– Это не мир Сорши, – возразил Этан, его тон резал, как нож. – Это наш мир. Она вторглась в него, а мы с ней разберемся, как всегда. Я покачала головой. – Даже если бы у нас и был ребенок, дети же такие хрупкие. – Дети крепкие, а наш ребенок будет бессмертным. – Это мы так считаем. Но мы же не знаем этого. Не наверняка. Мы не знаем ничего о биологии, как она сработает. А если она будет единственным… единственным ребенком-вампиром? Какая жизнь это будет? Какая жизнь ее ждет? – Откуда такие мысли? Я показала рукой в окно. – Вот оттуда. Отовсюду. Из-за каждой ночи, что нам приходится сражаться, чтобы выжить. Из-за вопроса, настанет ли этому когда-нибудь конец. – Не похоже, чтобы ты боялась. – Но и не каждую ночь я сталкиваюсь с городом, который каким-то образом одержим магией. Только идиот бы не испугался. – Мерит, это была долгая ночь, наполненная страхом, гневом и магией. Тебе просто нужно поспать. – Его голос был нежным и мягким, и это почти снова довело меня до слез. Я не хотела жалости или утешений; эта грусть, это почти горе, требовало моего полного внимания. – Мне не нужен сон. – Мой голос прозвучал раздраженно даже для меня. И из-за этого я почувствовала себя еще хуже. – Тогда, возможно, мне стоит сказать, что тебе не свойственно опускать руки перед лицом страха. – А разве мы это делаем? Опускаем руки? Или просто пытаемся быть логичными? На это раз его тон был жестким. – Ничего из того, что ты сказала, не было логичным. – Не надо снисходительности. В его глазах вспыхнуло раздражение. – Я не снисходителен. Я ожидают от тебя отваги. Если ты боишься, мы с этим разберемся. Но не станем отступать из-за нее. Мы не позволим ей разрушить нашу семью еще до того, как нам выпал шанс ее построить. – Нет ничего определенного, – ответила я, думая над словами Гейба и Клаудии. – И, возможно, я не хочу больше рисковать. – Тогда, пожалуй, ты ведешь себя не как Страж этого Дома. Мне нечего было ему ответить, не было нужного ответа. Мне не нравилось ощущать страх и определенно не нравилось показывать этот страх ему. Но, кажется, это не имело значения. Страх все еще охватывал меня, темный и ледяной, такой же, как зима, которая, по-видимому, захватила этот город. Мы в молчании смотрели друг на друга, пока на окна не опустились автоматические жалюзи, пока горизонт не прорезало солнце. Мы уснули, потому что этого требовало солнце, но между нами была холодная пропасть. Глава 17 СНЕЖНЫЙ КОМ После заката я планировала отправиться на пробежку, надеясь, что холодный воздух прояснит мне голову – и снимет часть напряжения, которое все еще присутствовало между Этаном и мной. Задумавшись, что стоит одеть – насколько мне нужно упаковаться от холода Сорши – я отодвинула одну плотную штору. И вытаращилась на белое полотно, которое блестело под ясным, темным небом. – Этан. Он был уже одет и листал «Трибьюн». Он встал позади меня, и я услышала, как у него перехватило дыхание, когда он понял, с чем мы столкнулись. Казалось, город окунули в жидкий азот – или наступил ледниковый период. На земле был полуметровый слой снега, а каждая поверхность над землей – деревья, забор, дома за ним – были покрыты блестящим, сине-белым льдом, или с них свисали сосульки острые, как каблуки-шпильки. На улице снаружи, обычно оживленной в столь ранние вечерние часы, не было машин. Транспортные средства, припаркованные на обочине дороги, были покрыты снегом и льдом настолько толстым, что он выглядел, как банное полотенце. Если такое творилось во всем городе, то она просто остановила город. У меня в животе зародился страх. – Я еще не проверял телефон, – сказал Этан. – Сначала я хотел дать себе – нам – шанс поговорить. Я оглянулась на него и увидела в его глазах то же беспокойство. – Там будет уйма сообщений. От моего дедушки, от остальных в Доме. От мэра. – Я снова выглянула в окно. Черт, если такое творится во всем городе, Национальная Гвардия Иллинойса, скорее всего, выбьет нашу дверь. – От всех, – согласился он. – Такое мы не можем отодвинуть или проигнорировать. Это потребует ответа. Раздался стук в дверь. – И, думаю, у нас не будет такой роскоши, как возможность