— Стоун, — говорю я, до сих пор не веря в происходящее. Желание выдаёт меня, когда я вглядываюсь в до боли знакомые черты лица. Мне хочется рассмеяться, потому что я стою здесь, в платье, которое выбрала для меня мама, с парнем, которого также выбрали для меня и с которым я должна потерять сегодня девственность. В моём клатче лежит серебряная упаковка презерватива, ожидая своего часа. Покорная дочь, приносящая свою жертву. Но что насчет того, чего хочу я? Из-за угла показывается Рэндал, обнимающий Китти за плечи. В ее руках болтается полупустая бутылка вина. — Мы искали вас, — говорит Рэндал весёлым голосом, — время уезжать в Солан, детки! Китти первая замечает, что что-то не так: — О, боже мой, — шепчет она, испуганным взглядом окидывая тёмный силуэт. Рэндал быстро берет себя в руки и пресмыкающимся голосом говорит: — Ты можешь забрать все, что хочешь. У меня есть деньги в бумажнике. Я отдам их тебе, если ты только никого не тронешь. Ребята думают, что это просто банальное ограбление. Стоун и впрямь выглядит так, будто намеревается украсть что-то. Или, в нашем случае, кого-то. Холодный, бесчувственный. Внезапно я вспоминаю, что у него никогда не было выпускного, смокинга или лимузина, и в этот момент Стоун выглядит таким одиноким. Я беру его руку в свою. Он вздыхает от того, как крепко я хватаюсь за него, и я понимаю: я ошибалась. Он вовсе не холодный и бесчувственный. — Пошли, — говорю я ему. — Иди тихо и смирно, и твои друзья не пострадают. Слова эхом отдаются от кирпичных стен. Зачем Стоун разыгрывает похищение, когда я уже при всех позвала его уйти со мной. Может он, таким образом, пытается защитить меня? — Нет, — говорю я нерешительно, — не надо. — Я не позволю тебе прикоснуться к ней, — вскрикивает Лиам, но его голос звучит неуверенно. Парень даже не пытается встать между мной и Стоуном и хоть как-то защитить меня. — И что ты собираешься сделать? — спрашивает Стоун с насмешкой. — Подраться со мной? Ты? Попытаешься ударить меня? Тебе не кажется, что для начала нужно немного подрасти. Угроза доходит до Лиама, и тот отступает. Стоун хватает меня за запястье, держа при этом крепко, но не настолько, чтобы оставить синяки. — Ты поняла, принцесса? Твой рыцарь не собирается сражаться за тебя. После чего уводит меня прочь из переулка в сторону улицы. — Мне жаль, — говорю Лиаму, надеясь, что он поймёт. Со стороны, должно быть, это прозвучало так, словно я извиняюсь за угрозы Стоуна из-за испуга, но на самом деле я извиняюсь за то, что бросаю его сегодня ночью. Стоун заворачивает за угол, оставляя позади нас Лиама, зовущего на помощь, и Рэндала, пристально уставившегося вслед. Когда мы проходим мимо, Китти в растерянности шёпотом спрашивает, откуда я знаю его. Все наверняка думают, что он какой-нибудь плохой парень, который похищает девушек на улице. Белый пикап ожидает нас за углом, резко контрастируя с множеством черных лимузинов. Я должна была быть сейчас в одном из них, напиваясь и веселясь. Должна была быть обычной восемнадцатилетней девушкой, но вместо этого уезжаю прочь, отчаянно хватаясь за руку убийцы. Высокий каблук застревает в канализационной решётке, и я вскрикиваю, когда начинаю заваливаться вперёд. Стоун ловит меня, сжимая в своих объятиях, прежде чем я успеваю растянуться поперёк дороги. Нога выскальзывает из туфли, оставшейся в решётке, другая улетает в неизвестном направлении. Мои ноги босые, и впервые за вечер я могу выдохнуть, так как всю ночь ощущала боль из-за высоких каблуков. Я начинаю истерически смеяться. Должно быть, я выгляжу как сумасшедшая в платье за десять тысяч долларов рядом с парнем в кожаной куртке, зелёной футболке и потрёпанных джинсах. Давно я не чувствовала себя такой счастливой, даже если и совершаю худшую ошибку в своей жизни. Вдалеке раздаётся вой сирен. Лиам не блефовал насчет копов. — Полиция, — шепчу я, глядя в его глаза. — Надо торопиться. Стоун бросает на меня взгляд, полный нежности, после чего открывает дверь и бережно усаживает внутрь. Когда он пристёгивает меня ремнём безопасности и сам