– Да-да-да! Конечно! Только закончу кое-какие дела в библиотеке! Там у меня бардак и разруха! – И Вадюша улетучился. Горшеню искали до обеда, и лишь потом Макар обнаружил следы гиганта. Глубоко отпечатавшиеся в земле, они шли к ограде, пересекали ее и дальше держались вдоль раскисшей дороги. Меркурий присел на корточки. Следы были уже оплывшие и наполнившиеся водой. – Он ушел. Давно. К копытовскому лесу. Глава пятнадцатая Пятнадцатое сентября По сути, существование каждого человека вписывается в писк «Я есть!». Некоторые пищат громче, некоторые совсем тихо, но нет таких, которые бы совсем не пищали. Из дневника невернувшегося шныра Еще недавно Сашка хандрил, а теперь стал совершать вылазки в город и оставлять ведьмарям «нежданчики». Прятал их в метро, в туалетах популярных кафе, на остановках и в прочих местах, где могли оказаться инкубаторы и ведьмы Белдо. Началось же все так. Сашка нагрянул к Улу в Копытово. – Вышел из подполья, чудо былиин? – обрадовался Ул. Сашка этот болезненный для него вопрос обсуждать не стал и сразу выпалил свою идею: – Тилль ведь берсерк? И как берсерку ему закладки не опасны? Я беру сильную охранную закладку и прячу в багажнике его машины. Тилль приезжает на какое-нибудь собрание ведьм Белдо, или к самому Белдо, или даже к Гаю, и… – …и возле Копытово появляется хороший четырехствольный зенитный пулемет, который рубит пегов еще в воздухе. Нет, ведьмариков по-крупному пока лучше не злить. Лучше злить их по-мелкому! Иди вон «нежданчики» расставляй! – сказал Ул и вручил Сашке кучу мелких закладок и дрель с мощной батареей. Так и появились в Сашкиной жизни эти самые «нежданчики». А чтобы Сашке не было скучно, Ул дал ему на усиление Рузю. – Может, я лучше сам? – засомневался Сашка. – Думаешь, от Рузи пользы нет? Что б ты понимал в жареных хомячках! Рузя – это наш социальный герой! – крикнула из кухни Яра, поскольку дело происходило в их квартирке. Насколько бестолков Рузя был в любом спорте, настолько же хорошо ему удавалось обо всем договариваться. Кавалерия даже подумывала иногда, не сменить ли Афанасия и не передоверить ли Рузе дела ШНыра. Но ее останавливала мысль, что Рузя будет выносить ей мозг. Если Афанасий, недосчитавшись нолика, просто приписывал его, после чего как истинный гуманитарий потирал ручки и радовался, что все сошлось, то Рузя ради семи недостающих копеек стал бы переделывать годовую ведомость, а к этому и сама Кавалерия была не готова и утешала себя тем, что Рузя еще слишком маленький, чтобы все на него взваливать. Хотя Рузя по закону мог бы даже жениться – если бы Наста, конечно, уважала законы. И вот Сашка стал бродить с Рузей по Москве и оставлять «нежданчики». Рузя носил с собой в рюкзаке дракончика и каждые десять минут искал, чем бы его подкормить. Дракончик сверкал на солнце. Полоски чешуек, прежде разрозненные, сливались, постепенно образуя цельную кольчугу. Кожистый гребень на нижней челюсти отвисал, придавая Гастрафету задиристый вид. – Разве не Наста его хранитель? – спросил Сашка. Рузя задумался, как задумывался теперь всегда, когда слышал о Насте. Отдав Белдо перчатку с зашитым пальцем, он лишился чего-то сокровенного. Но место этого сокровенного осталось, ничем иным не заполненное. И часто Рузе казалось, будто он шарит по столу в поисках хорошо знакомой вещи, но вещи этой на месте нет и рука, не веря в это, все загребает и загребает пустоту. – Хранитель – Наста! А я кормитель! – отозвался Рузя. – Хранить его надо изредка, а кормить всегда! Осторожно, не встряхивай его, а то дохнет раскаленным паром! Пищу для дракончика Рузя добывал в столовой через недоубитого Гошу. Гоша, знавший, где Суповна хранит ключ от кладовки, не скупился. Порой он сам по полчаса – по часу сидел вместе с Рузей и наблюдал, как тот возится с дракончиком. – А ты терпеливый. Не бьешь его! Даже не злишься, хотя он тебе вон все пальцы обжег! – сказал он как-то, созерцая многочисленные пластыри и волдыри на руках у Рузи. – А зачем бить? – удивился Рузя. – Да бить-то незачем, все равно не работает. Но в основном бьют от бессилия. В детстве – ну не в таком уж детстве, в отрочестве скорее – у нас была собака. Невероятно глупая средней величины дворняга, вполне себе