поговорить, – сказал он и на мгновение задержал на мне взгляд, прежде чем повернулся к двери. Он открыл ее и обнаружил Люка с поднятым кулаком, готовым снова постучать. На Люке были футболка Дома Кадогана, джинсы и потертые ковбойские сапоги, его волосы были взъерошены больше, чем обычно. – Прости, что прерываю, Сир, но я предполагаю, что ты не проверял свои сообщения. – Он встретился со мной взглядом и кивнул. – Миссис Сир. – Я еще не приступал к работе, – ответил Этан. – Что случилось? – Может, спустимся вниз? Мэллори и Катчер уже там. Этан кивнул, оглянулся на меня и увидел, что я все еще в пижаме. – Мы скоро спустимся. Как только Мерит оденется. Люк кивнул. – Мы в твоем кабинете. Снег или нет, но на пробежку я не пойду. *** Мы спустились вниз через три с половиной минуты и зашли в кабинет Этана, застав уже собравшихся там Катчера, Мэллори, Малика, Линдси и Люка. Все они стояли, и у всех взгляды были устремлены на телевизор, встроенный в один из стеллажей у дальней стены. Катчер с Мэллори все еще были в пижамах – в футболках Дома Кадогана и штанах в клетку, которые они, вероятно, позаимствовали у Элен на ночь. Они выглядели так, будто не очень много спали. Телевизор был настроен на новостной канал, где мужчина-репортер стоял перед ограждением «Тауэрлайна». На нем были пальто, шарф, перчатки и шапка, и, кажется, ему все равно было холодно. Улица за ним была пустой и гладкой, как каток. – Я нахожусь перед зданием «Тауэрлайн», – произнес он, когда мы присоединились к собравшимся, поближе к телевизору, – где несколько минут назад колдунья Сорша Рид, похоже, выдвинула ужасающий ультиматум городу Чикаго. Давайте снова посмотрим эту запись. По моему позвоночнику прокатился леденящий страх. Кадр переключился на ранее записанное видео – Сорша, в сумерках окруженная золотистым светом, стоит в снегу, который покрывает площадь «Тауэрлайна». Либо она игнорировала холод, либо наколдовала так, чтобы он ее не затрагивал. Невзирая на чертову погоду, на ней было изумрудное вечернее платье. Оно было с длинными рукавами, облегающим верхом и объемной юбкой, все это покрывало геометрическое кружево поверх неплотной ткани того же темно-зеленого цвета. Ее густые светлые волосы лежали красивыми кудрями на плечах. Она стояла с идеальной осанкой, убрав за спину руки, стеклянные бусины и блестки на платье переливались в свете прожекторов и от вспышек камер. Улыбка на ее лице была удовлетворенной и лишь слегка самодовольной, как у студента, демонстрирующего свою ленту за первое место на научной ярмарке. – Добрый вечер, жители Чикаго. Надеюсь, вам понравилось это бодрящее представление моих сил. – Она огляделась вокруг, в ее глазах сверкнула гордость. – С моей стороны это потребовало на удивление мало усилий, хотя этому, конечно, поспособствовала незрелая работа колдуньи Мэллори Кармайкл. Мэллори выругалась себе под нос. Мне не понравилось, что она использовала слово «колдунья» как титул, словно мы персонажи спагетти-вестерна[71], и она планирует разделаться с нами на рассвете на пыльной, выгоревшей на солнце дороге между обветшалыми деревянными строениями. – Можете не сомневаться, это только начало – пример моих приобретенных на практике способностей. И я намереваюсь их использовать. У меня был план относительно этого города, который привел бы нас в новую эру. Этот план был разрушен вашими сверхъестественными, вашими стражами порядка, потому что они слишком недальновидны, слишком глупы, чтобы увидеть в этом пользу. Часть этого спокойного и собранного облика, натренированная улыбка светской львица, дрогнула, словно слетела маска. – Вам придется за это платить. Я это устрою. Я заберу обратно то, что вы у меня отняли, и заберу то, что мне причитается. Она улыбнулась, и улыбка была зловещей. Это была улыбка хищника, безнравственная и едкая. – Я возьму этот город в уплату вашего долга, или возьму предателей. Если до рассвета ко мне приведут Мерит из Дома Кадогана и Мэллори Кармайкл, я освобожу Чикаго. В комнате кто-то охнул – может, это я? – и несколько голов повернулись, чтобы посмотреть на нас с Мэллори, прежде чем снова уставились на Соршу.