— Не бери в голову, — усмехнулся Виктор. — Пойдем, пора отвезти тебя домой. Он подтолкнул Артура к дверному проему, а старик прикрыл глаза, его губы сложились в жуткое подобие улыбки. Из радио, как по заказу, зазвучала музыка Эннио Морриконе «Одинокий пастух». Вышли из дома, и Артур сразу же сделал глубокий вдох. Ему казалось, что запахи мочи, лекарств и яблок впитались в кожу. Хотелось отмыться, залезть под душ и стоять под горячими струями не меньше часа. А Виктор, едва спустившись с крыльца, разразился мощным кашлем. Он буквально давился мокротой. К нему подбежал Свин, взял его под локоть. — Опять таблетки не принимал, — сказал он с упреком. Виктор сплюнул, отдышался, вытер ладонью испарину со лба. — Срать я хотел на таблетки. — Не говори так. — Заткнись и садись за руль. Пора нашего друга домой отвезти. — Виктор вырвал руку из ладони Свина и зашагал к «Ниве». На ходу бросил: — Пастух крест намалевал. — Кто бы сомневался. — Свин со злорадством покосился на Артура. — Кто бы сомневался. Вдалеке полыхнула зарница. Откуда-то доносился тоскливый собачий вой. Тощая женщина, сильно ссутулившись, по-прежнему стояла возле открытых ворот. Она что-то бормотала себе под нос, рассеянно глядя на летающих вокруг фонаря мотыльков. Артур занял место на заднем сиденье «Нивы» рядом с Виктором и ощутил злость и жгучую ненависть к этим двоим типам, к вонючему старику, к чертовой деревне. Внезапно вернулось высокомерие, которое породило смелую мысль о возмездии — не завтра и не через месяц, а, возможно, через год, когда страсти улягутся и жизнь войдет в привычную колею. Возмездие за унижение. Это деревенское быдло, возомнившее себя крутыми гангстерами, должно за все ответить. Не составит труда нанять крепких ребят, которые проклятую деревушку на уши поставят, а этот вонючий дом превратят в кучу головешек. Прекрасная мысль, Артур решил не задвигать ее на задний план. Машина покинула двор. Виктор закурил. Он с жадностью делал затяжки и с грудным хрипом выдыхал дым в открытое окно. Когда докурил, посмотрел мрачно на Артура. — Тебе небось любопытно, кто был тот старик? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я его считаю святым. У нашей со Свином мамаши не все было в порядке с головой. Черт возьми, да она была настоящей психованной сучкой! До сих пор не понимаю, как ее родительских прав не лишили. Мы тогда совсем пацанами были… Она подсыпала нам в чай снотворное и, когда мы вырубились, взяла да подожгла дом, а потом пошла в сарай и повесилась. — Мне жаль, — вставил Артур. — Серьезно? — Конечно. Виктор рассмеялся и хлестко, ребром ладони, ударил Артура по губам. — Жаль тебе? Да ты, богатый мальчик, никогда и никого не жалел, кроме себя. В следующий раз сначала думай, а потом свой поганый рот открывай. Ну-ка, Свин, выдай нам подходящую пословицу? Свин, не задумываясь, отчеканил: — Слово не воробей, вылетит — не поймаешь, — и тут же добавил: — Помолчи, за умного сойдешь. — Молодец. А теперь прибавь газу, а то ползем, как черепахи. Артур вжался в сиденье, из лопнувшей губы текла кровь. Поднявшее было голову высокомерие трусливо ретировалось, уступив место обиде и страху. — Ну, так я продолжу, — заявил Виктор, вглядываясь в ночь за окном. — Пастух нас тогда спас. Единственный, кто бросился в горящий дом. Вытащил сначала Свина, затем меня. И просто чудо, что ни мы, ни он не получили ни единого ожога. Я думаю, все это было каким-то умыслом свыше. Мать удавилась — царство ей, суке, небесное, дом сгорел, но Пастух не оставил нас на произвол судьбы, оставил жить у себя. Уму-разуму учил, сделал из нас людей. — Не было бы счастья, да несчастье помогло, — весело сказал