Девушка поглядела прямо в глаза «Полковнику». — Где мне следует лечь? — Нигде. Это я буду объектом эксперимента. — Почему? Тот бросил ей элегантный конверт, который получил в больнице. Какое-то время девушка разбиралась с жесткой бумагой, вынула лист с текстом и печатями, но из латинских названий ничего не поняла. Листок она подала Дитриху. — Ой, курва! — прошипел Иван. — Господи Иисусе!!! Почему ничего не сказал? — Всего лишь рак. От него не умирают, — буркнул Гусев. — Старик! Ну почему не сказал? — И что бы это изменило? — Черт… Черт! Старик… Курва!!! Давай поедем лечить тебя в Швейцарию! Ведь что-то сделать можно! — От этого не умирают, — усмехнулся Гусев Ирмине. — По крайней мере, еще не сегодня. Девушка повела себя весьма рационально: положила ему руку на плечо, поцеловала в щеку. — Ты должен включить все это на холостой ход. — Откуда ты знаешь? — Знаю. Поверь. Никаких приятных снов. Все должно работать на холостом ходу. — Люди! — крикнул Дитрих. — Да о чем вы говорите?! Химиотерапия, облучения, курва, операция!!! А не всякая хрень… — Он уже принял решение, — сказала Ирмина. — Говори, что мне следует делать. — Лично я на это не подписываюсь, — Иван открыл дверь и выскочил в коридор. — Пан Вызго! — крикнул в темноту Гусев. — Задержите его и не дайте выйти. — А я пропишу вам приличное снотворное и без рецепта! Через несколько секунд они увидели спину Дитриха, отступающего перед мужчиной в пижаме. Мужик был вооружен металлической пепельницей на длинном металлическом пруте, которая до сих пор стояла возле консьержки. Гусев вытащил из кармана пластиковый блистер с таблетками и бросил агрессивному охраннику. — И постойте еще несколько минут под дверью. Чтобы этот не смылся. — Хорошо, пан доктор, — Вызго занял пост. — Ты придурок, идиот, кретин, псих и шизик, — спокойно заявил «Зепп». — Он уже принял решение, — повторила Ирмина. — Принял вызов. Гусев лег на лежанку. — Сначала подключите ЭКГ, потом датчики на наиболее важные мышцы. К уголку левого глаза приклейте красный светодиод. — Про светодиод я не слышала, — вмешалась Ирмина. — Это мое приложение. Как только я войду в фазу REM[13], буду знать, что это сон. — Старик, — включился Дитрих. — Давай сходим к какому-нибудь хорошему врачу. Движением головы Гусев указал на лежащий на письменном толе конверт. — Подпись на листке видел? Или знаешь какого-нибудь лучшего врача во Вроцлаве? — Тогда поехали в Варшаву! Поедем в Швейцарию! Курва, сбросимся с ребятами и махнем в Штаты! — Ты бумагу читал? Хочешь сделать мне резекцию мозга? Ирмина не обращала внимания на Ивана, сидевшего под стенка с лицом в ладонях. — Ладно. Кабеля я уже подключила. Что теперь? — Сейчас включи все комплексы. Поосторожнее со стабилизатором напряжения. У Борковского с ним были проблемы. — О'Кей. Все включено. И я все контролирую. — А ты классная жопка. — Спасибо, Гусев, — снова улыбнулась девушка. — А эта вторая холера подойдет помочь? Дитрих поднялся и подошел поближе. — Слушай, а может тебя пристрелить? Будет быстрее. — Тогда бы ты снял с меня кучу проблем, но сам посадил бы себя за решетку. — А мы можем поговорить серьезно? — Потом. Слушай. Здесь у тебя анализатор работы мышц. Скорее всего, тобудут лишь микросокращения. У меня здесь имеется такой выключатель, который позволяет мне вырваться из любого кошмара. Будет достаточно, если во сне я присяду на корточки и стисну веки. Как только считаешь нечто подобное, немедленно буди меня. Но может быть и обратное — я начну просыпаться, а во сне как раз в этот момент может происходить нечто