– Нет, не уходи! Пожалуйста… Пальцы мои тряслись, нижняя губа плаксиво подрагивала, поэтому просьба прозвучала убедительно. Глеб покорно устроился на диване, приобнял меня за плечо и притянул к себе. Я охотно подалась навстречу и прижалась макушкой к его заросшему колючему подбородку. Сразу стало тепло и уютно. Кажется, я никогда не чувствовала такой покой на душе… – Не уйду, не бойся. Все будет хорошо… Я рядом, я никуда не уйду… – приговаривал мужчина, поглаживая меня по спине и еле заметно раскачиваясь, словно я была маленьким ребенком, прибежавшим в слезах из-за страшного Бабая под кроватью. Отечески-сентиментальный привкус сцены портил внешний вид Глеба: накинуть что-нибудь сверху он так и не догадался. «Или не захотел» – подумала я, но поспешно отогнала эту мысль и снова зажмурилась до красных кругов на сомкнутых веках. Прижалась носом к влажной шее над ключицей, втянула его запах, окутавший меня со всех сторон, словно второе одеяло. Сегодня в нем было меньше бензина и больше чего-то другого, очень мужественного. Наверное, из-за того, что Глеб успел вспотеть во время драки. – Хочешь, поиграем во что-нибудь? Я отрицательно помотала головой, вытерла щеку об одеяло и замерла, стараясь дышать глубже и реже. А еще прислушиваясь к своим ощущениям: когда Глеб говорил, я чувствовала теплый воздух, путавшийся в волосах и слегка щекочущий ухо. Из-за него внизу живота нарастала пустота, пугающая и приятная одновременно, а по коже плясали крошечные разряды. Наверное, я была плохим человеком: мысль о трех трупах в соседней комнате уплывала все дальше, пока не затерялась совсем. – А чего ты хочешь? «Обратно к тебе на руки», – подумала я. Но вслух произнесла: – Давай что-нибудь посмотрим. Доброе и смешное. Глеб Николаевич призадумался, плохо знакомый с добрым и смешным не только в жизни, но и в кинематографе. – Может, «Фантастических тварей»? – вспомнила я подходящий вариант. – Это про юристов Прилепченко? Я рассмеялась, хотя шутка была не нова. – Это про волшебных зверей, сбежавших из-под контроля. – Так я и говорю… – пробормотал Глеб и послушно двинулся к телевизору, искать заказанный фильм. На спинке дивана осталось продолговатое пятно от пореза на лопатке, мелькнувшего, когда я дотянулась до лампы и включила свет. – Ты ранен! Надо перебинтовать или… не знаю… пластырем заклеить. Мужчина только хмыкнул. На огромной плазме замелькали вступительные кадры. Глеб уселся обратно на диван, наплевав на испорченную обивку, а я подползла, как гигантская шелковичная гусеница, и легла рядом, подтянув ноги к груди. Выждала пять страховочных минут, пододвинулась еще ближе, прижавшись макушкой к его бедру, и принялась искоса отслеживать возможную реакцию. На первый взгляд таковая отсутствовала. Тогда я решилась на отчаянный поступок: приподняла голову и положила к нему на колени. Глеб слегка вздрогнул, заставив меня съежиться от панической мысли: «Все испортила! Дура-дура-дура!», но потом положил сверху руку и успокаивающе погладил меня по волосам. По одной прядке убрал со лба длинную челку, стараясь не задевать давно затянувшиеся ссадины. Шутливо прикоснулся шероховатой подушечкой пальца к кончику носа. Снова принялся перебирать волосы… Это было… Я не знаю, как описать. Меня переполняло расширяющееся во все стороны тепло. Все вокруг было хорошо и правильно, и я лежала, боясь пошевелиться, спугнуть эту осторожную руку, и совершенно не понимая, что там происходит на экране. Хрупкое равновесие нарушил Дамир, укрепив мое и без того стойкое отвращение к своей персоне. Первый помощник коротко стукнул в