добродушная, но с одной вредной привычкой. На прогулке она проходила мимо людей, а потом кидалась им вслед, громко лаяла и щелкала зубами. Поводок не спасал. Порой два-три дня она вела себя нормально, а потом ты терял бдительность – и… ап! «А! Помогите! Уберите собаку!» – Гоша передразнил очень похоже, засмеялся и продолжил: – Если человек был спокойный и никак не реагировал или, допустим, присаживался на корточки и протягивал к ней руку, то собака сразу замолкала и смущенно убегала. А вот если ее начинали бояться, или визжать, или подпрыгивать от ужаса – тут беда. Пару раз случалось, что она порвала женщинам колготки, а одну укусила за ногу. Неглубоко, но крика было много. Вопли «Следите за своей собакой!» я слышал по два раза в неделю, и всякие другие правильные слова, которые люди любят говорить в таких случаях. И я бил эту собаку. Бил от бессилия. Хворостиной, поводком. Собака поджимала уши, убегала, сидела в кустах, рычала на меня, но ничего от этого не менялось. Она все так же лаяла на людей и кусала их за пятки. И я помню это ощущение бессилия, когда на тебя смотрит глупая, вывалившая язык собака, ты перед всеми кругом виноват и прекрасно понимаешь, что завтра или послезавтра все повторится вновь. – Недоубитый Гоша поморщился. – Надо было к дрессировщику! – предложил Рузя. – Есть отличные методики… Помощник дрессировщика обкручивает свою ногу электрическими проводами, и когда собака кидается, дрессировщик вертит ручку динамомашины! Гоша озабоченно ощупал Рузе лоб. – Блестяще! – похвалил он. – Бей током помощника, чтобы собака боялась! – Да ты ничего не понял! – Я-то как раз понял. Не представляешь сколько такого бреда я выслушал! Надают советов – а сами даже пальцем не шевельнут! Хорошо хоть ты еще не сказал «Мы ответственны за тех, кого приручили!». Эту фразу всегда произносила моя сестра, которая не погуляла с собакой вообще ни одного раза, хотя сама ее завела! Она же не была за нее ответственна, поскольку приручил-то ее якобы я! – Это как? – не понял Рузя. – Да так. Заводишь собаку, играешься с ней с месяц, она тебе надоедает, и ты придираешься к тому, что брат, например, бросил ей сосиску со стола. Тут ты говоришь, что все потеряно, и радостно умываешь руки… Потом вообще забываешь, что собаку завел ты, и начинаешь цитировать из «Маленького принца». Как же меня раздражает этот Экзюпери! Весь такой правильный! Спорю на десять банок тушенки, что у него не было даже кошки… Рузя торопливо соображал, поглаживая дракончика по шее: – Ну тогда что остается? Раз собака ничего не понимает? Цепь? Подвал? Усыплять? Гоша сморщился еще сильнее. – Блеск! – воскликнул он. – Каким бы хорошим и добреньким человек ни был, рано или поздно все советы заканчиваются именно этим! И Рузя вдруг – прозрением каким-то – понял, почему за Гошей прилетела золотая пчела. Гоша соглашался впрягаться в чужую телегу и тянул. Пусть с нытьем, пусть с попреками, пусть почти с ненавистью, но тянул. И посуду мыл. И на кухне возился. И Суповне помогал. Хоть и сачковал, хоть и смыкал бедную Надю, но все же тянул изо дня в день. Сашка и Рузя обходили Москву, засевая ее «нежданчиками», и Сашка начинал постепенно понимать, почему Ул назвал Рузю «социальным героем». Там, где Сашка создавал конфликты, Рузя улаживал все монотонным бормотанием. Он был способен забормотать любого охранника на проходной офисного центра. Какой смысл перемахивать через забор и перемещаться перебежками, стараясь не попасть под камеры, когда тот же «нежданчик» пронесет им сам охранник, да еще и дверь подержит? А как Рузя говорил по телефону! Не заискивал, не грубил, позиций не сдавал. Был так зануден и одновременно вежлив, что всегда добивался своего. Как-то Афанасий послал их в Рузу оформлять документы. – Разве это не глас судьбы, чтобы Рузя поехал в Рузу! – воскликнул он. День оказался неудачным. Все сдавали отчеты, и очереди были огромные. Сашка впервые понял, что люди – существа стадные и что в состоянии стресса стадность моментально начинает проявляться. Толпа вела себя как живое существо, наделенное отдельным сознанием. Вначале был хаос – просто люди, бегающие от кабинета к кабинету и производящие панику. Женщины ссорились, пытаясь занять сразу