданных, Лавиния. Вы вполне можете говорить здесь. Ирэя улыбается, но теперь я замечаю кое-что еще: сестра Аргайна тоже смотрит на нее так, словно не прочь расплавить на глазах у всех. — Я хочу защитить Аурихэйм, — говорю я. — Хочу не допустить возвращения Пустоты. Аргайн молчит, продолжает меня изучать, и схожесть с Золтером становится еще более очевидной. На миг я думаю, не допустила ли я ошибку, возможно, стоило сначала пойти к стихийникам, но мне все равно нужна сила хэандаме. Та, что замкнет круг Пустоты и положит конец тому, что началось много тысяч лет назад при Дворе Жизни. Поэтому я продолжаю говорить. Рассказываю ему все, о чем рассказала Эльгеру. Говорю, невзирая на то, что чувства элленари запечатаны под непроницаемой гостеприимной маской, за которой может скрываться все, что угодно. Не сомневаюсь: с таким же лицом Аргайн вполне может отдавать приказ о казни… или казнить сам. Когда я умолкаю, в зале становится тихо. На меня смотрят все. Хотя нет, все смотрят на нас. Ждут ответа Аргайна. Я тоже его жду, от него зависит очень и очень многое, если не сказать все. Хотелось бы мне знать, что ему наплела Ирэя, и как она вообще может здесь жить — постоянно, в давящем окружении антимагии. Зато сейчас мне становится понятно, почему меня ждали, почему так быстро встретили и пропустили, а еще почему при дворе Аргайна нет никого, кроме элленари-хэандаме. Здесь тяжело находиться, если не сказать, невыносимо. С другой стороны, для Ирэи это место — идеальное убежище. — Значит, вам нужна моя помощь, Лавиния, — говорит он. — Вне всяких сомнений, я бы очень хотел вам помочь, но что я получу взамен? В зале снова тишина. Слышно только наше дыхание, или только мое — мне оно кажется слишком громким. — Вы получите мир, который будет жить. Аргайн вздыхает и театрально закатывает глаза. — Боюсь, это не совсем то, чего мне бы хотелось. Я думал, мир получим мы все… Вот теперь зал оживляется смешками, а Ирэя снова ухмыляется. Улыбки нет только на губах золотой принцессы. — А что получу лично я? — Чего вы хотите? — Вас. — Аргайн касается моих волос, пропуская пряди между пальцами. — Я хочу вас. Вы будете жемчужиной моей коллекции, моя дорогая Лавиния. Последняя элленари жизни… или первая? Как знать. От его пальцев, кажется, становится горячо даже волосам. — А если я откажусь? — В таком случае, — Аргайн разводит руками, — я откажусь тоже. Поверьте, я слишком долго жил, чтобы сожалеть об утраченном мире. В эту минуту я понимаю, что он не шутит. Ему действительно все равно, но острая искра ревности в глазах его сестры говорит о том, что моя истинная союзница — она. Она может мне помочь… если захочет. — Могу я подумать? — спрашиваю я. — Сколько времени вы мне дадите на размышления? — Время? Времени у меня предостаточно, — Аргайн взмахивает рукой. — Мне казалось, это у вас его нет… но в целом, вы можете гостить у меня, сколько пожелаете. Ирэя прямое тому доказательство. Правда, Ирэя? Он протягивает руку в ее сторону и едва раскрывает ладонь, шевельнув пальцами в приглашающем жесте. Оттолкнувшись от трона, она двигается к нему словно на невидимом поводке, и, когда оказывается рядом, Аргайн сгребает ее волосы в горсть и целует в губы. Сомневаюсь, что стон, который я слышу — стон удовольствия, потому что поцелуй больше напоминает укус, а ладонь сжимается на пламенных прядях с такой силой, что даже мне становится неприятно. Этого мгновения мне хватает, чтобы снова поймать взгляд его сестры. На миг мне кажется, что она сейчас поднимется и попросит меня с ней прогуляться, но это ощущение проходит так же быстро, как и возникло. Сестра Аргайна отворачивается и жестом подзывает молоденького элленари, который покорно садится у ее ног, подчиняясь повелительному взгляду, касается губами колена в разрезе платья. — Я согласна, — не сразу понимаю, что этот голос принадлежит мне. — Согласны на что? — уточняет Аргайн, отрываясь от губ Ирэи, на которых видна кровь. Сейчас она на меня не смотрит, только тяжело дышит, облизывая губы. — Сначала вы, любезный Аргайн. Скажите, что поможете мне, и я отвечу согласием в качестве долга. Он приподнимает брови. — Я помогу вам, дорогая Лавиния, и приму участие в ритуале, позволяющем запечатать Пустоту и отрезать Золтера от ее источника. Прокручиваю его слова в голове, пытаясь найти подвох, но не вижу его. Похоже, подвох — только в том, что я обещаю взамен. — Я обещаю пополнить вашу коллекцию, Аргайн, — говорю я, — и верну долг по первому вашему требованию после того, как Аурихэйм будет в безопасности. После того, как Льер будет в безопасности. Об этом я благополучно молчу, потому что мысли о Льере делают меня слабой. Золтер был прав, когда речь заходит о нем, я теряю способность мыслить здраво и готова на любые глупости. Они же делают меня сильной, это я понимаю, когда смотрю на Ирэю и вижу в ее глазах отражение Смерти. Она с радостью обрушит ее на меня, как только получит такую возможность, но до этого еще далеко. Сейчас главное то, что я собираюсь сделать. И если я права, Золтер придет ко мне сам. Да, Ирэя бы с радостью меня убила, но она — вне закона. Об этом я думаю отстраненно, равно как и о прошедших при Золотом Дворе нескольких днях. Сейчас время отсчитывает последние минуты, и мне кажется, что я превратилась в сгусток напряжения. Туго сжатую пружину, готовую распрямиться в любой момент. Еще я думаю о том, что никогда раньше не доверилась бы Ирэе, но сейчас у меня нет выбора. У нее тоже: судя по всему, Золтер после возвращения ее не принял, если она до сих пор вынуждена скрываться и терпеть прихоти Аргайна. — Готовься, — говорит она ядовито, словно может читать мои мысли, — после того, как все закончится, ты станешь его игрушкой, и больше никогда не увидишь своего Льера. Я молчу. Звезды рассыпаны по небу, и мне гораздо приятнее считать их, чем слушать Ирэю. — Знаешь, сколько времени он провел в закаленных антимагией оковах? Около десяти дней. Десять дней, способных болью свести с ума любого элленари, — она смеется, — потом мой кузен вышвырнул его из сознания. Твой Льер рассчитывал его удержать с помощью оков, но Пустоту таким не удержишь. Золтер сбросил их, как ниточки. — Тот самый Золтер, который не принял тебя? — все-таки холодно интересуюсь. — Который посчитал, что ты вела игры за его спиной, правда, Ирэя? Ему тоже не понравилось то, что ты не поставила его в известность о своих и моих планах перед тем балом? Лицо ее искажает злоба. — Думаешь, ты самая умная? — шипит она. — Думаешь, способна обыграть их всех? Это не твой уровень, деточка. Аргайн превратит тебя в постельную игрушку, а твой Льер будет с этим жить. С тем, что тебя каждый день имеют, как пожелают. — Это ты по собственному опыту говоришь?