Свин, бросив взгляд в зеркало заднего вида над лобовым стеклом. Виктор кивнул: — Верно, брат. Верно. — Он уставился на Артура: — Тебе все это интересно, мажор? Не думай, я ведь не от скуки тут языком чешу… Мне важно, чтобы ты увидел всю картину в целом. Та девчонка, которую вы с журналюгой убили… Ты хоть помнишь ее имя, а? Артур не помнил и не был уверен, знал ли его когда-нибудь вообще. Глядя с опаской на Виктора, он изобразил на лице виноватое выражение. — Ее звали Тамара! — с гневом выкрикнул Виктор. — Простое имя, нетрудно запомнить, верно? Ей тоже не повезло с родаками. Алкаши конченые. Она на вокзале побиралась. Пастух ее к себе забрал, а с родаками мы со Свином разобрались. — Он сплюнул в открытое окно, вздохнул. — Тамарка… Если честно, терпеть ее не мог. Она из тех, у кого дурость в крови, и это ничем уже не исправить. Пастух хороший воспитатель, но и у него не вышло сделать из нее человека. Выросла шалавой, чтоб ее… Но он Тамарку и такую любил. — И мне она нравилась, — заявил Свин. — Веселая была и пела хорошо. Помню, как запоет «Подмосковные вечера»… — На дорогу смотри! — грубо осек его Виктор. — Впрочем, ты прав, о покойниках или хорошо, или ничего. — Он зыркнул на Артура: — Теперь понимаешь, зачем мы возили тебя к Пастуху? Он хотел посмотреть в глаза убийце своей приемной дочери. А крест нарисовал, потому что не увидел в твоих тупых глазенках раскаяния. Хотя… думаю, крест он нарисовал бы в любом случае. Око за око, маменькин сынок. Око за око. У Артура задрожали руки, к горлу подкатил горький комок. — Не трясись, — с презрением сказал Виктор. — Убивать мы тебя не собираемся. — Он хлопнул Артура ладонью по колену. — Поживешь еще, богатенький Буратино. Свин пискляво рассмеялся. — Как волка ни корми, он все в лес смотрит. — Это ты к чему? — поморщился Виктор. — Не по теме ляпнул, братишка. Не по теме. Гляди, поворот не пропусти. — Вы обещали отвезти меня домой, — осмелился произнести Артур. — Вы слово дали. Сказал и отпрянул к дверце, опасаясь снова получить по губам. — Опять та же песня. Да отвезем мы тебя домой. — Виктор посмотрел на него, как на вонючего клопа. — Достал уже. — Он покачал головой. — Тебе, кстати, не интересно, как выжила вторая девчонка? Вот такое, значит, раскаяние, да? Эх, мажор, мажор… Если бы тебя действительно мучила совесть, ты первым делом поинтересовался бы тем, что стало с Ритой. Но тебе ведь по фигу, верно я говорю? Хотя нет, ты предпочел бы, чтобы она тогда погибла, как Тамарка. Нет человека, нет проблем. Когда вы с журналюгой бросили девчонок в реку с моста, то думали, что они обе мертвы. Не в себе вы были, понимаю. Но Ритка была жива. Без сознания, но жива. Ее нашли цыганята из нашей деревни, на берегу, в километре от моста. И это я считаю тоже умыслом свыше. Кто-то наверху точно хотел, чтобы она выжила, и никто меня в этом не переубедит. Есть, есть, мать твою, все-таки на свете справедливость… В больнице девчонка ни слова не произнесла. Просто не могла, в голове что-то замкнуло. Говорить начала дома, и знаешь, богатый мальчик, она запомнила и ваши рожи, и номер твоего «Мерседеса». Девчонка-то оказалась не промах, молодчинка. Пастух убедил Ритку и ее близких не обращаться в полицию. Верное решение, такие твари, как ты, всегда отвертятся. — Проза жизни, — тяжело вздохнул Свин, сворачивая с проселочной дороги. — Деньги решают все. — Лучше и не скажешь, брат. Виктор раскашлялся, уткнувшись головой в переднее сиденье. Дальше ехали молча. Артур вглядывался в окно, но не мог определить местность. В одном он был уверен: везли его явно не домой. Машина подпрыгивала на ухабах, Свин то и дело выворачивал руль, объезжая заросли