– Думаешь, он раскрыл бы нам свою тайну, если бы собирался мстить? Анри покачал головой. – Только поэтому и согласился. Но я до сих пор уверен, что это его очередная игра. В дверь постучали: это был один из тех новомодных паровозов, попасть в купе которых можно только из вагона – все для удобства пассажиров. Впервые такая конструкция появилась в «Стреле Загорья», от первого отказались из соображений безопасности – все-таки путешествовали им состоятельные пассажиры. Анри говорил, что рано или поздно все поезда станут такими. Любому воришке гораздо проще попасть в купе с внешней стороны, чем пройти через вагон. И точно так же гораздо проще скрыться. – Доставка чая! А так же любви и нежности специально для влюбленных. Услышав голос Эльгера, мы подпрыгнули одновременно. А потом ручка клацнула и Эрик шагнул в купе – сияющий, как новехонький антал. Муж взвился с сиденья подобно песчаному вихрю, следом вскочила и я. – Ты что здесь делаешь, Эльгер? Мы договаривались встретиться в Тевинье. – Договаривались, но мне стало скучно. И я решил поехать поездом, а не экипажем. Знаете ли, отбить себе пятую точку, ночевать в придорожных забегаловках – удовольствие ниже среднего. И вообще меня в последнее время укачивает в каретах. Возможно, из-за золотой мглы. Ты, кстати, ничего такого не чувствуешь? – Изыди! – прорычал Анри. Эрик укоризненно посмотрел на него. – Разве так обращаются с партнерами? – потом перевел взгляд на меня и добавил: – Спорим, вы сейчас говорили обо мне? Не дожидаясь ответа, указал в нашу сторону и хитро подмигнул. – Угадал! Он устроился на диванчике, хлопнул себя по коленям. – Ну что? Какой у нас план? – Вышвырнуть тебя отсюда, – Анри уже пришел в себя и шагнул к Эрику, но я схватила его за плечо. Не хватало еще драки в поезде. – План простой. Вечером приезжаем в Ольвиж, ночуем в гостиницах. – В разных, – подчеркнул Анри. – Да ну тебя, – отмахнулся Эрик. – Думаете, я за вами следил? Скептический взгляд мужа подсказал, что именно так он и думает. Я сложила руки на груди. Посмотрела сначала на одного – очень выразительно, потом на другого – и, убедившись, что новой перепалки не последует, продолжила: – Утром едем в Тевинье, ближе к вечеру встречаемся у ворот городского кладбища. Поднимаем Джолин, ты ее расспрашиваешь, после чего мы благополучно расходимся и забываем друг о друге. Навсегда, маркиз. Договорились? – Вряд ли я смогу когда-нибудь забыть о тебе, леди Смерть. Анри шагнул к Эрику, схватил за плечо и рывком вздернул с диванчика. – Проваливай. Из. Нашего. Купе. Тот лениво сбросил его руку и прищурился. Они стояли друг напротив друга, и хотя Эльгер был ощутимо ниже… ох, как же они в этот момент были похожи! Но если ярость мужа мне подсказывал браслет, то ярость Эрика звенела в напряженной тишине и отзывалась в каждом слове. Которые тот выговаривал изнурительно-медленно, в темпе движущегося по зною песков каравана: – Переставай. Меня. Лапать, де Ларне. Или я забуду о том, что у нас перемирие. – Так, все, хватит! Влетев между ними, я вцепилась в Эрика и лично подтолкнула его к выходу. Почему-то мне казалось, что если его буду «лапать» я, он будет не против. А то еще и добавки попросит. – Жду тебя через два дня вечером, на городском кладбище Тевинье. И раздобудь лопату. Приложив немного усилий, мне удалось все-таки оттеснить Эльгера к порогу, где муж уже успел распахнуть дверь. – Лопату? – Тот приподнял брови. – Это еще зачем? – Будете копать, маркиз. – Раскапывать могилу? – Закапывать Джолин. Откопается она сама. – Закапывать? Я? – Ну не я же. Без лопаты можешь не приходить. Воспользовавшись кратковременным замешательством, промелькнувшим в жемчужно-серых глазах, я решительно подтолкнула Эльгера в коридор, Анри с грохотом захлопнул дверь и повернул задвижку замка. – С каждой минутой мне все меньше нравится эта затея, – негромко произнес муж. Я не стала говорить, что мне тоже. Тевинье представлял собой типичный провинциальный городок… бы. Если бы не вязкий, удушающе-тяжелый запах от многочисленных фабрик, которые были натыканы в нем буквально повсюду. От него на языке становилось солоно и хотелось прикрыть рот надушенным платком – иногда создавалось ощущение, что вдыхаешь неразбавленный горьковатый дым. Собственно, это было не только ощущение: смог стелился над засыпающим городом, над домами, в которых одно за другим гасли окна, напоминая не лучшие дни в Лигенбурге – когда ветер начинал дуть в твою сторону и приносил с собой металлические, горькие, сухие примеси неестественного аромата прогресса. Городок был большой и продолжал строиться: видимо, рабочей силы сюда требовалось много и люди приезжали вместе с семьями. Помимо промышленности в Тевинье насчитывалось множество магазинчиков – разумеется, к вечеру уже закрытых, я усмотрела два парикмахерских