— О Боже… — В случае чего, на штраф скинемся. Газик без труда преодолел бордюр и живую изгородь, сминая небольшие кусты. Они вырвались на главную трассу, потом под Звержинецкий мост, но… Вот тут до них по-настоящему дошло, что означает название «Мост слишком далеко»[25]… Во всяком случае, Арнхем, наверняка, не штурмовали столь заядло, как Звержинецкий мост. — Блин. — Дитрих вышел из машины и забрался на капот. — Разворачиваемся назад и объезжаем весь этот бардак через Мыдляную и на Карловице. — Опупел? Как и во время наводнения, главная помощь придет со стороны Познани! Сейчас все Карловице будут забиты познанскими пожарными машинами! — Тогда налево, отступаем и через… — А на Кжиках будешь иметь машины из Легницы, Бжега и Ополя. Сюда они доберутся быстро, так как у них имеется хорошая трасса А-4, но потом влепятся в город. У тебя будет чудовищная пробка при каждой заправке, поскольку топливо у них тоже закончится. — Так что тогда делаем? — Дитрих снова занял место за рулем. Гусев высунулся из окна. — Газовая служба!!! Газовая служба!!! — начал орать он, размахивая своим удостоверением Института Исследования Сна. — Срочно дайте проехать!!! Один из мужчин, пытавшихся управлять движением по мосту, приблизился, тупо глядя на буквы «Nr. 1103. P.KwP. wS.». — Ладно, езжай по пешеходной дорожке. Вроде как должен поместиться. Дитриха, которого дома приучили к образцовому порядку и правдивости, чуть не хватила кондрашка. Он побагровел лицом, и уже по выражению его лица было видно, что не из какой он не газовой службы, но заранее сожалеет и просит высокий суд как можно меньшего наказания. Он ехал по правой пешеходной полосе моста, пытаясь не глядеть вперед, и только вмешательство Гусева спасло его от того, чтобы не врезаться в ограждение. — И дальше по пешеходной дорожке, — он чуть не вырвал у коллеги руль. Теперь они пилили через Склодовскую-Кюри, а точнее, по газонам у тротуаров. Таким макаром им почти удалось добраться до улицы Норвида, но вот тут наткнулись на пожарника, не обладавшего врожденной вежливостью полицейских, и которого никакие удостоверения уже не трогали. — Пиздуйте отсюда, — сообщил он им милым голосом. Каким-то чудом газик свернул на Норвида, но дальше уже ехать никак было невозможно. Баррикада из двух полицейских засек из колючей проволоки и приличных размеров автобуса, конфискованного у Сельскохозяйственной Академии, эффективно гасила попытки всех тех, кто желал здесь прорваться. — И что теперь? — спросила Ирмина. — Попробуем перейти на площадь[26], - буркнул Гусев, выходя из автомобиля. — Поглядим, что здесь творится. — Так ведь вокруг полно военных и полиции. А в правительственные здания входить нельзя, — указала девушка на ряд красных вывесок на подворотнях окружающих домов. — Все это здания разных учебных заведений, а учебные заведения — заруби себе на носу — учебные заведения представляют собой одну громадную мафию. Они побежали ко входу в логово астрофизиков. Охранник, понятное дело, приостановил их сразу же на входе, но хватило одного звонка коллеге, который в ответ не подбирал слов, чтобы охранники, низко кланяясь, провели их на площадь на другой стороне. Только вот дальше они уже не шли, потому что вид был совершенно невероятным… Кто-то уже сорвал все трамвайные пути и контактную сеть, выкопал столбы. Кто-то выбрил все живые изгороди. Другая группа как раз сворачивала уличные фонари, вдоль вертикальной оси, «головой вниз». Буквально через мгновение они увидели цель всех этих действий. Два сельскохозяйственных «дромадера», крыло в крыло, сделали облет над площадью, которая когда-то и была немецким военным аэродромом в центре города[27]. И вот теперь она возвращалась к своей основной функции, определенной ей во времена Второй мировой. Два самолета вошли на ось бетонной трамвайной полосы и начали заходить на посадку. — Кууурва! — охнул Дитрих Несмотря на средину ночи, у обеих машин имелись идеальные условия для