Батон медленно приблизился, наклонился, заглянул внутрь, увидел Кольберга и засмеялся. Обошел машину сзади, открыл дверцу, у которой сидел Мартин Бек, и сложился пополам от хохота. – Что, разжаловали вас все-таки? Или это маскировка? Мартин Бек вздохнул и вышел на тротуар. Открыл заднюю дверцу. – Давай, Линдберг, садись. Подвезем до Вестберга. – Вот здорово, – добродушно отозвался Батон. – Оттуда домой рукой подать. По пути в Южное управление Батон успел рассказать, что навещал своего брата; его слова вскоре подтвердил высланный на Росундавеген патруль. Ни оружия, ни денег, ни краденого имущества в квартире не обнаружили. При себе у Линдберга было двадцать семь крон. Без четверти двенадцать пришла пора отпускать его. Ничего, это можно пережить. Все равно Батон скоро попадется, уж так ему на роду написано. А Мартину Беку и Кольбергу предстояло вскоре заняться совсем другими проблемами. 3 Вся страна бранила этот аэропорт, и он того заслуживал[66]. На сам полет из Арланды ушло только пятьдесят минут, но теперь самолет вот уже полтора часа кружил над крайним югом страны. Лаконичное объяснение гласило: туман. Как и следовало ожидать. Местность, где построили аэродром, предварительно выселив людей, была известна своими туманами. Сверх того, он помещался как раз на пути перелетных птиц и чрезмерно далеко от города. Заодно пострадал уголок природы, который следовало бы охранять законом. В конце концов пилоту надоело кружить, и он решил садиться, невзирая на туман. Горстка бледных, покрытых испариной пассажиров добрела до здания вокзала. Краска внутри – серая и шафраново-желтая – словно подчеркивала атмосферу коррупции и мошенничества. Кто-то нагрел руки на сделке, добавив несколько миллионов на свои счета в швейцарских банках. Некто столь высокопоставленный, что рядовые граждане со стыдом думали, сколь мизерно на самом деле их чисто формальное участие в шведской псевдодемократии, обреченной на скорый и полный крах. Зал для пассажиров нельзя было даже назвать неуютным – он был чудовищным, угнетающим, рядом с ним самая пыльная автостанция показалась бы приветливой и гостеприимной. Мартин Бек, кажется, целую вечность ждал свой чемодан, наконец получил его и вышел в осенний туман. Никто не подошел к Мартину Беку, никто им не интересовался. Нет, он вовсе не думал, что в зале будет стоять полицейский оркестр. Или что сам начальник полиции Мальмё встретит его на белом коне. Но чтобы о нем совсем забыли… Из тумана вырвался сноп света. К шафраново-желтому ящику аэровокзала подъехала черно-белая патрульная машина. Боковое окошко открылось, на Мартина Бека холодно уставился рыжий субъект с редкими баками. Мартин Бек молчал. Примерно через минуту рыжий поднял руку и поманил его к себе указательным пальцем. Он подошел. – Вы чего тут торчите? – Жду, чтобы меня подвезли. – Ждешь, чтобы подвезли? В самом деле? – Может быть, вы мне поможете? Полицейский оторопел. – Документы есть? Мартин Бек поднес руку к заднему карману, но передумал. И опустил руку. – Есть. Но мне что-то не хочется их предъявлять. Он повернулся к машине спиной и возвратился к своему чемодану. – Нет, ты слышал? Ему не хочется. Пыжится, воображает себя хватом. Как, по-твоему, похож он на хвата? – Полицейский не скупился на иронию. – Плюнь, на кой он тебе сдался, – сказал водитель. – Хватит на сегодня или тебе мало? Рыжий продолжал пристально смотреть на Мартина Бека. Долго смотрел. Потом сказал что-то вполголоса, и машина покатила дальше. Отъехала метров на двадцать и снова остановилась, чтобы полицейские могли следить за ним в зеркальце заднего обзора. Хотя Бек немного прибавил в весе, он и в пятьдесят один год сохранил фигуру, разве что чуть ссутулился. И одевался проще, чем прежде, однако не молодился. Сандалии, джинсы, водолазка, синий дралоновый пиджак. Не совсем обычный костюм для комиссара полиции. Двое в патрульной машине явно не одобряли его вида. И они все еще продолжали взвешивать ситуацию, когда к зданию аэропорта подъехал «опель-аскона» томатного цвета. Водитель вышел, обогнул машину и сказал: – Рад. – Бек. – Обычно все скалят зубы, когда я говорю «рад». Дурацкая фамилия для полицейского. Херрготт Рад. Я потому всегда и представляюсь вопросительным тоном. Рад? Сначала люди теряются. Он засунул чемодан Мартина Бека в багажник. – Да, опоздал я немного… Никто не знал, где сядет самолет. Думал – в Копенгагене, как обычно. И был уже в Лимхамне, когда мне сообщили, что он все-таки здесь сел. Виноват… Он нерешительно щурился, словно проверяя, в каком настроении пребывает высокий гость. Мартин Бек пожал плечами: – Да ничего. Мне спешить некуда. Рад глянул на патрульную машину, она стояла на том же месте с включенным мотором. – Не мой участок, – ухмыльнулся он. – Эта тачка из Мальмё. Поедем лучше, пока нас не сцапали. Он явно любил посмеяться. Мартин Бек сохранял серьезность. Во-первых, он не видел особого повода для смеха, во-вторых, присматривался к Раду. Мысленно составлял описание примет. Кривоногий коротышка; обычно в полиции служат люди ростом повыше. Зеленые резиновые сапоги со шнуровкой, буроватый диагоналевый костюм, сдвинутая на затылок выцветшая охотничья шляпа – богатый фермер. Или хотя бы владелец лесной дачи. Лицо загорелое, обострившееся, живые карие глаза окружены улыбчивыми морщинками. И тем не менее довольно типичный представитель определенной категории деревенских полицейских. Плохо согласующийся с новым стандартизованным типом, а потому постепенно исчезающий. – Я здесь скоро двадцать пять лет. Но это для меня что-то новое. Отдел по расследованию убийств… Сотрудник из Стокгольма. Надо же. – Рад покачал головой. – Ничего, все будет в порядке, – сказал Мартин Бек. – Или… «Или же все полетит к чертям», – мысленно договорил он. – Ну конечно, – подхватил Рад. – Для вас это привычное дело. «Вы» говорит… По привычке, от неуверенности? Или подразумевает множественное число? Леннарт Кольберг, ближайший сотрудник Мартина Бека, выехал из Стокгольма на машине, его прибытие ожидалось завтра. – Того и жди газеты раззвонят, – продолжал Рад. – Я приметил сегодня в поселке несколько типов… Похожи на газетчиков. – Он покачал головой. – Непривычно это для нас… Внимание такого рода. – Пропал человек, – сказал Мартин Бек. Чувствовалось, что Рад ездил здесь сотни раз и знает каждую извилину. Он вел машину ровно, почти не глядя на дорогу. Впереди показались огни селения. – Как говорится, приехали, – доложил Рад. – Это Андерслёв. Рад затормозил, показал на низкое желтое кирпичное здание: – Полицейский участок. Сейчас-то, конечно, заперто. Гостиница за углом. Но ресторан в это время уже не работает. Хочешь, заедем ко мне, есть пиво, бутерброды. Мартин Бек не хотел есть. Путешествие на самолете отбило у него всякий аппетит. 4