Сейчас Неприметный жалел, что не предвидел такой отпор и не принес для своры собак Райда угощение – что-нибудь такое, что можно забросить во двор, а они бы нашли вместо завтрака. Приятный закусончик вроде крысина или, скажем, гамбургеры с толченым стеклом. А можно курятинки со стрихнином… Неприметный отвернулся от трейлера и направился обратно в лес. Спустя десяток осторожных шагов он достал фонарик. А к моменту возвращения в машину у него уже вызревал еще один план для Мейсона Райда. Эдакий исполненный иронии. Неприметный любил ироничность. Глава 17 Через три дня домой вернулся Сью. Его отсутствие отзывалось в доме огромной пустотой. Не было того, кто мог бы держать нас, черную кость, в надлежащей узде. Сью я доставил из питомника Шэрон Роусон и бережно снял с пассажирского сиденья пикапа. Он бросил на меня взгляд Бенито Муссолини, вздернув подбородок и неодобрительно косясь, словно спрашивая, почему для него здесь нет красной дорожки с оркестром. Левый бок у Сью был выбрит под ноль, с длиннющей бороздой шва в том месте, где нож ударил его по ребрам и продрал вдоль. Шрам, надо признать, смотрелся весьма внушительно. Да и сам Сью тоже. Чуть пошатываясь, он важно проковылял мимо строя дам, собравшихся на подъездной дорожке: пусть смотрят на его заслуженные раны. Хорошо, что нет клубов заслуженных собак-ветеранов, иначе пришлось бы возить туда Сью вечерами на бинго, танцы и покер. Я продолжал давать ему антибиотики, подмешивая их в его корм, плюс мазь по следам швов перед сном – из раза в раз, из раза в раз. Почти сразу я понял, как нелегко приходится моей бедняге-овчарке. Передвигался Сью медленно, и ему теперь не хватало энергичности, которой у него до этого было в избытке. Гулять он больше не гулял, а днями лежал на диване в гостиной, уставившись в телевизор. Сью не пролезал – точнее, не мог пролезать – через дверь для питомцев, поэтому приучил меня отодвигать ему дверь всякий раз, когда он подходил, чтобы выйти наружу по своим собачьим делам. Доктор Роусон предупредила, что на восстановление ему могут понадобиться месяцы… и что, возможно, он уже никогда не будет прежним. В этом не было ничего удивительного – не только из-за тяжести его травм, но и потому, что Сью из моих подопечных был самым старшим; в ноябре ему должно было исполниться десять. Вне сомнения, он ожидал какого-нибудь бала-маскарада и фейерверка, чтобы отметить это событие. Сущим адом было обрабатывать его швы из проволоки, которые он зализывал и расцарапывал. В конце концов я перестал с этим бороться, сунул ему лапы в пинетки и пристегнул вокруг шеи «конус позора». Я надеялся, что этот унизительный опыт наконец отучит его царапать швы. Однако Сью, вопреки всему, по-прежнему умудрялся смотреться королем и сидел на диване с видом Генриха VIII, раздумывающего, какую из жен обезглавить. Мне нравится думать, что моя овчарка выжила благодаря ветеринарному волшебству доктора Роусон или потому, что у Сью есть финты, которым позавидовал бы черной завистью раннинг-бэк из НФЛ[17], или же что умереть ему не дала природная стойкость, но правда на самом деле скромнее. Если б в логове Чампайна на нас напал не малолетка, а взрослый мужик с мясорезом, то нас всех троих вытащили бы из того подвала в мешках для трупов. Вчера вечером мы со Сью сидели на диване. Почесывая его между ушами, я спросил: – Старина, а что ты думаешь о пенсии? Он посмотрел на меня, а затем обиженно отвернулся на экран, где «Кабс» только что заняли три базы в конце восьмого иннинга[18]. Я продолжал почесывать ему спину, глядя, как наши готовятся к решительной атаке. – Да это я так, к слову, – примирительно сказал я. – Просто подумай на досуге. Мне швы уже сняли; вид, к сожалению, был вовсе не крутой. Пока похвастать можно было разве что тонким белым шрамом у основания горла (место, куда любовники ставят на память засосы; у меня, увы, таких предложений на столе не лежало). Кроме того, вокруг правого глаза еще оставались следы от фингала. Пол предложил к моим услугам тюбик тонального крема своей жены. Я вежливо отказался. Под вечер я в основном вел занятия по «послушке»[19]; выезды с Вирой были нечастыми и в основном малопродуктивными. Среди них поиск пропавшего малыша, в ходе которого мы прочесали чуть ли не гектар местности за домом, где он затерялся. Человеческая смерть, безусловно, имеет свой характерный запах, а следовательно, поисковые собаки могут различать останки человека и животных. Но Вира все равно за время поисков преподнесла мне целый ряд интересных, но посторонних находок с останками всевозможных зверят (соответственно, не людей). К счастью, оказалось, что ребенка увез отлученный от семьи папаша, и через несколько дней тот возвратился домой целый и невредимый. * * * Прежде чем ехать после работы домой, к заботливой жене и посаженному в