И то, что Лесс Кон’Ронг решит показать, и то, что он решит спрятать. Абы за кого она свою дочурку не выдаст! Джин не должна жить так, как ее мать, она должна жить лучше! И Кларисса все для этого сделает! Костьми ляжет, если понадобится! Но лучше пусть лягут чьи-нибудь чужие кости. За дочь она никого не помилует. * * * — Охота тебе была в такую рань тащиться в храм? Ивар насмешливо смотрел на жену, и проглядывало в его глазах нечто покровительственное. А как вы хотите? Если муж почти в два раза старше жены, будет тут и покровительское, и поучительское, Тиана-то, считай, только из детской вышла, а Ивар уже покуролесить успел. И жизненного опыта у него всяко было больше. Когда он женился на Тиа, то невольно начал воспитывать ее «под себя». Где-то лаской, где-то язвительностью, но Тиана перевоспитывалась, все меньше походя на свою мать — с точки зрения Ивара, отъявленную стерву и ханжу. Да и отец там… Ивар ведь не соблазнил и бросил Тиа, женился честь по чести, так нет же! Лукас Кон’Ронг все равно подгадил, где мог! Если б не он, Ивар бы сейчас и побогаче был, и жил получше, а этот… гад! Хоть и помер Лукас, а все одно — о мертвых либо хорошо, либо правду. А правда была такой: когда Ивар женился на Тиа, ее матушка настроила супруга своими истериками. Как же так! Невинную деточку! Да в логово законного брака! Да с кем! Лукас и прислушался. Там словечко, тут два, да еще год неурожайный выдался, вот и пришлось Ивару, чтобы с долгами расплатиться, часть земель продать. Если б ему дали время, он бы поднялся, он бы продержался, и деньги вернул, и земли сохранил, но Лукас Кон’Ронг… с-сука старая! После такого они лет пять не разговаривали, потом уж Тиана слезами вовсе измучила. Считай, на могиле у Лукаса и помирились. А все одно иногда уколет. Вот сколько он не вытряхивал это из жены, но куда ж показное благочестие девать? Дураком Ивар отродясь не был и цену своей супруге понял давно, но жалко ее было. Попросту жалко, пропадет ведь. Мать ей внушила, что в женщине есть только покорность в постели и благочестие, а остальное… а что остальное? Ей хватило, значит, и Тиане хватит. Это уж Ивар потом ее читать приучал, рассказывал, показывал, объяснял, человека вылепил. И все одно, как что — так в храм. Тьфу! И ведь не скажешь, что Тиа такая верующая. Религиозная — да, это есть, а вот истинной веры в ней нет. Отродясь не было. Вера — она в душе. Есть храм, нет храма, тебе, чтобы в Бога верить, посредники не нужны. Ты и так знаешь, что он есть, ты его любишь, он тебя, он твой отец, и жить ты стараешься по его заповедям. И к чему тут ходить, лоб разбивать с утра? Вот только и дела отцу, с какой ноги ты встанешь да сколько раз поклонишься? Ты сволочью не будь, людям зла не причиняй, дело свое хорошо делай, детей людьми вырасти — и будет тебе счастье. А в храм шляться… Говорят, на дальних островах дикари есть. Пляшут себе под бубен вокруг пальмы, а чего пляшут, зачем? Шаман умный, он знает. А я дикарь, я глупый, мне незачем. Вот и Тиана так же. Обряды выполняет, а леса за деревьями и не видит. Сердца не вкладывает, сути не ощущает. Зато на первой скамье сидеть норовит, всех поучает… — Пока, дорогой, я пошла… Тиана выскользнула за дверь, оставив Ивара лежать на кровати и глядеть в окно. Тоже, что ли, встать да прогуляться? Коли растолкали на рассвете, так на рыбалку пройтись не грех. Лещик сейчас хорошо клюет, глядишь, десяток и надергает к обеду. И сидя с удочкой в камышах, Ивар подумал, что вот он — Бог! Сияет солнце на речной глади, ласково кружат по небу пушистые облачка, игриво щекочет шею легкий ветерок, шумят роскошные ивы, склоняясь к воде, вот так брызнет в глаза