кустарника и молодую поросль. Через какое-то время, показавшееся Артуру вечностью, фары высветили развалины здания из красного кирпича. Машина остановилась. — Приехали, — сообщил Виктор. Свин скорчил комичную рожу и жестяным голосом произнес: — Станция конечная. Очистные. Всех пассажиров просим покинуть вагоны. — Он захохотал, вскинув голову. Артур распахнул дверцу, собираясь сбежать, но Виктор метнулся на сиденье и успел схватить его за шкирку и хорошенько встряхнуть. — Не так быстро, мажор! Не суетись, усек? Свин взял из бардачка ручной фонарик, сунул его в карман ветровки, вышел, обогнул машину и, не церемонясь, выволок Артура наружу. Покинул «Ниву» и Виктор. Он вскинул руки, сделал глубокий вдох. — Знаешь, что это за место, богатый мальчик? По запаху застарелого дерьма можно догадаться… Это очистные сооружения, лет десять как заброшенные. Столько времени прошло, а все равно воняет. Говно, оно такое… — Он ухмыльнулся. — Но ничего, привыкнешь. Люди ко всему привыкают. Мрачновато тут, но мне это местечко почему-то нравится. Не знаю почему. — Вы обещали! — истерично выкрикнул Артур. — Да, обещали, — спокойно сказал Виктор. — Добро пожаловать домой. Здесь теперь твой дом. Свин снова захохотал, задрав голову. Он крепко держал Артура за шкирку и за предплечье. Виктор подошел к ним, после чего они последовали в сторону разрушенного здания. Миновали круглые, заваленные мусором отстойники. Остановились возле открытого канализационного люка, рядом с которым, в окружении битого кирпича и чахлых зарослей ежевики, стояла корявая береза. У Артура затряслись поджилки. Перед внутренним взором возник образ из сна: дыра в земле, темная, как этот люк. — Прошу вас… — пролепетал он. — Вы обещали… Виктор деловито запустил руку во внутренний карман его пиджака, вытащил сотовый и сунул телефон в свой карман, а затем сурово приказал: — Прыгай. — Его запавшие глаза блестели в свете фар. — Нет, пожалуйста… — Прыгай! Будет хуже, если мы тебя туда скинем. Свернешь шею, как журналюга. Тебе оно надо? Прыгай! Свин, злорадно улыбаясь, ударил Артура кулаком в плечо, подтолкнув к люку. — Давай прыгай. Представь, что ты парашютист. Ну же, удача любит смелых. — Нет, братишка, к нему это не относится. — Виктор пнул ржавую консервную банку. — Это существо трусливое. Оно и на встречу с нами приехало из-за трусости. Он схватил Артура за шею и прошипел: — Если сейчас же не прыгнешь, мы тебе переломаем руки, ноги, а потом все равно скинем в чертов люк. Свин, не желаешь ему руки переломать? — Мечтаю. — Прыгай, мать твою! — взревел Виктор, став еще больше похожим на волка. — Прыгай, богатый мальчик! Артур завыл от ужаса, таращась на дыру в земле. Свин, презрительно поджав губы, хлестко ударил его ладонью по уху и тут же ударил еще раз. В голове помутилось, и он прыгнул — с диким воплем, зажмурившись. Приземлился на ноги, но в голени хрустнула кость. Боль электрическим разрядом обожгла нервы, молнией промчалась по позвоночнику и вонзилась в мозг. Не прекращая вопить, Артур завалился на что-то мягкое, в нос шибанула мощная трупная вонь. — Повезло тебе, чмо, не свернул шею, — крикнул сверху Виктор. — Передавай там привет журналюге! Свин включил фонарик и бросил его в люк. Он упал на грудь Артура и скатился на бетонный пол. Поток желтоватого рассеянного света выхватил из темноты распухшее лицо с трупными язвами и открытым в безмолвном крике ртом, из которого торчал серый, как рыбье брюхо, кончик языка. Артур, едва не разрывая легкие, завопил еще громче и, на миг забыв про боль, отпрыгнул от трупа журналиста. Он был на грани сумасшествия. Мочевой пузырь не выдержал, брюки намокли в считаные секунды.