Он стоит в проеме двери, и сейчас кажется таким огромным, жутким, словно демон, явившийся из Бездны забрать их души. За его спиной клубится черная туча, потрескивая молниями. И свет… смотреть на него больно, слепит глаза. — Ты совсем сдурел? — Рон стоит напряженно, чуть согнувшись, готовый то ли бежать, то ли броситься в бой. — Что ты себе позволяешь? Йоан делает шаг вперед. Всего один шаг, но, словно гора надвигается на них. — Подбирай свои штаны. И убирайся. Настоящая молния бьет прямо у ног Рона, прожигая пол. Он дергается назад. — Да она сама меня позвала! — Рон очень старается говорить твердо и убедительно, но выходит почти истерично. — Она моя жена! Ты забыл?! Какого демона ты творишь?! Я заявлю в Совет! Тебя будут судить! — Сколько угодно. Голос Йоана спокоен и холоден, до дрожи. Он поднимает руку, давая понять, что его терпение сейчас кончится, и вторая молния полетит более прицельно. — Ненормальный! — бурчит Рон под нос, спешно натягивает штаны, сгребает одежду. Ему страшно. Это особенно заметно, когда он протискивается мимо Йоана в коридор. Дымится паркет. Адель зажмуривается, обхватив руками колени, съежившись в комок. Кажется, сейчас молния ударит и в нее. Она виновата… Это она… Пусть лучше ударит. Потому, что сердце разрывается. Тишина. Слышно удаляющиеся шаги Рона в коридоре. Такая невыносимая тишина, что слышно даже дыхание Йоана — тяжелое, сбивчивое, словно он долго бежал и не может отдышаться, а то и вовсе сейчас свалится в обморок. — Прости, — говорит он, — боялся не успеть. А голос совершенно обычный, спокойный, но немного хриплый. Потом шаги. Когда Адель открывает глаза — в комнате пусто. Потом она рыдала. Долго. Захлебываясь. От радости, от страха, отчаянья, облегчения, жалости и стыда разом. Как-то навалилось все разом и вдруг. Как можно пережить? Как можно жить дальше? Прийти в себя немного помогло то, что вдруг осознала — она сидит на кровати голая, и даже двери в комнату больше нет. Вскочила, принялась одеваться, хоть во что-нибудь, вытирая слезы на ходу. Почти не в силах осознать то, что произошло. Не показалось ли ей? Нет, как такое могло показаться? Но поверить — невозможно. Налила себе вина. Выпила, потом еще. Пальцы дрожали так, что едва удавалось удержать кубок, не расплескав ничего, двумя руками. Немного отдышалась. И, наконец, решилась выглянуть в коридор. Йоан был там. Он сидел на полу, шагах в десяти, прислонившись к стене спиной, уронив голову на руки. Вздрогнул, когда она вышла. Посмотрел на нее. Криво и так устало усмехнулся. У него были красные глаза и совершенно осунувшееся лицо. — Устал, — так же хрипло сказал он. — Столько не спал нормально… Лошадей пять раз менял… или шесть. Меня бы кто сменил на свеженького. Прости, Дел. Не стоило все это устраивать. Просто сдали нервы. Так невыносимо хотелось броситься ему на шею, обнять. — Ты теперь будешь меня ненавидеть? — спросила Адель. — Ненавидеть тебя? За что? — он честно удивился. — За это. Он ведь сказал правду, Йоан. Я сама его позвала. Хотелось объяснить. Даже не оправдаться — наоборот. Просто хотелось, чтобы он знал — это ее решение и ее глупость. Чтобы не было недопонимания между ними. Так будет справедливо. Она сама… Он защищал, но он не понимает… — Да? — вздохнул, провел ладонью по лицу. — Тогда тем более прости. Не хотел мешать. Мне просто показалось из-за двери, что ты кричишь и тебе больно. Я решил помочь. Видимо, как-то резко перестал разбираться в женских криках. Сарказм. И настоящая искренность. Все сразу. По щеке Адель тихо покатилась слеза. — Я обещала ждать тебя… — Нет, — сказал он. — Ты сказала, что будешь рада меня видеть. Хочешь, чтобы я вернулся. Ты ведь и Тавиша ждешь тоже. Он приедет, кстати, думаю, завтра к вечеру. Мы с ним ехали какое-то время вместе, встретились на дороге. Но у Белого Озера он сдался и остался там ночевать… под утро. Его ты тоже будешь рада видеть. Меня и Лене ждет. Это ничего не значит. — Значит. Он пожал плечами. — Ты имеешь право. Я должен тебя уговаривать? Она не понимала. Не знала, что сказать. То, что произошло — не укладывалось в голове. Обернулась на выбитую дверь. — Йоан… все это… зачем так? — Молнией? Знаешь, давно руки чесались шарахнуть в кого-нибудь, — он усмехнулся. — Я хотел это сделать. И мог. Какие еще нужны причины? Ладно… — он тяжело поднялся на ноги. — Пойду я отдыхать. Только надо, наверно, позвать кого-нибудь, чтобы тебе поставили дверь. — Не надо, — попросила Адель. — Не хочу сейчас никого видеть. — Хорошо. Давай я сам тогда хотя бы прислоню к проему, прикрою. А то спать с выбитой дверью не очень приятно. Она согласилась. Он поднял дверь. Петли были вырваны с корнем, вверху с приличным куском двери, внизу с обломком дверного косяка. Поставил, оставив небольшой зазор, чтобы она могла протиснуться. — Осторожней только, главное, чтобы на тебя не упала, а то тяжелая. Огляделся. Кровь на разорванном платье, лежащем рядом, и на столе — немного смутила его, но ничего не сказал, только поджал губы. — Это Рон, — тихо сказала Адель. — Он сломал кубок и порезался. Это его кровь. Йоан кивнул. Потом сходил за сонной, бурчащей что-то под нос горничной, заставил ее все прибрать. Та сразу очнулась, увидев, что тут творится. Никаких вопросов, — велел Йоан. Господа развлекаются, это их личное дело. А если кто-то будет задавать вопросы, то — вон, видишь дыру в полу? Так будет с каждым. Горничная чуть не упала в обморок, но за дело взялась быстро. Йоан дождался, пока она закончит, выпроводил. Потом сдвинул кровать в дальний угол, чтобы от двери было не видно. Так и правда будет удобней. Взял одну из подушек. И ушел. Адель осторожно выглянула потом. Там, дальше по коридору, есть ниша в стене, напротив окна. Йоан бросил подушку и устроился спать на полу. Сторожить. На всякий случай.