интересное. Тогда вколешь мне успокоительное или снотворное. — Придурок, — резюмировал Дитрих. — Ты все понял? — Идиот! — Слушай, ведь Борковский разработал весьма неплохую концепцию… — Ага. И убил Ярека. — Если боишься, то выйди, — буркнул Гусев. — Так что все свалится на ее голову, — указал он на девушку. — А Вызго будет свидетелем, что ты хотел удирать. Он улегся на лежанке максимально удобно. Не хотелось, чтобы утром болели все мышцы. — Ладно, включай, — обратился он к венгерке. — А ты, — глянул он на Дитриха, — если хочешь мне помочь, вырви из сна, когда график покажет, что я присаживаюсь на корточки. Так что такое сон? Собственно говоря — неизвестно. Ученые предпочитают сокращения, которые пишутся заглавными буквами: REM. EEG, HXDC, SNR… Ладно, давайте признаем, что у Гусева была фаза HXDC, если кто-то знает, что это означает. Он лежал под тротуарной плитой из листового металла с дырками и вставками. Такой вот решеткой, на которой народ чистит обувь перед тем, как зайти в магазин. Пошевелиться почти что не удавалось. Пыль и песчинки падали ему на лицо, как только прохожие ставили свои башмаки в паре сантиметров от его носа. Гусев был на Рынке, на углу, где находится старинный дом «Под Золотой Короной» — но теперь здесь стоял «Феникс». Каким-то образом он выбрался из-под решетки, вошел в вестибюль, где помещались лифты, и вошел в один из них: чугунный, резной, истинную куколку довоенной работы. Этажи медленно перемещались вниз. Несмотря на толпу на лестница, в лифте он находился один. Но потом лестничные пролеты закончились, вниз ехали какие-то другие лифтовые кабины. В одном из них он увидел Борковского. — Не иди туда!!! — кричал тот. — Не иди, прошу тебя! — Что? — Не иди туда! — орал Борковский, спускаясь все ниже. — Ты же был моим другом, «Полковник»! Не иди туда… Умоляю! Лифт выбрался из здания — держался он только лишь на тонюсеньком, колеблющемся и нацеленном в небо тросе. Все хозяйство тряслось, рассыпалось, становилось нереальным. Гусев проснулся в кабинете Борковского так резко, что даже уселся на лежанке. — Чтоб вы все сдохли, — протирая глаза, он опустил ноги на холодный пол. У-у, словно лед. Черт! Веки открыть не удавалось. Гусев широко зевнул. — В жопу такое устройство! — Не понял? — Полнейший шайс. И снилось какое-то дерьмо. Он подошел к окну. Туман едва-едва позволял видеть очертания деревьев ниже. Довольно частое явление во Вроцлаве, состоявшем из бесчисленного количества рек, каналов, шлюзов, маленьких озер и прудов. — А башка трещит, — буркнул Гусев. — Ирмина, Иван, дайте какого-нибудь аспирина, что ли… — Слушаю, пан посол? Гусев резко обернулся. В комнате стояли два офицера Войска Польского. На обоих были парадные мундиры с орденскими планками, портупеи, ремни с закрепленными на них кобурами и конфедератки с гербовыми орлами. Боже!!! У обоих была желтая кожа и раскосые глаза; когда же они поглядели друг на друга, Гусев заметил… косички, выступающие из-под конфедераток. Это китайцы! — Пан разрешит представиться, — сказал майор. — Я Михал Донг-Бей. А это поручик Гуи-Хау Шливиньский. Поручик отдал уставный салют. До Гусева дошло, что он видит пульсацию красного света в левом глазу. Господи Иисусе!!! Светодиод! Светодиод!!! Я в фазе REM! Это всего лишь сон… Но все было таким ужасно реальным… Он лизнул собственную ладонь. Чувствовал вкус кожи, чувствовал влажность слюны, прохладу на пальцах. Он даже мог прикоснуться к ткани элегантного костюма, что висел на стуле. Он чувствовал ее фактуру, видел подробности — вещь, невозможная во сне.