солнечный лучик. И ты поймешь, что Бог — это не дурацкая глиняная статуя в храме. Бог — это ты и мир вокруг тебя. И что-то надмирное, потрясающее, что не выразишь сразу словами, но оно иногда чувствуется. Коснется своим крылом и уходит, оставляя внутреннее ощущение правильности происходящего. Бог — это любовь. А храм… что ходи туда, что не ходи, а любить там не научат. Хотя… если бы Ивар увидел сейчас свою супругу, он бы сильно в этом засомневался. * * * В каждом храме есть маленькие комнатки с крепкими засовами. Там могут жить жрецы, там может лежать добро, там… В этой комнатке стояла большая кровать, и на кровати сейчас сплетались в объятиях два разгоряченных тела. Менялись позы и ритм, раздавались вскрики и стоны, но ни один из любовников не произнес ни слова, пока не раздался последний удовлетворенный вздох и не разомкнулись объятия. Тиана отбросила назад волосы, посмотрела на лежащего рядом мужчину. — Дин, ты был великолепен! — Милая леди, а вы выглядите просто очаровательно. — Как бы я хотела остаться с тобой на весь день… — Тиа, милая, нельзя. Твой муж… — Да что может понять этот тюфяк?! Он никогда и не подумает, что мы встречаемся. Жрец оглядел растерзанную кровать и следы от ногтей на своих плечах. Встречаемся. Ага. А Мировой океан — это симпатичная маленькая лужица, дело житейское. — Если бы не ты, я бы с ума сошла с этим хомяком! Ну почему мы не можем быть вместе? Впрочем, спрашивала Тиа больше по привычке, понимая, что жрец не может жениться на разведенной женщине под угрозой немедленного отлучения от кормушки. На вдове — может, а на разведенной — нет! Так несправедливо! Вот если бы Ивар… Надоевший муж отличался завидным здоровьем, так что Тиа могла только ставить свечки в храме. За укрепление оного. А как получился роман со жрецом? Чисто случайно, как и все в нашей жизни. Просто однажды ярость и отчаяние Тианы перехлестнули все границы. Ну надо же! Муж зарабатывает медяки, а на ее возмущенные крики, что хочется-то особняков в столице, балов, бриллиантов и прочего, да и ребенка надо обучать в элитном заведении, равнодушно отвечает: «это мишура» или «выучится, куда он денется? Нашим поместьем управлять, элита не нужна». А хочется-то большего! Вот Тиа и сбегала помолиться в храм. И однажды молодой жрец по имени Дин, утешая женщину, погладил ее по плечу. Поглаживание по плечу перешло в поглаживание по груди, потом Тиана ответила жрецу той же любезностью — и обеты слетели вместе с одеждой. Любовникам оказалось очень удобно встречаться — мало ли кто и когда бегает на исповедь? А уж из исповедальни прямая дорожка в маленькую комнату. Храм запереть, засов опустить — и исповедуйся, чадо. До самых глубин души. Выворачивай все нижнее белье на глазах у жреца. Хотя последнее время Тиана вообще перестала его надевать в храм, белье-то. А зачем? Под длинным платьем не видно, а время на раздевание надо экономить. И так возбуждает… — Тиа, милая, у вас сын. — Он уже взрослый, скоро своих детей наплодит. — Это не убедит настоятелей… Тиана скуксилась, хотя другого ответа она и не ждала. Могут расторгнуть бесплодный брак — мол, нет благословения свыше. Ведь что такое благословение? Это ребенок. И чем больше детей, тем благословенней брак. Есть сын или дочь? Брак-то расторгнуть можно, но намаешься… В карих глазах вспыхнули похотливые искры. — Дин, милый, но ведь у нас еще есть время? Дин посмотрел еще раз на женщину. Симпатичная, неглупая… но липучка! Ему скоро бы и жениться надо, но разве ж эта пакость даст? Какую же ошибку он совершил, связавшись с этой девкой! А как ошибся ее муж! Мысли эти никак не отразились на лице жреца, когда он завалил бабенку на кровать.