— Чего ты не понял? — рассердился Матысик. Ты способен представить кретина, который желает меня ликвидировать и посылает для этого трех десантников с калашами и гражданского, Бог его ведает откуда? Такого ты себе не представляешь? Ведь столь дурацкого нападения невозможно увидеть в самом дурацком кошмарном сне. — Вот это как раз правда, — согласился Хофман. — В этом вся и закавыка. Ангел не является всеведущим. Всего он не знает. Это не Бог! — А что он может? — Он может мгновенно проверить — причем, в нескольких местах одновременно — а не ждет ли кто тебя со снайперской винтовкой. Зато он не в состоянии предусмотреть, что на тебя натравят человека, которого он не знает. Да, он увидит стрелков вокруг, он даже может тебя предупредить, но заранее не способен предусмотреть, что такая операция вообще будет иметь место. Он не умеет найти заказчика. — Подводим итог, — Хофман краем глаза глянул на «Балаболку», продолжающую танцевать на капоте его автомобиля. — Ангел способен увидеть все вокруг. Его можно послать в Варшаву, чтобы увидеть, придерживает ли кто регистратор пальцем, но он не в состоянии узнать, кто выслал убийц ради исполнения приговора? — В точку. — Нас тяжеловато, курва, убить, — вмешался Томецкий, но, курва, на нас можно натравить другие службы, и тогда, курва, Ангелы слетают с катушек. И вот так оно и было с Фелеком. Выслали какую-то там антитеррористическую бригаду или чего-то подобное. Предоставив им фальшивые доказательства или чего-то еще. Не знаю. Ангел хорош на поле боя, а не в следствии. — О'кей, — Хофман затянулся сигаретным дымом. — А вот скажите мне, господа, такую вещь, — поглядел он на собеседников из-за клубов дыма. — Кто такие Ангелы? Матысик сделал последний глоток чая. Томецкий съел последний кусок воняющего чесноком бутерброда. — Это Абвер. Сверхсрочно. — Анета, теоретически всего лишь секретарша, а практически — Бог, потому что обладала доступом к соответствующим каналам, прикусила губу. — Дай-ка мне наколку на какого-нибудь убека[9], который бы мог иметь понятие про дела из серии SWW. — На кой ляд тебе убек? — слегка зевнула коллега-архивистка. — Серия SWW. Несколько минут тишины, пока та искала в компьютере. — О Боооожееее… — Ну, давай кого-нибудь. — В странных делах ты копаешься. — Без комментариев. Имеется кто-то? Девушка с другой стороны вздохнула. — Выбирай, кого желаешь. Внутренние дела, разведка, контрразведка? — Давай из контрразведки. Частный номер. — У меня нет никого, кто был бы конкретно связан с SWW. Я дам тебе кое-кого, кто в тот период исполнял по-настоящему важные функции. — Ок доки. Записываю. — Не записывай. Передам тебе лично. Стук клавиш интеркома, девушка из архива явно с кем-то разговаривала: — Мне нужен убек из контрразведки. Абвер просит. Минутка тишины… — Ну давай же! Абвер просит! И через какое-то время Аниту Беляк соединяют с пожилым, культурным мужчиной, который когда-то занимался контрразведкой, Вроцлавом, и который по-настоящему многое мог. Вот как-то так. Девочки, если хотели, всегда умели найти соответствующего типа — был у них такой дар. — Добрый день, — Анета собрана и спокойна. — Вы меня не знаете. Я из Абвера. — Понимаю, — с другой стороны слышен мягкий голос немолодого мужчины. Скорее всего, коды нынешних служб ему были известны. — В чем я мог бы вам помочь? Голос Матысика, хотя — по причине искусственной челюсти — нечеткий, действовал гипнотизирующе. Неспешные, медленно текущие слова. Кашель, типичный для много курящего человека. И этот взгляд. Те чертовы глаза. Иногда лишь поднимаемые над чашкой с чаем. Чертовки гадкие глаза. Несмотря на возраст, несмотря на совершенно иные времена, несмотря на старческую слезливость… То были глаза змеи. Они умели гипнотизировать, усыплять, пугать и парализовать одновременно. То был мужчина. То был альфа-самец. То был тип, которого все так же следовало в максимальной степени опасаться. Если он находился поблизости, лучше всего было бежать. Ну а если бежать не удавалось, то, по крайней мере, отдать душу Богу. А второй был еще лучше. Могло показаться, будто бы у Томецкого вообще нет глаз, всего лишь две темные щелки. Но в этих щелках таился огонь. И это был не