несколько очередей. Кто-то проталкивался, кто-то шипел, кого-то выталкивало на обочину. То, что очередей было много, сильно сбивало привычную схему. Люди торопливо вырабатывали тактики, в спешке обнажаясь каждый до своей доминанты. Сашка с интересом вертел головой, наблюдая людей. Вот этот мужчина с бородкой, например, – человек сам по себе. Он стоит только в своей очереди, в общение не вступает, никому не помогает и предельно дистанцирован. В чужое пространство не вторгается, но за вторжение в свое готов разорвать. А вот этот маленький, светленький – бунтарь. Он что-то всем горячо доказывает, ругается, кипит. Временами с внезапным криком пытается ворваться в кабинет без очереди, но трусливо замирает у дверей. Ему не хватает решимости. У него низкий авторитет, и его вспышки гасятся всем первобытным стадом. – Мне только узнать! Только узнать! – стонет бунтарь. – Всем только узнавать! Стой! И бунтарь стоит, ругая глупую систему. Очередь стареет и мудреет, за считаные минуты перелистывая целые исторические эпохи. Вскоре из первобытного стада сам собой рождается Чингисхан – восточный мужчина с животиком. Его нельзя назвать ни самым быстрым, ни самым сильным, ни даже самым мудрым. Зато он уверен в себе и не ведает сомнений. У Чингисхана как у истинного полководца уже появились «правая рука» и «левая рука» – пара только что возникших мужчин-соратников, разруливающих вопросы, когда рядом нет самого хана. Женщины, вначале просто воспроизводившие эмоции, инстинктивно примыкают к сильной стороне. Каждая ищет себе мужчину для защиты. Чувствуется, что если бы очередь растянулась на несколько недель или месяцев, то из этого примыкания могли бы возникнуть новые семьи. В один из кабинетов очередь была самой длинной. Оттуда почему-то вообще никто не выходил. Прикрываясь общими интересами, Чингисхан попытался пробиться в кабинет с боем, однако Рузя внезапно одержал над ним великолепную победу. – Пройдемте к администратору! – строго произнес он. Чингисхан замер. Это был первый случай в истории, когда победителя народов влекли к администратору. Воспользовавшись его замешательством, Рузя хладнокровно протолкнул в кабинет Сашку, сунув ему в руки папку с бумагами. Сам же остался в коридоре, чтобы нейтрализовать буянящего хана. В кабинете было три стола. Возле одного из них сейчас стояли все три чиновницы и, наклонившись, неотрывно смотрели на рыбку в банке. Сашка нерешительно кашлянул, пытаясь переключить их внимание на свою скромную персону, однако никто из чиновниц даже не шевельнулся. А потом Сашка увидел, что по стеклу очков одной из женщин ползет здоровенная оса, а женщина даже не пытается согнать ее. Удивленный, он тоже бросил было взгляд на банку, но чей-то голос предупредил его: «Не вздумай, а то замедлишься! Сашка увидел Дениса. Смотреть на Дениса было тяжело. Он непрерывно мерцал, как мерцает неисправная лампа дневного света. Движений его Сашка вообще не замечал: просто Денис всякий раз возникал уже в новом месте. – Что ты с ними сделал? – спросил Сашка. – Да ничего, – ответил Денис. – Эта рыбка – мой противовес. Ну как ядро на цепи. Чем тяжелее ядро и чем быстрее ты вращаешь его вокруг себя, тем дальше можно откинуться назад и не упасть… Понимаешь? Сашка ничего не понял. Денис ничего объяснять не стал и махнул рукой. Его голос то повышался, то понижался, точно кто-то играл с настройками звука. – Передай там в ШНыре, если кому-то, конечно, интересно, что я ухожу в микровремя. – Куда уходишь? – рассеянно спросил Сашка. Денис изо всех сил старался выглядеть небрежным: – В Подземье я измазался слизью чудовища и теперь шансов дожить до завтра у меня нет. В микровремени, правда, я тоже не дотяну до завтра, зато успею гораздо больше. – Денис повеселел, но ненадолго. – Мне очень жаль! – сказал Сашка. Лицо Дениса стало злым: – Себя пожалей! Это еще неизвестно, кому из нас скоро будет лучше. Я-то навсегда застряну в сегодняшнем дне – а вот вас, шныров, что ждет? – Денис исчез и в следующее мгновение оказался уже у окна. – Но вообще-то и мне не позавидуешь! К микровремени надо долго привыкать! Я брожу между вами, как между статуями в музее. Если кто-то из вас уронит стакан, я успею выспаться, пока он долетит до пола.