салона и четыре лавки гробовщиков. Кладбище располагалось на окраине, сразу за ткацко-прядильной фабрикой: мимо высокой ограды вела одна-единственная улочка – в приветливо распахнутые ворота, приглашающие в царство мертвых. Понятия не имею, что могло заставить нормального человека решиться переехать в Тевинье из Ольвижа. На ум ничего, кроме нужды, не приходило. Ну или возможно, Джолин к старости тоже стала не совсем нормальной. Над воротами на ветру покачивался тусклый фонарь, тени от него ползали по стенам сторожки. За запыленным окном которой виднелась сутулая мужская фигура и огонек свечи. Я шагнула на грань и направила щупальца тьмы сквозь стекло, мягко заключая сторожа в кокон, вытягивая из него силы. Здесь нужно было быть очень осторожной, поэтому я вся взмокла, удерживая дорвавшуюся до жизни смерть. Сторож даже ничего не почувствовал – ну разве что легкий озноб и головокружение, просто сполз на стол, и я тут же увлекла тьму назад. Биение его сердца за гранью ощущалось даже на расстоянии: жив. Завтра проснется и будет думать, что задремал. Анри внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я тоже промолчала: напряженная, как натянутая до предела струна. Неосторожно тронь – и сорвется. Мы подошли к воротам: запертым на ночь, разумеется. Муж достал что-то из кармана и спустя миг уже толкнул передо мной калитку, пропуская вперед. Тяжелый замок остался висеть на прутьях, Анри же сложил руки на груди и нахмурился. – Если этот гаденыш… – Тьфу на тебя! Я не подпрыгнула только потому, что так и не вышла с грани. А на ней движения становятся более медленными, смазанными, голоса – приглушенными. Поэтому невысокая светло-серая тень, скользнувшая к нам из-за жавшихся друг к другу деревьев, выглядела заторможенной. – Чего такие мрачные? – Эрик оперся на лопату и похлопал меня по плечу. – Здесь, кстати, другой вход есть. Правда для этого нужно через заросший пустырь продираться, грязищи там по колено. Он указал на перепачканные ботинки и брюки. На грани подсыхающая земля смотрелась серыми струпьями. – Веди, – холодно приказал Анри, прикрыл калитку и защелкнул замок. Представляю, как мы смотрелись втроем: маркиз, граф и графиня ночью бодро вышагивают по ощерившейся выбоинами дорожке городского кладбища в Тевинье. Маркиз с лопатой, которая по ощущениям весит больше чем он сам, супружеская чета – с самыми темными намерениями и в отвратительном настроении. Да уж, отличный сюжет для любого журналиста. Они, наверное, в постелях сейчас волчками вертятся, не понимая, почему интуиция не дает покоя. Могила Джолин располагалась в самом конце – там, где кованые ворота силились оттолкнуть обступающий кладбище лес. Тщетно: деревья наползали всем скопом, ветви тянулись сквозь прутья и над ними, как скрюченные пальцы мертвецов. Когда Эрик указал на невысокую, еще не покосившуюся от времени, плиту, я опустилась рядом с ней на колени и положила руки на землю. Пока что в перчатках. Сквозь нависшие плотным саваном облака не удавалось просочиться даже слабому лунному свету, но мне все-таки удалось разглядеть выбитую надпись. «Джолин Эруа, – значилось на камне, – женщине, посвятившей себя другим». Ниже шли даты: в отличие от своей подопечной, сиделка дожила до глубокой старости. – Простите, Джолин. Вторгаться в покой человека, которого коснулась печать потустороннего мира, всегда чревато. Но сейчас я просила прощения именно у нее – у той, что еще несколько месяцев назад была жива. Там, где смерть повсюду, почувствовать одну оборвавшуюся жизнь сложнее. Особенно ту, что оборвалась не вчера. Для этого придется шагнуть немного глубже, чем обычно – возможно, и впрямь туда, где я «встречалась» с Евгенией. Хотя надеюсь, что до такого не дойдет. Нечего тянуть. – Анри, пожалуйста. Муж протянул мне кинжал. – Мне нужен круг, за которым останемся мы с Джолин. Вы будете по другую сторону. Что бы ни случилось, не нарушайте границу. Противозаконным поднимать давно умерших считалось не просто по этическим причинам: не обладая достаточно сильной магией и точными знаниями, дел можно было натворить на всю округу. – У-у-у, страшно-то как, – сообщил Эрик. – Страшно, – подтвердила я. – Здесь сотни мертвецов, и все они почувствуют кровь некромага во время заклинания призыва. Эльгер вскинул руки, но лихорадочный блеск в глазах сполна выдавал его возбуждение. Вот только Эрик меня сейчас не заботил, я смотрела на Анри, и во взгляде мужа читался единственный вопрос: «Ты уверена?» Хотя может, там еще было что-то вроде: «Если нет, то я прямо сейчас сверну шею Эльгеру, мы вместе его закопаем и забудем все, как страшный сон». Поймала себя на мысли, что еще чуть-чуть, и начну нервно хихикать, как дебютантка перед танцем с понравившимся кавалером. – Анри? Обещай, что не прикоснешься ко мне, пока я по ту сторону.