— Определённо да, — отвечает Колдер, не подозревая, какой эффект на меня оказывают его слова. — В паре телефонных звонков упоминается какой-то Хозяин, и я предположил, что речь идёт о нашем парне. — Моё сердце стучит как бешеное, пока он продолжает. — Никто не упоминал эти два прозвища в одном предложении, но по смыслу можно понять, что к чему. Почему ты спрашиваешь? Я кручу стакан в своих руках против часовой стрелки. Бл*дь, она знает. Знает, кто такой Смотритель. Мой живот скручивает от одной мысли об этом. Мне больно, потому что ей известно все, что они сделали с нами. Смотритель является организатором. Она врала мне все время? Делала меня полным идиотом? Любовь закрывает глаза и уши парням, и что, теперь я один из них? Ни черта подобного. Нет. — Так почему? — прорывается сквозь мои мысли голос Колдера. — Возможно, это один и тот же человек. — Ты серьёзно? — спрашивает Нокс. — Хозяин? Это может изменить все. И что теперь? — Я разберусь с этим. Разберусь, — я смотрю каждому из парней в глаза, добавляя в свой голос ледяную уверенность. Я дал обещание задолго до того, как встретил Брук. — Ничто не помешает нам освободить тех мальчиков. Ничто не помешает нам отомстить. Брук простое развлечение, она мне не нужна. Я не могу нуждаться в ней. У меня есть только одна цель, кроме спасения детей, и это месть. Месть поглощает всю боль и ярость, которые пожирают меня сейчас изнутри. У тех маленьких ребят может быть шанс на нормальную жизнь. Шанс, которого у меня никогда не было и не будет. Я смирился с этим давным-давно. Двадцать третья глава Брук Я потуже заворачиваюсь в одеяло. Это все то же мягкое, как облако, кашемировое одеяло, которым я накрывалась на своё шестнадцатилетие, но я бы отдала все на свете, чтобы вместо него оказалось колючее покрывало из дома Стоуна. В его белом пикапе я чувствовала себя более защищённой, чем в собственном доме размером в тысячу квадратных метров. — Я не утверждаю, что ты лгунья, Брук, — до меня доносится мягкий голос детектива Ривера. — Я понимаю, — я едва ли не плачу от отчаяния. Несмотря на его слова, он продолжает смотреть на меня так, словно видит наизнанку, и ждёт правдивого ответа. Папа сидит напротив на подлокотнике кресла с отстранённым выражением лица. Его руки сложены на груди, но я не могу поднять взгляд выше. Это никак не связано с моим состоянием, просто я не могу смотреть в глаза отцу с тех пор, как меня мучают сомнения. Рука мамы покоится за мной на спинке дивана, в то время как она сидит рядом. Мама выглядит растерянной и встревоженной. — Брук, если есть что-то еще… — Нет, я уже все рассказала! — повышая голос, отвечаю я, когда у меня сдают нервы. Детектив сидит прямо передо мной на кофейном столике. В любое другое время мама сделала бы ему замечание, но не сегодня. Она была слишком занята рассказом о том, как сильно волновалась, чтобы уделить этому внимание. Ривера наклоняется вперёд, расположив локти на коленях. В его добрых глазах, в уголках которых собрались морщины, застыло недоверие. Такие морщинки обычно появляются у людей, которые много смеются, но не похоже, чтобы сейчас ему было весело. — Лиам сказал, что ты обращалась к нему по имени. Ты назвала его Стоун, словно вы были знакомы с ним раньше. — Это же вы сказали мне его имя, — возражаю я, — в прошлый раз, когда были здесь. — И тебе понравилось называть его по имени? Я вздыхаю: — Откуда я знаю? — говорю я как можно резче. — Если мне известно чьё-то имя, то обычно я обращаюсь к человеку по нему. Это элементарная вежливость, — я бросаю беспомощный взгляд на маму. — Конечно же, милая, — поддерживает она меня грустным, уставшим голосом. По её взгляду видно: она тоже считает, что я скрываю правду. — Никогда не стоит забывать про хорошие манеры. В любое другое время я бы закатила глаза от ее слов, но сегодня благодарна ей за них. Тишина длится целую вечность. Стоун сказал, что будет слишком просто обмануть всех, но это не так. Он бы разочаровался в моих способностях врать. Никогда еще не ощущала себя такой беззащитной и уязвимой, особенно теперь, когда между ног я чувствую тянущую боль, напоминающую мне о нем. Если бы сидящие в этой комнате люди узнали об этом, то наверняка сошли бы с ума. Ривера тем временем неотрывно смотрит мне в глаза. В попытке избежать его внимания мне хочется схватить телефон и проверить сообщения на Фейсбуке, но тогда детектив все поймёт. Я нахожу в себе силы встретить