забирается внутрь, мы уезжаем прочь. Справа от нас я успеваю заметить вспышки красно-синих огней на верхушках деревьев. Они ведь не смогут поймать нас? Я смотрю на профиль Стоуна, в то время как все в груди переворачивается от переполняющих меня эмоций. Они не должны поймать его. — Ты пришёл, — говорю я, до сих пор пребывая в эйфории. Стоун молчит, выруливая на автостраду и вливаясь в поток других машин. Я ощупываю босыми ногами грубое покрытие пола пикапа, но, как ни странно, внизу не валяется никакого мусора. — Куда мы едем? — В одно тихое место, где мы сможем поговорить. Забавно, но я не могу думать ни о чем другом, кроме презерватива в моем клатче. Этой ночью я планировала потерять свою девственность, и теперь со мной мужчина, который может помочь мне с этим. — Поговорить о чем? — спрашиваю как можно более соблазнительным голосом. Стоун смотрит на меня серьёзным взглядом: — О твоём отце. У меня тут же пересыхает во рту. Я перевожу взгляд на дорогу, сжимая клатч в руках. Я не умею скрывать свои эмоции, и прямо сейчас у меня на лбу буквально светятся неоновые буквы: виновна. — О моем отце? — говорю я как можно спокойнее. — Почему ты хочешь поговорить о нем? — То, что я расскажу тебе, очень серьёзно, сладкая. Вой сирен звучит все ближе и громче. Я кидаю на Стоуна обеспокоенный взгляд, в то время как он смотрит в зеркало заднего вида. — Все в порядке. — Ты уверен? На его лице снова застывает мрачное выражение. Что ему известно о моем отце? Знает ли он о Хозяине? Смотрителе? Он собирается причинить ему боль? Моя радость сменяется ужасом. Мы приближаемся по шоссе к входу в большой парк Муз-Хорн, но вместо того, чтобы свернуть к реке, поворачиваем в противоположном направлении, съезжая на разбитую и грязную гравийную дорогу. Пикап потряхивает на неровностях, что вырывает меня из моих мыслей. — Куда ты меня везёшь? — спрашиваю я несвойственным мне тихим голосом. — В место, куда я обычно отправляюсь побыть немного в одиночестве. Десять минут мы пробираемся сквозь деревья, после чего останавливаемся перед небольшим коттеджем. Все это время я подготавливаю себя к худшему и пытаюсь придумать, как спасти жизнь папы. Стоун поворачивается ко мне со словами: — Ты никому не должна рассказывать об этом месте. — Я даже не смогу найти самостоятельно дорогу сюда, — неловко смеюсь я в ответ. Мы выбираемся из машины, и Стоун ведёт меня к черному входу. — Раньше здесь была станция лесничих, пока власти не построили новую дальше по дороге. Пару лет назад я починил тут все. Мы заходим внутрь, и я пробегаюсь взглядом по мебели. Дом старый, но чистый и очень уютный. Стоун зажигает газовую лампу, а затем в другой части комнаты еще одну. — Ты помнишь моего друга Грейсона, которого осудили за убийство? — Да, твой друг в тюрьме. Вспышки света озаряет помещение, делая его ещё более уютным и домашним. На небольшом старом диване лежит красный клетчатый плед. По гостиной то тут, то там разбросаны книги и бумаги. — Ну, уже больше нет. Я оборачиваюсь к нему, забыв о своей нервозности: — Они отпустили его? Это здорово, Стоун! Ты так беспокоился о нем. Он же для тебя как младший брат. Мужчина протягивает мне бутылку воды. — Отпустили его… Это не совсем так, сладкая. — О боже, — если они не отпускали его, значит, он ушёл сам. Побег? По лицу Стоуна можно прочесть, что без него здесь не обошлось. — Все в порядке. — Он берет с журнального столика папку и садится на диван, устраиваясь на подушках с таким видом, будто это самое удобное место в мире. Я сажусь возле него и чувствую, словно нахожусь рядом с ним уже целую вечность. Стоун кладёт папку на колени, но не открывает ее. На его лице застывает задумчивое выражение. Что-то меняется в его поведение, но я не могу понять что. — Это хорошо, что Грейсон вернулся, — говорит он, наконец. — Я никогда не рассказывал своим парням, как на самом деле волновался за него. Но все же он немного изменился, не в плохую сторону, просто повзрослел. Начал по-другому смотреть на некоторые вещи… Пока он говорит, его взгляд не отрывается от моих губ.