Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 34 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Я, конечно, был голоден. И, конечно, в своей жизни кушал всякое. Но по возможности предпочитал обходиться без экспериментов. Особенно в мире Кремля. Тут же как в Индии. Местные индусы запросто пьют воду из Ганга, куда без каких-либо ограничений сбрасывается дерьмо, останки трупов и отходы предприятий. А турист хлебнет такой водички – и запросто в лучший мир отъедет. Тут – то же самое. То, что едят местные, нужно кушать с большой осторожностью. И уж точно не крысу-мутанта, мясо которой имело подозрительный фиолетовый оттенок. – Благодарю, воздержусь, – сказал я. – Как хочешь, – пожала плечами девица. – Мне больше достанется. И пока мы шли по направлению к «Маяковской», с аппетитом доточила крысу. Кстати, памятник пролетарскому поэту сохранился отлично. Возможно, потому, что его накрыло огромное Поле Смерти. Это аномалии местные, встречающиеся разных цветов и отличающиеся свойствами. Плотоядные, естественно, – кто ж в этом мире друг друга не жрет? Да и в других, в принципе, тоже. Куполообразная аномалия, которая обволокла памятник, выглядела необычно. Полей Смерти с золотистым оттенком я еще здесь не видел. От нее лился мягкий, приятный свет. Хотелось подойти и потрогать поверхность Поля, которая казалась бархатистой и очень приятной на ощупь. Внутри этой полупрозрачной субстанции поэт выглядел эпично – его фигуру словно обвивали жгуты из тяжелого жидкого золота, которые стекали вниз, по постаменту, и уходили в землю, покрытую черной травой. – Красиво, – заметил я. – Ага, – согласилась Василиса. – Только близко лучше не подходить. Это Поле стреляет жгутами, утягивает в себя и, выпив все соки, выкидывает сухую шкуру. Гляди. Я присмотрелся. Действительно, возле памятника в грязи валялись смятые и рваные клочья кожи и обрывки одежды. Костей не было. Видимо, Поле Смерти не только соки выпивало, но и выжирало жертву изнутри. – Да уж, – сказал я. – Наглядная картинка к пословице «Красота требует жертв». – Чего? – не поняла Василиса. – Неважно, – сказал я. И удивился, кинув взгляд на девушку. Она казалась невзрачной с самого начала нашего знакомства. Из-под телеги вылез тощий парень, похожий на серую полевую мышь. Никакой. Лицо совершенно незапоминающееся. Встретишь такого через неделю знакомства – и не вспомнишь, что уже виделись. Когда выяснилось, что Васька не парень вовсе, а девушка, – мало что поменялось. Ну, волосы красивые, густые, волнистые из-под капюшона выбились, которые после заварушки девушка тут же убрала обратно. Но с одними волосами красавицей не станешь, если у девицы лицо, которое, стоит отвернуться, тут же забудешь. Не фиксируется оно в памяти, бывает же такое. А тут глянул – и взгляд невольно зацепился за губы, которые, оказывается, довольно полные, с красивым изгибом. И овал лица приятный, и глаза цвета чистого неба, оказывается, большие, с длинными ресницами… Блин, наваждение какое-то. Куда я раньше-то смотрел? Хотя понятно куда – вокруг. Чтоб никакая тварь сожрать меня не попыталась. Да и потом – не до разглядываний спутника было, нет у меня интереса на мужиков пялиться. Тут же невольно задержал взгляд – и Василиса это, естественно, заметила, девчонки всегда такое замечают. Улыбнулась краем рта, не отвернулась. М-да, однако… Вот уж не думал, что могу кому-то понравиться с небритой и немытой рожей, местами забрызганной присохшими чужими мозгами. – Кстати, лет тебе сколько? – поинтересовался я как бы между делом. – Мы зимами года меряем, – отозвалась девушка. – Зиму пережил – считай, заново на свет народился, можно своей жизни новый отсчет вести. Той зимой девятнадцать стукнуло. А с чего такой интерес, перехожий? – Неважно, – нахмурился я. Еще не хватало, чтобы подумала, будто я на нее глаз положил. Вот доведу до красных стен, сдам ее кремлевскому начальству с рук на руки, и пусть дальше они сами с ней возятся, ибо воспитатель юных дев из меня архихреновый. Между тем смеркалось, надо было подумать о ночлеге. До Кремля засветло дойти не успеем сто процентов. Это по старой, довоенной Москве можно было сделать запросто, перебирая ногами по чистому тротуару. Сейчас же он сохранился лишь незначительными растрескавшимися фрагментами, выглядывающими