Золтер не договорил: Пустота ударила в меня, впитывая бьющуюся в груди силу, вытягивая из меня, вливая в него. — Впрочем, ты избавила меня от многих проблем. Воссоздала ритуал, суть которого знала только Альхиина. Я бился над плетением тысячи лет, но так и не смог его восстановить, а у тебя была ее память. Его глаза вспыхнули Пустотой, волосы почернели, как погасшие угли. — Она так стремилась сохранить эту тайну, но я знал, что через тебя получу все, к чему стремился. — О да, — сказала я, — в памяти рода было много всего полезного. В частности, то, что ритуал обратим. Последнее я выдохнула, размыкая контуры заклинания. Ослепительная вспышка — брызги золота, серебра, стихий и смерти разорвали черное покрывало Пустоты. Золтер взревел, но я уже шагнула к нему, позволяя освободившейся силе хлынуть на нас. Обхватив ладонями его лицо, прижалась губами к губам, видя под трескающейся на глазах маской совсем другое лицо. Глядя в глаза того, кто так старался сделать все, чтобы я его забыла. Отдавая всю магию, всю до капли — ему. Не только магию, себя всю. Миг — и последние клочки окутавшей нас тьмы растаяли как туман. Мы с Льером рухнули на землю: туда, где только что была печать Пустоты. Пустоты больше не осталось. Даже на его волосах: она отступила, ушла, рассвет над развалинами Двора Жизни согревал солнечными лучами его темные, иссиня-черные, как вороново крыло волосы. Я чувствовала себя выжатой до капли, опустошенной, но когда Льер открыл глаза и неверяще посмотрел на меня, нашла в себе силы приподняться. — Льер, — прошептала я, вглядываясь в его лицо. А потом, не в силах больше держаться, наклонилась, целуя его глаза, скулы, волосы. Кажется, в эти мгновения я снова не слышала своего сердца, но какая разница, если под моими ладонями билось его. Какая разница, если он подался ко мне, обнимая лицо в ладонями и целуя в губы так яростно, словно от этого зависела его жизнь. — Невероятно, — раздался за спиной голос Аргайна. — Она действительно это сделала. Льер глубоко вздохнул, разорвав поцелуй, и я его понимала. Потому что тоже не могла надышаться им. Вместе с ним. — Мы были бы очень вам благодарны, Аргайн, если бы вы оставили нас одних, — холодно произнес он, поднимаясь и помогая подняться мне. — О, с возвращением, — хмыкнул золотой, — но одних я вас не оставлю, потому что ваша… подруга мне очень сильно должна. Льер потемнел лицом, рука под моей ладонью напряглась. — Прошу прощения, — я посмотрела на сестру Аргайна. — Не подскажете, что коллекционирует ваш брат? Судя по выражению ее лица и повисшей над нами тишине, такого не ожидал никто. Правда, уже спустя мгновение Аргайна (да, их родители не отличались оригинальностью) расхохоталась. — Женщин, вино и бабочек, — сообщила она. — Последних пришпиливает иглами или замораживает в камнях. — Тогда бабочек я вам отдать не могу, я против насилия. А вот коллекцию вина обязательно пополню таким, которое вы не пробовали. Хотите получить его прямо сейчас? Судя по выражению лица Аргайна, он был не против меня придушить, но слово элленари — есть слово. Я действительно не обещала пополнить его коллекцию собой. Он метнул на сестру убийственный взгляд, но та снова расхохоталась. Она смеялась так, что у нее на глазах выступили слезы — видимо, поэтому мы все отвлеклись на нее. Когда стихийник вскинул руку с криком: — Назад! — было уже поздно. Лезвие кинжала мелькнуло в дюймах от моей груди. За миг до того, как Льер закрыл меня собой и вздрогнул, когда кинжал вошел ему в спину. — Тва-а-арь! — заорала Ирэя: потоком воздуха ее отшвырнуло от нас, но она смотрела мне в лицо и хохотала, как сумасшедшая. — Тебе снова повезло. А ему — нет. Я смазала кинжал настоем из пыльцы иартины. Теперь смотри, как он будет умирать. 