его взгляд, пытаясь всем своим видом показать нетерпение. — Я знаю, что тебя все утомили, — говорит он, наконец, — но я пытаюсь понять, почему мужчина похищает тебя с выпускного вечера только для того, чтобы расспросить о планах на будущее? — Откуда мне знать, — устало отвечаю я. После очередной неудобной паузы Ривера спрашивает: — Может, он думает, что между вами особая связь? Или что ты обязана ему чем-то? — В ответ я только пожимаю плечами. — Иногда, когда мы напуганы, проще всего всё отрицать, а затем затолкнуть ненужное подальше в шкаф. Но я давно работаю с преступниками, и, поверь мне, такой подход никогда не помогает. Станет только хуже. «Слишком поздно», — думаю я про себя. Все зашло слишком далеко, поэтому я не говорю ни слова. Я контролирую ситуацию, совсем как Стоун сказал мне. Мне уже восемнадцать, и я в состоянии справиться со всем сама. — Я знаю, произошедшее напугало тебя, — продолжает свой допрос детектив. — Твои друзья рассказали нам, как он появился из ниоткуда и начал размахивать кулаками. Парень по имени Рэндал упоминал о ноже. У мужчины, похитившего тебя, был нож? — Я не знаю, все случилось слишком быстро, — отвечаю я, зная, что никакого ножа не было и в помине. — Лиам рассказал, что мужчина был неконтролируем, словно под воздействием наркотиков? Тебе так не показалось? Конечно же, Лиам сказал это. Выставил Стоуна взбешённым монстром под наркотой. — Нет, я не думаю, что он употреблял наркотики. — То есть он не был жесток с тобой? — Нет, совсем нет! — За исключением того, что затащил тебя в свою машину? — Да, — быстро говорю я, — за исключением этого. — И он не подвергал тебя сексуальному насилию? — Нет! Приехав домой, я быстро скрепила порванный лиф платья булавкой, и, к счастью, никто этого не заметил. Я переоделась, и сейчас на мне надеты розовые штаны для йоги и растянутая футболка с Микки Маусом. Платье надёжно спрятано в шкафу, но позже я все равно выкину его. — Весь вечер мужчина задавал тебе вопросы… — Видно, что Ривера пытается разобраться. — Три часа. — Я не знаю, что ещё вы хотите от меня услышать. — Должно быть, это пугающе, — он решает изменить тактику, — иметь по близости мужчину, преследующего тебя. Никогда не знаешь, когда он появится в следующий раз, — голос детектива звучит мягко и успокаивающе. — Детектив, — рука мамы ложится на моё плечо. — К чему вы клоните? Со стороны звучит так, словно вы подозреваете мою дочь, но Брук не виновата в поступках этого монстра. — Конечно, нет, — отвечает тот, засовывая ручку в передний карман пиджака. — Я не имел в виду ничего такого. Если ты вдруг вспомнишь что-нибудь, Брук, знай, я всегда готов тебя выслушать. Я на твоей стороне, веришь ты в это или нет. — Морщинки собираются в уголках его глаз, когда он сдержанно улыбается, поворачиваясь к маме и папе. — У меня есть кое-какая литература для вас, содержащая информацию о последствиях такого рода ситуаций, так что… Папа встаёт со словами: — Я провожу вас до машины. Мама и детектив обмениваются взглядами, после чего она неожиданно подскакивает с дивана, направляясь к входной двери, видимо для того, чтобы составить компанию папе. На полпути она оборачивается ко мне: — Почему бы тебе не принять горячую ванну? — спрашивает она меня нежным голосом. — Да, наверное, стоит. — Я поспешно прощаюсь с детективом Ривера и поднимаюсь наверх, чувствуя себя ужасно уставшей и расстроенной. Видимо у меня большие проблемы, серьёзность которых я до конца еще не осознаю. Когда оказываюсь в своей комнате, то быстро подхожу к окну и выглядываю на улицу. Родители стоят возле пассажирской двери машины и о чем-то напряжённо беседуют с детективом. Я скрываюсь за занавесками, затем незаметно приоткрываю окно. Мне не слышно, что говорит мама, но с дуновением ветра удаётся разобрать отрывки ответа Ривера — достаточно, чтобы уловить саму суть: — Старайтесь окружить ее положительными эмоциями… причины, по которым она защищает его… сильные эмоции, такие как страх… я думаю, это слепая влюблённость… Мой пульс ускоряется. Он думает, что я на стороне Стоуна. И он прав. Ривера протягивает что-то маме в руки, и в темноте мне с трудом удаётся разглядеть небольшую брошюру. — … так называемый Стокгольмский синдром… Голос моего отца гулом раздаётся на пустынной улице: — Почему Брук?.. почему она является его целью?.. этот Стоун Китон… нам нужны ответы… В ответ Ривера беспомощно мотает головой из стороны в сторону: