Теперь в голосе Лолы явственно звучало подозрение. От необходимости отвечать меня спас телефон, который снова зазвонил. Лола усмехнулась: — Отвечать что, не будете? Я достал телефон из кармана. Уэлан. Вероятно, он получил мою эсэмэску, но говорить с ним сейчас я не мог. Я нажал отбой и, прежде чем убрать телефон в карман, перевел его в бесшумный режим. — Что, не хотите говорить с ними? — Может подождать. Лола продолжала смотреть на меня с хитрой улыбкой. Я вдруг ощутил тревогу; инстинкт почти кричал: «Убирайся отсюда, немедленно!» Но ведь все это вздор, правда? Она старая женщина. И потом, все это зашло слишком далеко. — Кто был в постели, Лола? — О чем вы? — Это был не Гэри, правда? — Думаете, знаете все, да? Нет, всего я не знал. Однако начинал догадываться. — Гэри умер, да? — тихо промолвил я. Губы Лолы дрогнули, взгляд скользнул по фотографиям на серванте. По морщинистой щеке стекла слеза, потом другая. — Это был мой мальчик, — прошептала она. — Мой славный мальчик. Несмотря ни на что, мне было ее жаль. — Я знаю, вы хотели защитить его, но это невозможно. Теперь уже невозможно, — мягко произнес я. — Все кончено. — Кончено? — огрызнулась Лола. — Думаете, это может закончиться? Моего Гэри нет! И все из-за них… из-за этих троих подонков! Да они его башмаки лизать недостойны! — Она смахнула слезы тыльной стороной ладони. Я услышал достаточно. Борясь с тошнотой, я потянулся к телефону. — Я звоню в полицию, Лола. Вы должны рассказать им, что сделал Гэри. — Что он сделал? — Рот ее скривился в ухмылке. Она шагнула ко мне, продолжая сжимать в руке газету. — Говорила я уже: мой Гэри был хороший мальчик. Он и мухи не обидел бы. Неожиданно Лола метнулась вперед, выставив газету перед собой. Я отпрянул, но споткнулся о чертову кровать. Пока я пытался встать, газета упала, и под ней обнаружилась длинная черная трубка. Я попытался выбить ее у Лолы из руки, но тупой конец трубки все же скользнул по моей груди. Меня пронзила жуткая боль. И я перестал дышать. Глава 31 Боль была чудовищная — страшнее всего, что мне приходилось пережить. Мир превратился в ослепительно-белую вспышку, а все до одного нервы в моем теле буквально визжали. Я упал обратно на кровать, мышцы свело судорогой. Во рту ощущался медный вкус крови. Я слышал, как сердце сбилось с ритма, чувствовал, как задыхаются лишенные притока кислорода легкие. Потом грудь шевельнулась, и я вновь обрел способность дышать. Господи, думал я, пытаясь сделать глоток воздуха. Господи, что это было? Кто-то передвигался рядом со мной. Тяжелыми, шаркающими шагами. Послышался скрип подвинутого стула, затем Лола, кряхтя, опустилась на него и взяла со стола кружку. Когда она это сделала? Я терял сознание? Лола шумно отпила из кружки и со вздохом поставила ее обратно на стол. — Ну что, мистер умник? Не такой уж и умник, а? Мысли в голове путались, словно блуждая в тумане. Я не мог пошевелиться. Боль не исчезла, но как-то отдалилась, будто одновременно мне сделали анестезию. Лола глотнула еще чая и довольно причмокнула. Взяла что-то со стола. Я увидел, что это та самая черная трубка, и хотел отодвинуться, но не сумел. Из того конца, за который она ее держала, торчали толстые провода, а на противоположном конце я разглядел два коротких, тупых металлических стержня. Она подняла их, демонстрируя мне. — Единственное, что полезного оставил мне муженек, эта штука. Привез из Южной Америки. Вроде электрошока, только сильнее. Тамошние полицейские заряжают ее и… — Лола сделала трубкой выпад в мою сторону и с ухмылкой остановила ее в нескольких сантиметрах от моей груди. Я бы закричал, но не мог даже этого. Я мог только лежать, парализованный. — Больно, да? Он однажды опробовал эту штуку на мне, когда напился. Улыбка ее исчезла. Лола положила трубку на колени, стальными стержнями в мою сторону. — Я оглушила его этим, когда он выбил Гэри зубы. Как тебе, спросила я, вот это? Он обделался, как ребенок. Лола внимательно посмотрела на меня, словно проверяя. Рот ее скривился. — Вот не предполагала, что это его убьет, думала, только проучит как следует. Ощущения начинали возвращаться. Я уже чувствовал под собой бугристую поверхность кровати, исходившую от нее кислую вонь. Болело все тело, но самая острая боль угнездилась в ребрах, в месте, которого коснулась эта штуковина. Острая, не жгучая. Тебя оглушили, вяло подумал я. Она оглушила тебя электрическим разрядом. Сильным. — Мой Гэри, он огорчился, но был хорошим мальчиком, — продолжила Лола. — Всегда делал, как ему говорили. Так будет лучше, сказала я ему, вот увидишь. Вдвоем нам будет лучше. И ведь так и получилось. Он помог мне прибрать все на случай, если кто зайдет спросить Патрика. Правда, никто не пришел. Лола отхлебнула чая из кружки. Мышцы дергались непроизвольно, содрогаясь от боли. Я все еще не мог пошевелиться, но руки и ноги начало покалывать, словно они отходили от мороза. Это хороший знак. — И жили мы припеваючи, пока не объявился этот ублюдок, Бут. — Она бросила на меня взгляд и скривила губы. — Это он сделал так, что моего Гэри уволили из Сент-Джуд. Вы об этом знали, мистер? Он и эти двое, Кроссли и его сучка-иностранка. Превратили его жизнь в пытку. Подкалывали его, издевались, обзывали жирным. Подружка Кроссли, сучка похотливая, трахалась со старшим провизором. А он потому вроде как не замечал, что они из аптеки лекарства всякие воруют на продажу. Да только они были не так умны, как считали, так что эти кражи выплыли наружу. А как их прижало, они и спрятали порошки в шкафчик к Гэри. Будто он их крал. В больнице могли бы разобраться, но скандала не хотели. Вот моего Гэри и уволили, а Бут и эти двое лишь посмеивались. Типа, вот мерзавец какой! Попался, да? Вовек не забуду, каким он пришел тогда домой. Как собака побитая. В груди что-то загудело. Я решил, что это очередная судорога, но через секунду сообразил, что это телефон. Я ощущал его вибрацию. Снова Уэлан? Мне хотелось плакать от досады. Даже если бы Лола не сидела так близко, я все равно не мог пошевелить рукой, чтобы взять его. Она ничего не замечала. — Господи, и смеялась же я, когда больницу закрыли через несколько месяцев! Вышвырнули их всех на улицу! И этот Бут оказался по ту сторону, да? Мой Гэри получил работу в супермаркете, а они стояли в очереди за пособием. Представляете, как им это не нравилось! Телефон перестал вибрировать. На несколько секунд я отвлекся и не сразу заметил, что Лола замолчала. Она смотрела на меня сверху вниз, и я понял, что, наверное, чуть пошевелил рукой, когда начали восстанавливаться оглушенные разрядом мышцы и нервы. — Что, проходит? — Улыбка Лолы стала жесткой. Она взяла с колен черную трубку. Я попытался отодвинуться, но мышцы не слушались. Нет! Нет, нет… Послышался громкий треск — это металлические стержни уткнулись мне в живот. Мир снова побелел. На сей раз я не потерял сознания. Мозг фиксировал то, как прогнулась моя спина, заставив опираться на кровать лишь пятками и затылком. Потом все прошло, и я рухнул обратно. Каждый вдох отдавался болью, однако приносил облегчение. Тело содрогалось. В воздухе пахло горелыми плотью и синтетикой. Положив трубку на стол, Лола села и сделала еще глоток из кружки. — Вероятно, год прошел, когда Бут заглянул в супермаркет, где работал Гэри. Этому ублюдку удалось устроиться на работу охранником в Сент-Джуд. Ему! — Она сердито тряхнула головой. — Ему показалось смешным, что Гэри таскает коробки. Будто ночной сторож — какая особая работа. А через несколько дней вернулся, и с ним Кроссли и эта сучка. Начали таскать пиво и вино — прямо на глазах у Гэри. Хохотали ему в лицо, заявили: его уже выгнали раз за кражу, так он же не хочет, чтобы это повторилось, нет? Губы ее сжались в жесткую линию. — Гэри, конечно, расстроился, но мне не сказал. Ох, видела я: что-то не так, но он объяснил, что просто устал. Ему неделю нездоровилось, пришлось анализы сдавать и все такое. — Она нахмурилась, глядя в кружку. — Чертовы докторишки, чего они вообще понимают? Неожиданно Лола выплеснула чай мне в лицо. Я захлебнулся, моя парализованная диафрагма отчаянно пыталась