из куч мусора, что скопился за двести лет на улицах города. Вернее, его руин, так как целых зданий тут практически не осталось. Полуразрушенный дом слева показался мне более-менее надежным убежищем. Окна одной половины здания кто-то забил досками, почерневшими от времени, а во вторую половину пару столетий назад врезался подбитый танк с сорванной башней – да там и остался навеки, похороненный под обломками стены, рухнувшей на него. Пару досок я отодрал, и мы влезли внутрь. Тусклый солнечный свет пробивался сквозь дыры в верхнем перекрытии, которое чудом не рухнуло – строили в те времена знатно. Комната, в которой мы оказались, была завалена старым хламом – разбитый и полусгнивший шкаф, обломки тумбочки, колченогий стол, останки телевизора, который кто-то зачем-то разбил на части. А еще там была большая старая кровать с отломанными ножками, которая стояла прямо на полу. Зачем у нее подпорки выдернули, тоже оставалось загадкой истории… Стало быть, так кому-то было надо. Кучи ссохшегося дерьма по углам не оставляли сомнений – здесь жили, но давно, так как дерьмо уже высохло и не воняло. Пахло тлением, сыростью, плесенью – но это были нормальные, знакомые запахи, к которым я еще в Зоне привык давным-давно, а привычное со временем перестаешь считать неприятным. – Годное место для ночевки, – сказал я, прикидывая, откуда могут сюда вломиться враги. Получалось, что только через дыру, в которую мы влезли – выход из комнаты загораживал облезлый бок танка… Если кто с улицы надумает нас навестить, стрелять придется только в одном направлении. – Ага, – согласилась со мной Василиса. – Странно, что никто мебель не сжег. – А это идея, – хмыкнул я. – Окно пока тряпкой занавесь, а я костром займусь. Через четверть часа в комнате стало тепло и светло. Обломки старинной мебели горели замечательно, дым уходил вверх через дыры в перекрытии, а в костре разогревались две банки с тушенкой, которыми снабдил меня бармен в «Янове». – Романтика, блин, – усмехнулся я.
– Чего? – переспросила Василиса. – Хорошо, говорю. – Наверно, – пожала она плечами. – Иногда не пойму тебя. Вроде по-нашему говоришь, а вроде и нет. Ясно. В этом мире слово «романтика» забыли. Ну и правильно, наверное. Лишнее слово. Когда выживать надо, всякая посторонняя ерунда из прошлого быстро забывается. С голодухи тушенка зашла как отборный деликатес. Понятное дело, разве крысой наешься? Василиса свою банку опустошила быстрее меня – вроде тощая, и куда в нее лезет? Хотя… Я почесал подбородок, проморгался – может, зрение меня обманывает или свет от костра так картинку искажает. Вроде худышка рядом со мной сидела, а пригляделся – да нет, все у Василисы на месте. Камуфлу расстегнула, жарко – а под ней бюст прям торчком стоит. Да и задница довольно круглая, на которой она сидит прямо на полу, поджав под себя ноги по-турецки… Я нахмурился, недовольный собой. Не дело так на девчонку пялиться, которая к тому же серьезно младше тебя. Может понять не так, обидится еще… – Нравлюсь? – спросила Василиса. И посмотрела на меня так, как девятнадцатилетние девушки не смотрят. Оценивающе. И одновременно выжидающе: мол, долго еще сидеть собрался, как бы между делом скользя взглядом по моим формам? А как тут не скользить, когда оно такое все, выпирает отовсюду… – Нравишься, – честно сказал я. – Ну так чего сидеть, время терять? – пожала плечами девушка. – Давай разденемся, что ли. Я голая люблю этим заниматься. Так слаще. Бывают предложения, от которых не отказываются. Если кушать хочешь, а тебя к столу зовут, можно, конечно, ради приличия сделать вид, что еда тебя не интересует. Но зачем? Глупо же, верно? Разве только в случае, если предлагают то, что ты жрать не будешь, даже подыхая с голодухи. Ну, а коль оно все аппетитно настолько, что голова кружится, – почему бы и нет? …Секс на ворохе гнилых, вонючих тряпок – так себе удовольствие. Если сыт. А когда у тебя его не было черт знает сколько времени – в самый раз. Тем более, если партнерша тебе подходит. А она – подходила. Идеально. Так, что только начали, и я улетел сразу. Не думал, что подобное удовольствие возможно от обладания другим человеком. Будто пазлы сошлись, словно ключ в свой замок вошел, а не как до этого, когда чужие открыть пытался. Да, до этого тоже бывало