посадки. Замечательное освещение от перевернутых фонарей; невероятно длинная, ровная бетонная полоса, и никаких помех вокруг. «Дромадеры» приземлились один за другим. Затем они начали ехать по широкому пространству, чтобы встать как можно ближе к пожарному насосу, который мог наполнять их резервуары прямо из реки. Где-то через минуту появился Ан-2 и тоже приземлился, как на параде, подкатив к насосу. И еще пара очередных «дромадеров», как и предыдущие, совершив облет, вышли на ось старого, военного аэродрома. — Господи Иисусе… — Дитрих спрятал лицо в ладонях. — Это что же мы натворили?! — глядел он на зарева пожаров, с разных сторон освещавших город, на кружащие в воздухе пожарные самолеты, на сотни человек, бегающих, как ошпаренные. «Все мужчины, способные носить оружие и заниматься тяжелым физическим трудом, — гремели громкоговорители, установленные на полицейских машинах, — обязаны немедленно прибыть в ближайшее к месту своего проживания воинское подразделение. Инженеры всех специальностей обязаны прибыть к месту своей работы. Все врачи…». — Что мы натворили? — повторил Дитрих. Похоже, он поверил только в этот момент. Гусев вытащил сигарету. — Огоньку у кого-нибудь найдется? — глянул он на зарево пожаров. — И скажу я вам так: вот сейчас тот тип из подземелья меня достал. — И что ты ему сделаешь? Вот что ты сделаешь с кем-то, кто тебе только снится? — подсознательно обернул он ситуацию агентов, спускающихся в подземный город. — Я спущусь туда еще раз. — Чтобы развязать войну или чтобы окончательно съехать с катушек? Гусев уселся на низкой стенке, окружающей лестницу, ведущую к ближайшему лекционному залу. — Стены Мечтаний невозможно пройти, поскольку тогда сходишь с ума. И со мной это чуть не случилось. Но вы меня спасли, потому что я был там совсем недолго. — Не больше двух десятков секунд. — Отлично. — Только ведь не удастся спать несколько секунд, просыпаться и снова засыпать. — Не удастся? — Гусев наконец-то закурил свою сигарету. — Не удастся? — Кууурва! — Дитрих присел рядом с ним. Он тоже кое-что вспомнил. — Чтоб ты сдох… — О чем вы говорите? — спросила Ирмина. Дитрих глубоко затянулся, глянул на девушку. — Был один такой американский радиодиктор, который решил побить рекорд времени без сна. Выдержал он несколько десятков часов. Черт знает, сколько, не помню. И вот с ним начало твориться нечто странное. Очень странное. Впоследствии учение заявили, что он засыпал на пару секунд, похоже, сразу же входил в фазу REM. Несколько секунд сна, пара минут яви, и снова… — он широко усмехнулся. — А это может сработать! Пара секунд сна, и ты снова у нас. А потом еще парочка секунд. И они не успеют ничего тебе сделать. — Лесьмян об этом не знал, — Ирмина тоже усмехнулась. — Он не знал кое о чем еще. Я догадываюсь, где находится Фальшивое Кладбище. — О Боже… Где?! — Все это просто, как обслуживание молотка, — Гусев повернулся к Дитриху. — Свяжи меня с самыми лучшими специалистами по средневековым кладбищам. Пусть скормят мне все о тогдашних некрополях. На подготовку им дай тридцать часов. У Лесьмяна не было таких возможностей. — Кладбища? Так я попрошу приятелей из универа. Но погоди… — Дитрих почесал подбородок. — Раз их мир воздействует на наш, тогда ведь и наш — на них… — Ты о чем думаешь? — Мне нужен усыпляющий газ, а может, даже боевые газы. Нужны спецы по герметизации помещений. Несколько противогазов. Ага, еще специалисты по заражениям. — В чем проблема? — Господи, — перебила их Ирмина. — Боевые газы? Противогазы? Откуда вы все это возьмете? — Я же уже говорил тебе, что все учебные заведения — это одна громадная мафия? И мы поддерживаем друг друга. — Но, погоди, боевые газы… Гусев поглядел на очередную пару «дромадеров», приземляющихся на площади. — Боевые и усыпляющие газы — это химики из Политехники. Герметизация помещений — это ребята с материаловедения. Противогазы устроим у военных, этого добра у них навалом… — И вам дадут? — допытывалась