дверь и тут же, не дожидаясь ответа, скользнул внутрь. Выглядел он так, словно все это время просидел у парикмахера со стилистом, попивая свежезаваренный кофе, а не ворочал тяжелые трупы в соседней комнате. – Замок на Сашиной двери поврежден, – скучливо сообщил он боссу, присев на край письменного стола и не обращая на меня ни малейшего внимания. – Что будем делать с телами? Оставим здесь или отправим Тамразу? – Тамразу, конечно, зачем усугублять. Пусть похоронят по всем традициям. Утром сам поеду с ним говорить. Он мужик умный, должен понять. – Родственники будут требовать мести. И головы того, кто это сделал. Технически, Азамата кончил Андрей. – Андрей это сделал, спасая мою жизнь. Я им прикрываться не буду, – отрезал Глеб. – Лучше разберись, как так вышло, что один из телохранителей смог пронести на базу оружие. И что там с замком? – Кто-то в нем покопался. Сколько раз тебе говорил, поставь камеры и в доме тоже. На территории работает полторы тысячи человек. Проверяй-не проверяй, а за каждого поручиться невозможно. – Ты уверен на счет замка? – известие встревожило хозяина базы. Меня, признаться, тоже. Значит, вдрызг пьяный насильник не ввалился в мою комнату по ошибке, как я думала раньше, а приперся туда вполне целенаправленно. Но зачем? Неужели он знал, кто я такая, и хотел причинить вред именно мне, а не первой-попавшейся молоденькой девушке? Страх, что исчез с первыми прикосновениями Глеба, вернулся опять. На экране волшебный нюхль скакал по банковскому хранилищу, а я лежала, вжимаясь лицом в чужие колени и стискивая край одеяла напряженной рукой. Кажется, Глеб почувствовал перемену – широкая ладонь опустилась обратно на мою спину, словно говоря: «Все в порядке, я здесь». – Уверен. – Дамир скрестил руки на груди, обхватив себя за острые локти. – Я предлагаю вернуть часть ребят из командировок и полностью сменить охрану дома и периметра. – Не надо, – поморщился Глеб. – Я же сказал, что завтра поговорю с Тамразом. Он найдет, чем приструнить родню. У него мозги всегда берут верх над голосом крови. Да и девяностые, слава богу, прошли. Война никому не нужна. – Война – это путь обмана, – уголки губ Дамира приподнялись, приняв обычное пугающее положение. Застывшая полуулыбка, как у киношных маньяков, что бродят арт-хаусным улицам неблагополучного района. – События последних дней подтверждают правоту Сунь Цзы. – Все завтра, Дамир. Иди спать. Вместе с Сунь Цзы. Дамир улыбнулся еще неприятнее и наконец-то убрался из комнаты, к моему огромному облегчению. – У тебя теперь будут неприятности? – я снова повернула лицо кверху, немного расслабившись. – Это все из-за завода? Глеб не стал игнорировать вопрос. Помедлив, задумчиво протянул: – Видишь ли, Саша… Ты не возражаешь, если я закурю? – мужчина, кряхтя, вытянулся вперед и подгреб кончиками пальцев лежавшую на столе сигару. – Мы с товарищем Агазатяном планировали заключить небольшой союз. Тамраз знает, что его позиция слабовата, и не хочет, чтобы сделанные им инвестиции пропали, оказавшись не в тех руках. А я смогу извлечь из них троекратную прибыль и поделиться по справедливости. – А это могут быть козни этого… как его… Прилепченко? – В нашем море плавает много зубастой рыбы, – он бережно провел большим пальцем по моей щеке. Вблизи его кожа вкусно пахла табаком. – Но ты ведь самый зубастый? Глеб улыбнулся, показав ровный ряд и вправду крепких зубов, даже слишком крепких и белых для курильщика. – Не сомневайся. Самый зубастый. Существовал еще один вопрос, с некоторых пор интересовавший меня не меньше, чем судьба многострадального завода. – А вы с Дамиром – друзья? – Друзья? – удивленно переспросил Глеб. – Это такие люди, которые вместе ходят в баню или ездят на шашлыки? – Нет, это приятели, – возразила я. – Друзья – это такие люди, которые заваливаются к тебе посреди ночи, сжирают весь холодильник, а потом до утра ноют, что их бросила девушка. Год назад подобным образом поступил одноклассник Витя, ни с того ни с сего объявившийся у меня на пороге незадолго до полуночи. И до самого рассвета просидевшие на кухне, перечисляя пороки своей бывшей, пока я клевала носом и повторяла по кругу одни и те же слова утешения. – Постой… Да тебя, поди, вообще никогда девушка не бросала! – внезапно сообразила я. – Ну… однажды я познакомился с манекенщицей, но ей предложили постоянную ставку в Саудовской Аравии, и она уехала. Это считается? – Если ты переживал по этому поводу, то считается. – Если честно, – Глеб насмешливо изогнул рот, – то не очень. А как на счет тебя, маленькая любопытная девочка? Тебя когда-нибудь бросали? – Я еще ни разу не предоставила парням такого шанса. Окончательно осмелев, я вольготно устроилась у мужчины на коленях, подложив руку под щеку и отвернувшись от телевизора, где министерство магии и чокнутые сектанты одинаково бесплодно пытались удержать мое внимание. Взгляд мой уперся сначала в объемистую ширинку, затем в широкую полоску ремня, а потом и в твердый поджарый живот с темной дорожкой волос. Беззвучно сглотнув, я заставила себя перевести взгляд выше, втайне радуясь, что скудное освещение комнаты скрыло очередную волну румянца. – То есть ты всех бросала? – Глеба происходившие на экране чудеса тоже не слишком волновали. Он сидел, склонив голову вперед, и с легкой улыбкой разглядывал мое лицо. Когда я перевернулась на бок, его рука, прежде лежавшая у меня на лопатке, мягко переместилась к пояснице и осталась там. Теплая и сильная ладонь с мозолистыми костяшками пальцев… – Не совсем, – неохотно признала я. Темная бровь, под прямым углом пересеченная линией шрама, удивленно приподнялась. – Так ты никогда ни с кем не встречалась? Ну хотя бы целовалась? – С языком? Еще как! Пыталась научиться на помидоре по роликам с Ютьюба. Хозяин базы тихо рассмеялся, откинув голову назад. Затем снова посмотрел вниз и положил вторую руку мне на предплечье, так, что я оказалась в теплом кольце, надежно укрытая от всех опасностей мира. – И как? Понравилось? – Помидору? Он так и не перезвонил. Все овощи одинаковые… Ну вот, теперь ты знаешь мой самый большой секрет. Твоя очередь. Выкладывай свой страшный секрет. Расслабленное лицо Глеба на секунду напряглось и помрачнело, но он заставил себя шутливо произнести: – Я не умею плавать. – Совсем? – Совсем. Плаваю, как топор. Я рассмеялась и тут же широко зевнула. – Тебе пора спать. Сегодня был тяжелый день. – Нет! Ну пожалуйста, давай еще посмотрим, – меньше всего мне хотелось подниматься с нагретого места и возвращаться в пустую комнату, где блестел наскоро вымытый пол и пахло слабым раствором уксуса, или чем там отчищают свежую кровь. – Ты все равно не смотришь. – Смотрю! – упрямо возразила я и попыталась повернуться на другой бок, чтобы подтвердить свои слова. Большая ладонь шустро опустилась на глаза. – И что там происходит? Я быстро заморгала, щекоча его ладонь ресницами, и прислушалась, пытаясь определить сюжетную развилку на слух. Но фильм был поставлен на паузу, Глеба так просто не проведешь. – Так что там делают твои твари? – в тихом хрипловатом голосе слышалась улыбка. – Ну пожалуйста-препожалуйста, давай досмотрим! Я сейчас все равно не усну. – Хорошо, как скажешь.