вдохнуть. Она поставила кружку на стол и поудобнее устроилась на стуле. — Ну, в общем, так продолжалось несколько недель. А потом Гэри не вернулся вечером с работы. Полночи просидела ни жива ни мертва. Пришел в три ночи, одежда вся в грязи, рваная, и пахло от него спиртом и… этой! Лицо у Лолы перекосилось, рот открывался и закрывался, будто в попытках избавиться от дурного вкуса. — Они поджидали его после работы. Заставили сесть к себе в машину. Сказали, мол, у них вечеринка. Словно они ему друзья какие. Привезли Гэри в Сент-Джуд, там этот сторож устроил стол, и кресла, и все, что душе угодно. Сам Бут уже не работал, но Кроссли и его сучка устроились в другую больницу и опять взялись за старое. Крали таблетки с порошками и продавали в старой больнице. Думали, что хитрее всех. Подонки! Она нахмурилась: — Да только дела у них пошли так себе. Аптеку, из которой они повадились красть, стали охранять, так что зелье на продажу заканчивалось. Вот они и заскучали. Захотелось развлечься. Мой Гэри спиртного в рот не брал, не то что папаша его, а они заставили. Сперва накачали, а затем заставили заниматься… всяким… с этой… с этой шлюхой! Он не хотел — уж я-то своего сынка знаю, — но Кроссли угрожал ему. По лицу бил, кричал. Мой Гэри его пополам перешибить мог бы, однако в жизни мухи не обидел. А как его сбили на пол, этот ублюдок Бут… Этот ублюдок Бут его обоссал. Словно кобель! Как так можно? Лола замолчала, задыхаясь от гнева. Потом посмотрела на меня, и я сообразил, что сейчас произойдет. Все во мне сжалось, когда Лола взяла со стола черную трубку. Я попытался отпрянуть, когда она нацелила ее мне в лицо, все еще мокрое от выплеснутого чая. Но мышцы не слушались. — Думаешь, тебе было больно? — прошипела она. — Вот суну его тебе в хлебало, будешь знать. Так заорешь, что зубы повылетают! Электроды зависли в нескольких дюймах от моих губ. Они потемнели и окислились, только самые концы их тускло отсвечивали медью. По лицу Лолы я видел, как ей хочется сделать это, но неожиданно она покосилась на занавешенное окно. Только один слой стекла отделял нас от того, кто мог находиться на улице. Она раздраженно поморщилась. И сунула трубку мне в грудь. Когда судороги немного утихли, я услышал, как Лола топчется около раковины. Заваривает еще чай. Я лежал, содрогаясь, в слезах от боли. Но как бы отвратительно я себя ни чувствовал, мне показалось, будто этот разряд не так силен, как предыдущие. Мускулы подергивались по мере того, как к ним возвращалась работоспособность. Я не знал, насколько емкие батареи у этой черной штуковины, но к электросети она пока не подключалась. Рано или поздно заряд должен был иссякнуть. Не знал только, доживу ли я до этого момента. Лола с кряхтением устроилась на своем стуле. С наслаждением отхлебнув из кружки, она поставила ее на стол рядом с трубкой. Потом пошмыгала носом и вытерла его тыльной стороной ладони, прежде чем продолжить рассказ. Ни дать ни взять мать, рассказывающая сыну сказку. — С Кроссли все получилось легко. Надо было подождать пару недель, пока он заявится к Гэри в супермаркет, но я понимала, что этот тухлый ублюдок скоро придет. Велела Гэри сказать им, что он нашел целую сумку болеутоляющих таблеток — мол, я ее на старой работе стащила. Кодеин, опиаты всякие — то, что хорошо продается. Они ведь знали, что я медсестрой работала. Частенько мучили его историями, каких обо мне понаслышались, однако не предполагали, что Гэри может врать. Он и не хотел, но я упросила. Хороший он был мальчик, мой Гэри. В голосе Лолы звучала гордость. Я пошевелил пальцами ног, пытаясь восстановить работоспособность мышц так, чтобы она этого не заметила. — Кроссли велел, чтобы он принес таблетки в Сент-Джуд, — продолжила Лола. — Заставил войти через морг, чтобы он не попал на камеры около входа. Думал отобрать все у Гэри, как тот минует один этот их туннель. Да только все не так получилось. С Гэри пришла я. С этим вот. Лола с довольным видом подняла черную трубку. Я напрягся в ожидании очередного разряда. Но она положила трубку обратно.