15 Кинжал валяется на земле, Льер смотрит на меня, а я на него. Мне кажется, что это сон или какой-то кошмар, потому что, чуть сдвинув пальцы, я касаюсь разорванной на его спине ткани. Рана под ней пульсирует, я отдергиваю ладонь и вижу, что на ней кровь. Я вскидываю руку — и из земли, еще несколько минут назад иссушенной Пустотой, взлетают корни. Обхватывая запястья и шею Ирэи мощными хлыстами, волокут по земле, чтобы швырнуть к полуразрушенной стене и запечатать в кокон. Она пытается сопротивляться, с растопыренных пальцев срываются черные плети, но серебряное сияние отражает их, впитывает, разбрасывает шипящими каплями по траве. Это место — средоточие моей силы, здесь правит Жизнь, а не Смерть. — Отпусти! — хрипит Ирэя. — Отпусти… Ты меня задушишь… Хлестким ударом вьюна ей запечатывает рот, когда я слышу голос Льера: — Лавиния… Его дыхание на моей щеке отрезвляет, и я отпускаю корень, впивающийся в шею рыжей. Аурихэйм изменил меня. Он вывернул меня наизнанку и вытащил из меня самые темные стороны, о которых я даже не подозревала, но он же подарил мне любовь. Чувство, которое я впервые по-настоящему испытала рядом с мужчиной, который по-прежнему сжимает мои плечи. Я вижу, как его лицо искажается от боли, и как он начинает оседать к моим ногам. Я не позволяю, вцепившись в него, мы вместе сползаем на землю, и я оказываюсь у него на груди. В ушах до сих пор звучат слова Ирэи, и чьи-то еще. Кажется, об этом рассказывала Лизея: от пыльцы иартины нет противоядия. Это — смерть для любого элленари. Нет. Я не позволю ему умереть. Нет! Жизнь здесь сильнее Смерти, я справлюсь! Тянусь к нему всей своей магией, пропуская сквозь себя, отдавая, впитывая и отдавая снова, на пределе возможностей. Горящее в моих ладонях тепло уходит в его тело без остатка. Живая сила льется сквозь мои пальцы, но ничего не происходит. Как такое возможно?! Льер судорожно сжимает мою руку, словно пытаясь что-то сказать, короткий взгляд глаза в глаза обрывается, как удар сердца у меня под ладонью. Лес, раскрывшийся всеми красками цветов и жизни, принимает меня, но не может помочь ему. Неестественная воцарившаяся вокруг нас тишина звучит в ушах набатом. — Ваше аэльвэйрство! — голос стихийника заставляет вздрогнуть. Я вижу стремительно чернеющую траву и вздрагиваю: моя магия вытягивает жизнь, чтобы вернуть ее Льеру. Тщетно. — Нет, — шепчу я. — Нет. Нет. Нет… Пожалуйста. Сердце под ладонью по-прежнему не бьется. Не бьется несмотря на то, что я снова и снова вливаю в него всю себя, всю силу природы, всю родовую мощь Двора Жизни. Арка! — Мне нужно к Арке, — сдавленно вздохнула. — К Арке. Пожалуйста. — Ваше аэльвэйрство, — кузнец покачал головой. — Уже ничего не исправить. — Нет, — мой голос не похож на мой. — Нет. Помогите мне! Я чувствую себя пустой. Словно это по моим жилам только что бежал яд, выжигая жизнь и все силы. Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного. Никогда не чувствовала ничего похожего. Меня как будто выпили, и замершее под моей ладонью сердце словно заморозило мое. Мгновение элленари смотрел на меня, а потом поднял Льера на руки. Короткая вспышка портала — и вот уже мы стоим перед Аркой. Она снова жива, я бы сказала больше, она полна сил. Тщетно вглядываюсь в нее, но Эртея не появляется. Как? Что я должна сделать? Как Льер отдал свое бессмертие, чтобы жила я? Возможно, мне нужно остаться одной? — Уходите, — командую я. Мне все еще не верится, что этот голос — полный силы — мой. Не могу я говорить так уверенно, когда Льер мертв. Он не мертв, нет! Все можно исправить. Это же Аурихэйм. За спиной раскрывается вспышка портала, а я шепчу: — Эртея, пожалуйста! Пожалуйста, помоги! Тишина. — Пожалуйста! — кричу я. — Пожалуйста, ты же творишь чудеса…