тип, выполняющий подозрительные заказы. Это был атомный огонь, временно замкнутый в теле шестидесятисемилетнего человека. — Ты, сукин сын, — произнес Огонь. — Чего-то ты утаиваешь. Откуда зщнаешь? Змей-Матысик слегка усмехнулся. — Я знаю его глаза. Знаю их, — откашлялся он. — Когда-то я их уже видел. Точно видел. — Не заливай. — Они точно такие же, как и мои. Я их знаю, — Матысик слегка скривился. — Глаза хищника. Хофман поднял глаза. У него были глаза, похожие на женские, с длинными ресницами. Как-то раз, когда он еще был ребенком, даже обрезал себе ресницы ножничками, потому что продавщица в магазине сказала, что он похож на девочку. И что с того? То, что скрывалось ПОД ресницами, не обещало ничего хорошего сидящим напротив двум типам. И они это прекрасно знали и понимали. — Было так, — Матысик вытер губы бумажной салфеткой. — Ящик мы привезли. Сам полет через океан был сплошным кошмаром. Мы влезли во все радарные ловушки, в каким могли влезть. Кубинский самолет с польским экипажем. У нас сложилось впечатление, будто бы кто-то стоит в пилотской кабине и диктует данные… — К счастью, ОНИ не обладали такой властью, чтобы послать против нас истребители, — вмешался Томецкий. — Но все только возможные придирки и домогательства мы получили. — Да. К счастью, наши дипломаты были предупреждены и действовали умело. — И что было в ящике? — спросил Хофман. — Мы не знаем. ю Боялись даже заглянуть. — Вы? Вы боялись? — Двух вещей. Невидимых людей вокруг нас и… И служебных последствий нарушения тайны. Приказы были четкими. Анета Беляк из Абвера не могла отойти от изумления. Бывший убек как раз объяснял ей, как Управлениме узнало про операцию ЦРУ в Аргентине. Американцы выявили останки польского самолета. А конкретно: тридцать восемь тысяч частей, переделанных деревенскими в нужные для жизни предметы, которыми торговали настолько рьяно, что кое-какие из них были обнаружены даже под самой столицей страны. Операция была засекречена в наивысшей степени. Были найдены польские шлемы, форма, элементы снаряжения (ремни, фляжки, вещмешки, жилеты, тысячи гильз от чешских патронов, кители, военные ботинки, и даже несколько полотенец с надписью на нашивке: «FrotexPrudnik»). Был найден брошенный автобус со спрятанными под рамой минометами и советскими боеприпасами для них. Была найдена сожженная гасиенда, причем, сожженная так, что ни одного из тел идентифицировать не удалось. Помимо ничего не понимающих селян был найден даже свидетель, археолог, который, перепуганный пальбой, лежал в зарослях и клялся-божился, что те господа, что сожгли громадное имение, через мегафон говорили по-немецки: «Это Войско Польское. Приносим извинение за понесенные убытки. Желаем хорошего дня!». Управление Безопасности с ума сходило, пытаясь узнать, чья это провокация, и для чего ею воспользуются американцы. Они ничего не выяснили, ну а Штаты результаты следствия засекретили. Тем не менее, стало известно, что Джон Донован, главный агент ЦРУ в Аргентине, покончил с собой. Марк Хаймен, его преемник, застрелился в своем автомобиле. Джейк Келли, очередная агентесса, выпругнула с семнадцатого этажа. Потом был еще Кристиан Бержеман — на маленькой легковой машине он въехал под разогнавшийся большегрузный автомобиль. Американцы не установили ничего конкретного, а результаты следствия засекретили и не использовали их с пропагандистскими целями. А как раз это и начинало смердеть по-настоящему. Все можно было изложить в паре слов: паника и дезориентация, причем, с обеих сторон. Никто ничего не знал. Но самым паршивым было то, что если это и должна была быть провокация, то почему американцы ею не воспользовались? — Вся штука заключалась в том, что мы должны были доставить ящик во Вроцлав, — сказал Матысик. — Мы и доставили. И вот тут нас, собственно говоря, отсекли от каких-либо сведений. До определенного времени. Снова он вытер салфеткой слезящиеся глаза. — Начали появляться «не до конца умершие». — Что стало появляться? — Хофман чуть е разлил остатки пива. — Люди, которые не уерли до конца. Даже и не знаю, как это сказать. Они делали какие-то эксперименты. — Они? Это кто такие? — Не знаю. Наши командиры. Псякрев, я был