Я наспех ткнул кнопки смартфона. С Эннисом надо было поспорить: старого чертяки не нашлось ни на барном стуле, ни хохочущим до упаду. – Как дела? – взял трубку коп из Лансинга. – Собаки вышли на след. – Да ты что! – подивился он. – Уже? – Уже бегут. – Труп видел? – Дай хоть минуту, – взмолился я. – Я же не спринтер – поспевать за своими девками. – И куда ты держишь курс? – Знаешь такой травяной пятачок, полянку, которая сразу уходит в овраг? С полсотни метров перед холмом? – Вот черт… А я-то начал с южной тропы, самой дальней, – расстроился Эннис. – Если сейчас побегу, а они там будут гоняться за белкой, я ведь и разозлиться могу. – Не разозлишься, – успокоил я. – Они на пустяки не отвлекаются. Рванувшись вперед на втором дыхании, я ускорился и наконец врезался в сорную траву в пятнах солнечного света из-за сосен. Мэгги и Дельта сидели неподвижно, в трех метрах друг от друга, уставившись на траву перед собой. Ближе к Мэгги сидела и Вира, осторожно похлопывая лапой по земле. Труп я еще не видел, но уже знал о нем. Мои собаки обнаружили источник запаха. – Ай, молодцы, – сказал я своим довольным голосом, подходя к ним. – Какие у меня хорошие девочки… Вон оно, тело. Я уставился на него. Что за хрень? В центре груди старика торчал нож, один в один как тот, которым меня вжикал дикареныш. А на шее старика был туго застегнут черный чокер вроде тех, что был на шее Кари Брокман. Сердце яростно забилось. Рядом зарычала Вира. Глава 29 Я отступил на шаг назад, оторопело уставившись на линию сосен, откуда сам появился всего несколько секунд назад и куда Вира теперь направляла свое низкое подвывающее рычание. Туда же, осмотревшись, повернулись сестры колли и присоединились к Вире – подозреваю, больше из командной солидарности, чем из-за предполагаемой угрозы. – Девочки, девочки, – сказал я приглушенно, хотя моя реакция «дерись или беги» взывала скорее уносить отсюда ноги. А затем через зазор между двумя соснами медленно вышагнула фигура, одетая с ног до головы в черное. Я замер как соляной столп, от испуга забыв даже дышать, но мой ретривер рванулся как ракета, стремглав несясь на темную фигуру. Вместо того чтобы отступить, фигура сделала шаг вперед. Левая рука поднялась (у него там что-то было, какая-то трубка), и это вывело меня из оцепенения. – Нет! – провопил я. Метров с семи в Виру пшикнуло облачко тумана – густая воронка. Моя собака, взвизгнув, упала на плечо, перекатилась вбок и исступленно закружилась по кругу – эдакий дервиш кашля, скуления и звонкого тявканья. – Вира, гулять! – Я шагнул вперед. – Гулять! И мой ретривер понесся, кособоко и некрасиво. Не знаю, как Вире это удалось – ослепшей и задыхающейся от слезоточивого газа, – но она пробежала по диагонали под сосной. Послышался глухой удар и пронзительный визг, когда она врезалась в пикап, затем еще секунда шороха… И Вира исчезла. – Бросил баллон, мразь! – рявкнул офицер Эннис, выходя на поляну с пистолетом, нацеленным на черную фигуру. – Бросил, я кому сказал! Фигура выпустила цилиндр из левой руки, и тот упал на землю. Я совсем забыл про копа из Лансинга; слезы облегчения выступили у меня на глазах… И тут произошло нечто скверное – ну просто из рук вон скверное. Эннис подходил сбоку, там, где тропа огибала поляну. В шаге от рядка сосен он заметил темную фигуру – прямо-таки в черном, да еще и в лыжной маске, как будто этот тип собирался грабить банк. Эннис еще и стал свидетелем того, как тот прыснул в Виру газ из баллончика. Тут действительно было нечто гораздо большее, чем лежащий в траве мертвец. Офицер Эннис приближался медленно, осторожно, двумя руками держа перед собой пистолет. Единственным минусом было то, что темная фигура стояла к нему боком, по-прежнему глядя на меня, и Эннис мог видеть ее только в профиль. – Руки вверх, и чтобы я их видел, подонок! – Голос офицера Энниса был непререкаемым воплощением власти. Левая рука фигуры, где раньше был баллон, начала неуверенно подниматься. А правая, теперь уже не укрытая тенью деревьев, качнулась внутрь. И я увидел, что он там держит. У меня отвисла челюсть. – Эннис! У него там… Это напоминало кадры убыстренной съемки. Все было настолько быстро, что я даже не успел разглядеть, как темная фигура припала и рывком крутнулась к полицейскому, выкинув вперед правую руку. Один за другим стеганули три выстрела; секунда, и Эннис рухнул на землю. – Гулять! – гаркнул я своим сестрам колли. – Гулять! Времени на раздумья и дебаты не было. Я или дотяну до оврага – или мне конец. Глава 30 Неприметный изумился, как псина Собачника так быстро взяла его на мушку. Он еще даже не успел выскользнуть из-за дерева, как пес уже оповестил хозяина рыком. Неприметный читал про собак, ищущих человеческие останки, и знал, что они реагируют на запахи разложения – кровь, кости и гниющую плоть. А потому нарочно расковырял Уэстону Дэвису грудь, чтобы держать тех проклятых дворняг в их гадком раю. Золотистый пес Райда, конечно же, спутал все планы – Неприметный рассчитывал подобраться ближе, гораздо ближе, чуть ли не вплотную, – но все равно оно того стоило, чтоб хотя бы окатить тварь медвежьим спреем. Этот ком золотого меха был исполнен таких высоких надежд и устремлений – лелеял мечту порушить день человеку в черном, – но все эти потуги пошли прахом или, точнее, утонули в облаке капсаицина[33]. Когда мохнатая тварь как подкошенная упала на землю и завертелась волчком, а затем юркнула под сосну, шибанувшись при этом о ствол, Неприметный был в шаге от того, чтобы поднять ладонь и предложить Райду перемирие, чтобы можно было вместе пойти и выпить пивка, вновь и вновь смакуя это зрелище со всех сторон. К несчастью, беспечность и благодушие сыграли с Неприметным злую шутку; более того, едва не сгубили его. Из-за них он вовремя не заметил неуклюжую гориллу-копа, когда тот стал подбираться к нему со стороны. Разумеется, Неприметный выронил баллончик со спреем и начал поднимать левую руку. При этом краем глаза он наблюдал за приближением копа. Чтобы сделать хороший выстрел, нужно было подпустить его ближе; он бы так и поступил, но Райд заорал предупреждение, и Неприметный выстрелил без задержки. Потом Райд рванулся бежать, и два колли впереди него уже сигали в овраг. Неприметный ринулся следом, лишаясь возможности выстрелить: понятно, что с такого расстояния на бегу в еще одного бегущего не попасть. Но это была поляна, достаточно плоская, поэтому Неприметный принял позу стрелка – ноги на ширине плеч, опорная чуть впереди, локти сведены, двуручный хват с опорой на центр массы, – и нажал на спусковой крючок как раз в тот миг, когда Человек-Собака перекидывался через край оврага. Попал. Должен был попасть. Глава 31 Что-то крепко ткнуло меня под мышку, откинув в сторону по склону оврага. Около трех метров ниже я отпружинил от грязевой корки, кое-как поднялся и припустил за своими колли. В это время года ручей бежал тонкой струйкой. Я держался в стороне, рядом с искореженными ветвями и торчащими корневищами, надеясь, что они обеспечат укрытие, и чертовски обрадовался, когда за первым извивом поворота понял, что по мне не ведется огонь. Постепенно до ума дошло, что меня подстрелили. Каждый шаг жалил будто пчелиный рой. Правой рукой я прижимал к груди непослушную левую и, весь в поту, как мог бежал, спотыкаясь на выщерблинах среди грязи. Тяжело, навзрыд дыша, мысленно прикидывал, сколько же мне еще до Коэнси (одной из окольных дорог, что делит Гомсруд-парк) – метров сто, двести? Может статься, что и вдвое больше, если ручей на пути не удастся перелезть. Ко мне возвратились и льнули мои колли, но я их легонько подтолкнул: – Гулять, девочки. Гулять. А затем я расслышал сирены – свербящие и пронзительные – где-то в передней стороне Гомсруда; вероятно, машины влетали на стоянку, где я припарковал свой пикап. Может быть, Эннис дал сигнал о наличии трупа или полиция Лансинга запеленговала в его рации ту стычку, а может, это начали поступать сообщения о выстрелах. В голове сполохом мелькнули нож в груди Дэвиса и колье-чокер на его старческой шее. Я поглядел на свое плечо, где рубаха запунцовела и набрякла от крови, и снова побрел вперед. Когда я добрался до Коэнси, в голове у меня плыло и я как будто соскальзывал в жар, а рука занемела и будто отнялась. Через Коэнси я пробрел как пьяный, через прогалины в движении, ведя с собой моих девчонок. Глазами я тревожно искал Виру и тут вспомнил, что она по-прежнему в парке и ей плохо, дай-то бог восстановиться от перечного газа; хорошо, если она забралась в какое-нибудь укрытие и пережидает, бедняжка, когда газ как-нибудь выветрится. Я зашел в ближайший «Севен-Илевен» и влез в начало очереди. Парень, который собирался сделать покупку, сначала было возбух, но, поглядев на меня – в грязище, в кровище, – как-то сразу засох, а затем слинял. – Звоните «девять-один-один»! – крикнул я работникам, которые сейчас сгрудились с той стороны прилавка, прознав, что вся полиция Лансинга сейчас скопилась в Гомсруд-парке (как в подтверждение, сюда в магазин доносились трели сирен). – А это мои собачки, – съезжая на пол, указал я на входную дверь, за которой сидели Мэгги и Дельта. – Смотрите, чтобы с них волос не упал. Опасаясь в любую секунду лишиться чувств, я продолжал повторять «чтобы с них волос не упал» всем, кто проплывал у меня на уровне глаз. Вскоре прибыли две патрульные машины и «Скорая». Свою мантру я повторял и парамедикам, которые отрезали мне рукав, осмотрели рану, перевязали и сделали стабилизирующий укол. Ранение они, должно быть, сочли некритическим, и я продолжал капать на мозги еще и офицерам, которые составили с моих слов куцый протокол: «Офицер Эннис и я были атакованы в поле на северной тропе, между соснами и оврагом, перед подъемом на Ноб-Хилл. Нападение произошло возле места, где мы обнаружили тело пропавшего пожилого гражданина». Офицеры хотели знать о своем друге и соратнике. – Наверное, он мертв, – с трудом выдавил я, чувствуя, как глаза жгут слезы. – Боюсь, что так.