хорошо, порой даже очень. Но не так, как сейчас! Это было что-то невообразимое, которое словами не передать. Все тело рвалось навстречу этому новому наслаждению, когда не замечаешь ничего, а словно плывешь в ревущем потоке, сливаясь с ним полностью, сам становясь этим потоком и где-то краем сознания ловя, что этот рев – твой! И заткнуться бы, потому что не в своем домике у речки кайфуешь, а в очень опасном месте… Но – никак, и ты бьешься в экстазе, вбивая в старую кровать это упругое, но в то же время податливое тело, и боишься лишь одного – что это нереальное наслаждение когда-нибудь завершится… Но все хорошее, как известно, все же заканчивается. Я и сам, признаться, чуть не скончался, когда меня сотрясло так, словно я пулеметную очередь своей тушкой поймал… А потом мы лежали рядом, не в силах пошевелиться, – не знаю как она, а я так сто процентов. Весь на трах изошел и сейчас валялся, ощущая себя той самой пустой оболочкой возле памятника, которую видел недавно… – А ты ничего, – произнесла Василиса. – Выносливый. Может, еще разок? – П-попозже, – слегка заикаясь, проговорил я. Тут нижнюю челюсть непросто провернуть, чтоб ответить, а она на второй раз нацелилась! Хорошо, что у кровати ножек не было, а то бы мы их точно переломали, что в процессе соития штука крайне неприятная. Особенно такого. Хотя глядя на то, как она, голая, встала с кровати, вытащила из моего рюкзака флягу и начала пить, запрокинув голову и подчеркнуто выпятив все, что при этом выпятилось, я почувствовал, как у меня внизу живота вновь зашевелился интерес к этой девушке. При этом я был уверен, что от второго раза точно сдохну, но, с другой стороны, один раз живем, была не была! – Ладно, не напрягайся, – сказала она, кладя флягу обратно, накидывая камуфлированную куртку и присаживаясь на корточки возле почти потухшего костра так, чтобы видеть меня. – Ты и правда крепкий мужик. Большинство не выживали. – От секса с тобой? – удивился я, приподнимаясь на локте – откуда только силы взялись? – Ага, – равнодушно произнесла она. – Дар мне выпал такой. Башню от меня у мужиков срывает, как у этого танка, что в доме застрял. Зато те, кто выжил, точно не забудут. И ты в том числе. Костер отбрасывал длинные, резкие тени, пляшущие не только на обшарпанных стенах с остатками обоев, но и на лице девушки. И казалось, что оно постоянно меняется, плывет, словно нечеткая голограмма, и сколько ни вглядывайся – не уловить черт лица, ибо как разглядеть то, что зыбко, словно пустынный мираж… – Ты мутант? – прямо спросил я. Она не ответила, протянув руки к костру, – и пламя отстранилось от нее, словно огненно-рыжий кот, решительно не желающий, чтобы его гладили. – Что такое мутант? – спросила она. Я хотел ответить, но она перебила: – Это тот, кто изменился? Стал другим? Не таким, как были те, кто погиб в Последней войне? Я кивнул. Мутанты, конечно, разные бывают, в том числе и рукотворные. Но в целом ее определение подходило. Она покачала головой, горько усмехнувшись. – Тебе не понять, перехожий. Все мы здесь мутанты. Даже те, кто пока не знает об этом. Я о себе узнала в девять лет, когда ударила здорового мужика, который решил, что пора меня сделать бабой. Зло ударила, сильно, потому что не люблю, когда меня лапают без моего разрешения. И грудину ему пробила насквозь, так, что аж пальцами почувствовала его позвоночник. Никогда этого не забуду. Я трогаю мокрую суставчатую кость и чувствую, как мне в локоть бьется живое сердце. Тогда я со страху пихнула его рукой, и оно остановилось. Я потом мужика того на его же нож насадила, чтоб выглядело, будто он сам на него упал. Вроде поверили – детская рука тонкая, а нож был большим, гораздо больше члена того урода. Раз в пять, наверно, а может, и больше. Она снова замолчала, заодно прекратив попытки погладить неприветливый костер, но тот все равно горел так, словно от Василисы в мою сторону дул ветер. Думаю, был бы он живым, точно уполз бы от нее подальше. Да уж, везет мне на девок-мутантов. Судьба, вероятно, такая – подобное к подобному тянется… – И ты – мутант, – сказала она. – Иначе б со мной не выдержал. Вижу, что хочешь еще. И я хочу. Но не надо. Умрешь. Даже мутанты второй раз не выдерживают. Так что лучше спи.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!