всего лишь солдатом, выполнял приказы. — Те, из Нюрнберга, тоже так оправдывались, — рявкнул Хофман. — А вы убивали своих! — Ох ты же и остроумный, — Матысик и веком не моргнул. Анета Беляк из Абвера глядела в окно перед собой, но не видела даже темного здания комендатуры на другой стороне улицы. Сейчас она находилась в состоянии полнейшего ступора. Женщина не могла поверить в то, что слышит. Бывший убек пояснял все не спеша. В семидесятые годы он занимался слежкой за агентами западногерманской разведки BND. Агенты появлялись непонятно за чем. Они не вербовали шпионов, не следили за военными установками, не фотографировали аэродромов, не пытались прогрызться в польскую сеть связи. Контрразведка попросту дурела, видя их необъяснимые действия. Агенты только лишь желали попасть в бункеры. Во Вроцлаве, помимо сотен видимых и до настоящего времени, только в виде поросших травой холмиков, имелось пять прекрасно сохранившихся бункеров. Это были многоэтажные конструкции, с небольшими отверстиями в стенах. Никто не знал, для чего они служили. Во-первых, построили их в 1942 году. То был год величайших успехов Гитлера, так что зачем возводили бункеры в городе, находящемся в самом центре Рейха? Вплоть до 1945 года этот город даже не бомбардировали. Почему эти бункеры были такими громадными? Почему они не выполняют никаких оборонных функций? Когда-то даже снайпера привлекали, чтобы тт проверил, можно ли стрелять сквозь те отверстия — он сказал, что такой возможности нет, по массе различных причин. Опять же, их размещение было совершенно хаотическим. Впрочем… оборона Бреслау, планируемая в 1941 году, когда те проекты появлялись? От кого? Зачем? Ради чего? Хорошо, может, противовоздушная оборона? В 1941 году? А какие бомбардировщики могли тогда долететь до Вроцлава? Первым машинам союзников это удалось спустя лишь четыре года. Впрочем, бункеры были слишком слабыми, чтобы предпринять активную борьбу с авиацией. Чудовищные, огромные, непонятно чему служащие конструкции. Ни для чего не пригодные, возведенные без цели, без склада и лада, без каких-либо функций, что и следует из всей их документации. Только ведь немцев нельзя назвать глупцами, которые строят лишь бы что и лишь бы где. Ведь какая-то цель в затрате столь громадных средств у них была. К сожалению, ни в одном из архивов не нашлось какого-либо упоминания, касающегося назначения этих громадных строений. А после того, никакой стратег, военный, архитектор или строитель не мог представить какой-либо цели постройки этих «современных пирамид». Поначалу считалось, будто бы это конструкции для «сохранения» советских военнопленных, которые строили метро. Да, существовала сеть специальных каналов, соединяющих бункеры. Но тут снова появляется вопрос: а зачем? Все можно было устроить дешевле, легче, быстрее и с меньшими затратами. Предполагая, что немцы не были глупцами, строящими мегапесочницы из бетона, цель их усилий все так же оставалась скрытой. Подземный город существовал. Были известны документированные рассказы о подземных дорогах, на которых могли разъехаться даже два крупных автомобиля. Когда при строительстве автовокзала в полу сделали дыру и заливали туда бетон, так шел один грузовик за другим, и конца-края не было — куда-то этот бетон пропадал… В конце концов, пришлось поставить специальную пробку. И вновь появляется вопрос: а зачем? Исследования бункеров ничего не давали, все проходы вниз были залиты бетоном. Тогда начали бурить. К сожалению, по причине ограниченных размеров помещений бурения закончились на двух десятках метров ниже уровня. Согнанные на консультации архитекторы были беспомощны. Никто из них понятия не имел, на кой черт кому-нибудь более чем двадцатиметровой толщины покрытие из неармированного бетона. Никто, находящийся в здравом уме, не выливает гигантских объемов бетона куда-то, к тому же — без армирования. Эта штука, возможно, срабатывает на верхушках американских небоскребов — ветер дует, башня качается, отклоняясь даже на несколько метров в сторону, так что сверху необходимо нагрузить. Но, во-первых, на это не нужно уж столько бетона, а во-вторых, он должен быть армирован. А тут? Зачем? Неизвестно…