— Ну да, — как и госпожа Азия Мацейчак, он отвечал девушке на не заданный ею вопрос. — Я достаточно сумасшедший. Я в достаточной степени псих… Мы продолжаем… — Кретин! — завопил изнутри машины Дитрих. Ирка уверенно вела его узкими улочками среди деревянных домов. Похоже, что кто-то в будущем воспроизвел средневековый Вроцлав. — Так что там с теми, что за нами следили? — оглянулся он назад. — Взяли и ушли. Как будто бы чего-то перепугались, — девушка потянула Гусева за рукав. — Вот она, лечебница. Он с трудом ориентировался в деревянной застройке, да и то, только лишь потому, что изучил все альбомы с гравюрами, изображавшими старый Вроцлав. Вот только ему казалось, что он узнает больницу на Понятовского — каменную, а никак не средневековую. — И что, можно забрать из лечебницы кого захочешь? — Естественно, — пожала плечами Ирка. — Они будут только рады. На одного меньше кормить. Они прошли через ворота, ведущие в приличных размеров сад, который тонул в темноте. Во мраке трудно было понять, такая или нет больница, которую Гусев помнил из реального мира. Он не знал, что обо всем этом думать. Эта изумительная реальность сна! Здание высотой в четыре с половиной километра, в холле которого размещался центр средневекового Вроцлава. И, наконец, Ирка… Помытая в реке, причесанная с накожной болезнью. Гусев никак не мог признаться сам себе, что девушка все сильнее и сильнее его привлекает. Ведь о сне, похоже, ничем нельзя заразиться? Он потер руками лицо. Господи! Он чувствовал касание, как и в реальном мире, чувствовал окружавшую прохладу, видел облачко пара, исходящее из его рта при каждом выдохе. Правила сна. Он не мог их понять. — Есть, — Ирка тащила за руку какого-то психа. Мужчина в расцвете сил, что-то бормочущий и пускающий слюну. На каждом шагу он спотыкался, таращил глаза и строил рожи. — Ладно, псих у нас уже имеется, — буркнул Гусев. — Проблема в том, что не знаем, куда идти. — Уууууэээеее… агхххх… ыыыууууу… — промямлил сумасшедший. — Ага, — кивнул головой Гусев. — Именно так я и думал. Ирка широко усмехнулась. Потом опустила голову и подошла поближе. — Я люблю вас, пан полковник Гусев, — почти шептала она. — Люблю за то, что вы для меня сделали. Тот сглотнул слюну. Господи, как же она ему нравилась! Несмотря на кожную болезнь. Гусев осторожно коснулся руки девушки. Насколько он помнил, эта болячка называлась витилиго. Мелкие, крутые полосы на коже, нерегулярные пятна. А все вместе это выглядело словно профессиональная карта. Девушка вздрогнула, чувствуя пальцы мужчины. Тот же нежно перемещал их кончики по ее предплечью. Неожиданно вздрогнула. — Я боюсь, — шепнула Ирка. Гусев отвел руку. — Нет, нет, — мотнула девушка головой. — Трогай меня. Гусев повторил то же самое движение. Ирка испуганно вздрогнула, когда он добрался до того самого места, что и в прошлый раз. Изгиб локтя. — Я начинаю бояться, когда ты передвигаешь палец вот… вот сюда, — показала она пальцем на синюю, прямую линию. — Я ничего тебе не сделаю. — А я хочу, чтобы чего-нибудь сделал, — озорно усмехнулась Ирка. — Тут дело совершенно в другом. Гусев еще раз коснулся изгиба ее локтя. Девушка инстинктивно вздрогнула. Возможно ли такое, что перед ним и вправду была карта? Карта страха. Если это вот пятно — больница на Понятовского, то линия, пробуждающая у Ирки страх, была улицей Сенкевича. А вот эта линия — улица Пруса. Куда теперь следует ему идти? В те места, которые девушка опасалась на своей карте страха, или вовсе наоборот? Гусев почувствовал, что на голову и шею падают крупные капли. — Это что такое? — инстинктивно дернулся он. — Дождь в холле здания? Ирка рассмеялась. — Что-то стекает по водопроводным и канализационным трубам. А как ты думаешь, откуда у нас здесь вода? — поглядела она вверх, прикрывая глаза ладонью. Гусев поднял воротник. Шапки у него не было. — Ладно, — показал он на ее руке то, что ему казалось символом улицы Пруса. — Идем туда. — Уууууээеее… ааааггхххх, — сообщил сумасшедший. — Ну да, — Гусев похлопал его по плечу. — Как обычно, ты прав. — Я на своей машине, — сообщил Дитрих. — Мне и вправду нужно наконец-то выспаться. Ирмина тоже широко зевнула. — Я могу предложить тебе ночлег у себя, — единственный во всей компании Гусев чувствовал себя выспавшимся и отдохнувшим. — Зачем тебе шататься по гостиницам, раз там тебя подстерегают «марширующие в ногу» господа? Он оперся на открытой двери «тойоты» и закурил. — Жена с детьми выехала, так что… — С удовольствием. Ты даже не знаешь, каким сильным. По их головам и шеям простучали первые капли дождя. — Черт, садимся. Гусев поднял воротник. Шапки у него не было. А дождь разошелся, отдельные капли превратились в ливень. Когда Гусев отъезжал, дворники едва справлялись с потоками воды. Ехали они медленно, практически ничего не видя. Ливневые уличные колодцы не справлялись — повсюду стояли лужи. К частью, в это время не было прохожих, так что они никого не обрызгали. С закрытыми окнами вентиляторы ничего поделать не могли с резкой разницей температур, так что окна сразу же покрылись испариной. Ирмина трудолюбиво стирала ее найденной в бардачке замшей. Хотя им и удалось припарковаться довольно близко от подворотни, когда добегали до двери, и Гусев, и Ирмина были полностью мокрыми. Даже зеркало в лифте покрылось капельками сырости! Ирмина мотала головой, посылая дождевые капли в все стороны. — Душ принять можно? — указала она на дверь ванны, когда они уже зашли в квартиру. — Конечно, — Гусев только захватил полотенце, чтобы обсушить собственную голову. Не желая смущать гостью, он прошел в гостиную и включил телевизор. Вытирая голову, слушал про гигантское наводнение в Чехии. Это как раз его удивило — ведь чего-то такого они должны были ожидать ранее, но вот про что-либо подобное он никак не мог вспомнить. Гусев пжал плечами, в последнее время телевизор он включал не часто. Ирмина вышла из ванной после скоростного мытья. Она окуталась тонюсеньким полотенцем, которое не слишком-то ее и прикрывало, к тому же оно молниеносно промокало в самых существенных местах. При этом она озорно усмехалась. Подняла пластмассовую лейку. — Даю руку на отсечение, что цветы, как просила жена, ты не поливал. — Не поливал, — честно признался Гусев. Девушка открыла балконную дверь и вышла в своем полотенечке наружу. — Так ведь дождь идет. Они сами польются. — Э, нет, — наклонила она лейку над горшками. — Эту работу следует делать честно. В это время, надеялся Гусев, не будет слишком много соседей, которые смогли бы увидеть ее на балконе, чтобы потом распространять сплетни. Он понимал, что сейчас самым глупым было бы тянуть девицу за руку и силой пытаться прятать ее внутри квартиры. И он решил отомстить более коварно: закрыл дверь на балкон и приблизил лицо к стеклу с миной: «Ну, и что теперь?». Первые несколько мгновений та боялась, прикрыла руками живот и грудь от глаз потенциальных подглядывающих и прикусила губы. Но это было всего лишь секундным рефлексом. Чертовски умная баба стащила с себя полотенце и повязала себе на голову. А потом, голяком, подошла к ограде и крикнула: — Панове соседи! Я коллега «Полковника» Гусева, а он закрыл двери на балкон! На сей раз Гусева охватила паника. Он открыл дверь, схватил девицу в поясе и практически внес в квартиру. Ирмина хихикала. — Ну ладно, ладно. Я хочу, чтобы ты мне что-нибудь сделал, — смеялась она. — Ты разденешься или возьмешь меня в носках, как «свою»? Этим она заставила и его засмеяться. То, что произошло потом, сложно назвать сексуальным актом. В каком-то смысле, то не было даже половым актом. Ближе к правде было бы утверждение, что Ирмина изнасиловала Гусева, но и это было бы не то. Это было декларацией любви, дружбы и сочувствия. Пара сукиных детей, безумцев, психов и ебанутых на всю голову типов неожиданно встретилась и снюхалась в том бешеном клубке, что называется людской цивилизацией на планете Земля. Пара совершеннейших сумасшедших. Два отщепенца и отверженных. Два нуля, учтенных в книге приходов и расходов современного общества. И, похоже, что эти два нуля, эти две позиции, давным-давно вычеркнутые из перечня активов, именно сейчас начали заниматься любовью. Гусев обожал эту трахнутую венгерку. Похоже, это была первая настоящая женщина в его жизни, что бы это ни значило. Это был первый человек, которого он любил взаправду. Это была первая сумасшедшая, которая его соблазнила. Самая первая, в отличие от всех тех дурацки сложенных теток, которых он имел раньше. Эту он не имел. С этой женщиной он дружил. Она была точно такая же, как он сам. И такое с ним случилось впервые в жизни. Они пили крепкий чай, наполовину сидя, наполовину лежа на диване перед телевизором.