Ирмина. Дитрих только вздохнул. — Я ведь тебе уже говорил. Не бывает такого, чтобы коллега не помог коллеге. Гусев поднялся с места и потянулся. — Ладно. У нас есть тридцать часов, чтобы все устроить. За работу, мафиози! Вроцлав потихоньку выкарабкивался из шока, вызванного пожарами. Понятное дело, что телевизионные станции все еще «пели на высоком «до», но город, как и сотни раз в течение собственной истории (если считать от каменного века, то это было тысяч триста лет) начал очередной процесс отстройки. Возведение из руин у всех горожан было в крови, а может, это даже было записано в их генах. Следующее одно за другим поколения делали это уже столько раз, что бех всяческих приказов или планов каждый знал, где его место, и что ему следует делать. Реальную помощь предоставила только Познань, а так же жители сел и городков неподалеку от Вроцлава — как и всегда. История любит повторяться… Впрочем, уничтожения были не такими уже и крупными. Пожары на старинных объектах удалось быстро загасить, несколько полностью разрушенных кварталов находились словно бы в специально выбранных, гадких местах. Неужто это должно было быть только лишь предупреждением? Гусев пожал плечами. От бессонницы он делался все более тупым. На сей раз роли поменялись местами. Иван с Ирминой отсыпали то, что не доспали раньше, а он, наоборот — вот уже несколько десятков часов пытался не заснуть. Он выдумывал для себя самые разнообразные занятия. Сделал новые рентгеновские снимки у приятеля в больнице, посетил, похоже, чуть ли не все известные себе ночные бары, возбуждая тотальное изумление у официантов, которые его знали, потому что заказывал исключительно кофе, соки и энерджайзеры. «Что, печень отказала?», — спрашивали те, а он только смеялся. Спиртного он пить не мог, в противном случае немедленно бы заснул. Только в барах это ему тоже угрожало, поэтому он бродил по паркам, потом покупал какие-то вещи в торговых галереях, открытых в столь поздние часы по причине наплыва в город людей, связанных с ликвидацией последствий пожаров. Покупка чего угодно, хотя бы дурацкой рубашки, приводило к тому, что черный пес ненадолго удалялся. Странно, насколько примитивно сконструирован человек! Гусев посетил, кажется, все супер-пупер магазины, посетил чуть ли не все подземные и надземные многоуровневые стоянки для автомобилей. Собственно говоря, сейчас в его глазах было только лишь плавное движение открываемых фотодатчиком дверей, перемещающиеся неоновые вывески, все более размазанные во время поездок на бесчисленных эскалаторах. Магнитные карточки, автоматические шлагбаумы, лифты с кондиционерами, бетонные спиральные пандусы, ведущие вверх или вниз. В багажнике автомобиля высилась все большая гора собираемых товаров. Каждое перемещение кредитной карточки отгоняло черного пса на шаг. Магия электроники срабатывала надежно, хотя и чертовски медленно. Когда галереи закрыли, Гусев начал просто ездить по городу. Куда глаза глядят, через мосты и парки… Осматривал все всплывающие из туманов прошлого здания, и вновь его охватило предчувствие, что старинные мастера, творцы всего окружающего, желали ему что-то сказать. Во всем этом должно было быть заколдовано некое послание. Нечто, что пряталось в самой геометрии города. Но вот что?! Вот что триста тысяч лет назад, в эпоху камня, могли делать мастера, чтобы их творение не было изменено рафинированными архитекторами девятнадцатого века, или хотя бы миллионами солдат, оставляющих свое клеймо после каждого нашествия? Гусев не имел понятия, но знал, что какое-то таинственное послание крылось в самой геометрии города. Оно было в ней заколдовано. Гусев вздрогнул, когда зазвенел спрятанный в кармане будильник. Блин! Пора в институт! Он нажал на педаль газа до упора. К счастью, было недалеко. Теплый ветер задувал сквозь открытые окна. Лишь бы только не заснуть… Специалисты из пары учебных заведений перестроили и герметизировали бывший кабинет Борковского.