духовку мясному рулету, Пол заскочил ко мне пропустить пивка. Первым делом он угостил мою ребятню пригоршней собачьих галет, явно умыкнутых с работы, а затем присоединился ко мне за кухонным столом, где нас ждал холодный «Курс лайт». Дельта и Мэгги после угощения ушмыгнули в приоткрытую дверь играть на заднем дворе, а Вира вскочила на диван посмотреть телевизор рядом со Сью. – Сью у меня на больничном. Подумывает, не раскрыть ли ему свой пенсионный «золотой парашют» или типа того, – сказал я. – У тебя есть какие-нибудь соображения по этому поводу? – Новый кандидат в находчики? – Пол усмехнулся. – Пока никаких игр с останками, а то будет тебе на поле пухлый увалень-мопс, пукающий как ежик. – В таком случае я пас. Потягивая пиво, Пол то и дело посматривал на Виру. – А с этой подругой ты у доктора бываешь? – Да, доктор Роусон прогнала ее через чек-лист. Все прививки на сегодня есть; глаза и уши без выделений; темперамент как у счастливого туриста; ни рвот, ни поносов; аппетит отменный. – Ты не рассказывал ей, как Вира во всей толпе выбрала Чампайна? – Она согласилась, что это необычно, хотя и не настолько уж странно. Ведь Кари Брокман была в заточении у Чампайна больше трех месяцев. Этот подонок что только с ней не выделывал – бедная женщина была вся в его вони, – и Вира, по мнению доктора, уловила этот запах. – То есть никакой экстрасенсорики? И всей этой мистической хрени? Я смешливо хмыкнул такому совпадению мыслей. – Я тут вчера вечерком ради забавы порылся в интернете и самое близкое, что смог откопать, – это статья о чувствительности медиумов. Речь, понятно, шла не о собаках, просто некоторые особо чувствительные люди могут каким-то образом служить проводниками для… психической коммуникации. – Коммуникации с кем? – спросил Пол, по-прежнему глядя через комнату на Виру. – С мертвыми, что ли? – Да бог его ведает. – Ты думаешь, это как-то обусловлено обстоятельствами, при которых той ночью нашли Виру? – Пол, я всего лишь дрессирую собак, – отмахнулся я. – Хотя именно это имела в виду она. – Кто? Та деваха в униформе? – Для тебя офицер Киппи Гимм, – посмурнел я. – Ты с ней снова разговаривал? – После того оскопления – нет. Я рассказывал Полу о том, что произошло у меня в трейлере. Как я в конце предложил Киппи встретиться, а она меня безжалостно отбрила. Что печальнее, последнее время я много о ней думал, и чем дальше, тем горше. – Жаль, что в цирках нет больше спроса на уродцев. А то я бы там выступил, хоть в роли копрофага. – Во-первых, ты должен перестать себя истязать, – сказал Пол. – Во-вторых, наконец-то с возвращением тебя в страну живых. А то мы с Шарлой весь прошлый год о тебе переживали, после того как… ну ты знаешь. – После развода? – Да, развода, – деликатно согласился Пол. – Ты тогда стал затворником, ушел в свою раковинку, замкнулся. Я понимаю, в тех твоих перипетиях приятности не больше, чем чпокаться об асфальт, но Мейс годичной давности в ответ на любой намек о свидании просто послал бы подальше. А теперь глянь-ка – уже думаешь о встрече с какой-то няшечкой… – Эта няшечка меня отчекрыжила, типа ни за что. – Ты бы знал, сколько раз меня чекрыжила Шарла, прежде чем поняла, какой я вежливый и обходительный, и в конце концов уступила. – Пол допил пиво и встал. – Тебе действительно имеет смысл ей позвонить. Сделай вид, что речь идет о Вире. * * * Уважаемый офицер Гимм. Я хочу проинформировать вас насчет Виры, продолжающей в настоящее время подготовку в качестве собаки по ОЧТ (обнаружению человеческих останков). Но сначала я должен извиниться за то, что пригласил вас в такой хамской манере. Это было неуместно, и я глубоко сожалею, что сейчас между нами возникла некоторая неловкость. Вытаращившись на свой имейл, я нажал на удаление. Пол был прав: надо перестать себя изводить. С Киппи Гимм я ощутил внутреннюю связь и дал ей добро. Конечно, может статься, во мне больше от Петера Лорре, чем от Кэри Гранта[20]… Ну так подайте на меня в суд. Извините, что приоткрыл карты. Но я же не подошел и не щелкнул бретелькой ее лифчика «заместо здрасте». Была почти полночь, когда я, по совету Пола, решил все же связаться с Киппи Гимм. В визитке, которую она мне оставила, указывались ее телефон и имейл; можно было позвонить, но я пошел по этому дурацкому обходному маршруту. Решил, что лучше написать о недавней тренировке Виры, без упоминания каких-либо странностей, что могли или не могли иметь место между нами. И тут зазвонил мой сотовый. Номер я узнал – еще бы, – тем более что он лежал передо мной на столе. В горле застыл комок с бильярдный шар, но тем не менее я крякнул в трубку: – Алло? – Помнишь наш разговор о Вире? – без обиняков спросила офицер Гимм. – Да. – Насчет того, что она в определенном смысле особенная? – Ну да, – повторил я. – У меня для нее есть тест. Прямо сейчас.