Мартин Бек молчал. Он становился все старше, журналисты – все моложе. С каждым годом контакт все хуже. – Так почему тебя интересовало мое отношение к женщинам? – спросил Рад. – Сдается мне, что нам очень мало известно о Сигбрит Морд. Мы знаем, как она выглядела, где работала, знаем, что держалась скромно. Разведена, бездетна. Вот почти и все. А ты задумывался над тем, что она была в том возрасте, когда многими женщинами овладевает отчаяние? Особенно если нет детей, нет родных, нет никаких интересов… Считают себя полными неудачницами, в том числе и в личной жизни. И часто совершают глупости. Идут на необдуманные связи. – Благодарю за лекцию, – сказал Рад. Поднял с земли дощечку и швырнул в воду. Пес тотчас прыгнул в море. – Молодец, – вздохнул Рад. – Теперь он мне совсем загадит заднее сиденье. Значит, ты хочешь сказать, что у Сигбрит была тайная любовь или что-то в этом роде. – Во всяком случае, не исключено. Рад наклонил голову и ухмыльнулся: – Никак не укладывается все это в голове. У тебя есть какие-нибудь планы? Или я не должен спрашивать? – Дождусь, когда приедет Леннарт. Потом стоит потолковать просто так с Фольке Бенгтсоном и Бертилем Мордом. – Можешь на меня рассчитывать. – Я так и думал. Рад рассмеялся. Потом встал, подошел к зеленому «фиату», постучал в стекло. Водитель, молодой человек с рыжей бородой, опустил его и вопросительно посмотрел на Рада. – Мы возвращаемся в Андерслёв, – сказал Рад. – Но я поеду через Челльсторп, надо у брата яиц взять. Газета сэкономит деньги, если вы поедете через Шиварп. «Фиат» последовал за ними и ждал, пока Рад ходил за яйцами. – Сразу видно, не верят они полицейским, – заметил Рад. Сверх того в этот день, пятницу, второго ноября, ничего особенного не произошло. Мартин Бек нанес положенный визит в Треллеборг, посетил начальника полиции и интенданта, возглавляющего местный уголовный розыск. Позавидовал начальнику полиции: окна его кабинета смотрели на гавань. Ничего нового, по существу, он не услышал. Вечером позвонил Кольберг, сообщил, что ему осточертела машина и он собирается переночевать в Векшё. Потом спросил: – Ну а что там у тебя в Андерсторпе? – В Андерслёве? Здесь очень славно, только газетчики уже на хвост сели. – Надень форму для внушительности. – Заткнись, – ответил Мартин Бек. Завтра праздник. День Всех Святых[69]. Взять да испортить кому-нибудь праздник… Скажем, Монссону в Мальмё. 6 – Всяких хамов повидал я на своем веку, – сказал Пер Монссон. – Но таких, как Бертиль Морд, надо поискать. Они сидели на балконе в доме Монссона на Регементсгатан и наслаждались жизнью. Мартин Бек приехал в Мальмё на автобусе. Он попытался расспросить водителя, но без особого успеха. В тот злополучный день за рулем сидел другой шофер. Монссон был рослый, добродушный мужчина, он отличался спокойным нравом и редко прибегал к сильным выражениям. Но тут и он не выдержал: – Нет, правда, хулиган какой-то. – С капитанами это бывает, – сказал Мартин Бек. – Они часто очень одиноки, а если у такого человека к тому же деспотические замашки, он легко становится наглым и самовластным. Или, как ты выразился, хамом. Чем он теперь занимается? – Владелец пивнушки в Лимхамне. Ты ведь знаешь его биографию? Доконал себе печень спиртным то ли в Эквадоре, то ли в Венесуэле. Лежал в больнице. Теперь врачи не разрешают ему выходить в плавание. Обосновался дома в Андерслёве, но из этого ничего хорошего не вышло. Пил, колотил жену. Она подала на развод. Он был против. Но развод ей дали. Без всяких. – Рад говорит, у него алиби на семнадцатое число. – Относительное… Говорит, смотался на пароме в Копенгаген, чтобы гульнуть. Да только алиби это с душком. На мой взгляд. Говорит, дескать, сидел в носовом салоне. Паром отходит без четверти двенадцать, раньше отчаливал ровно в двенадцать. И будто он сидел в салоне один и от официанта несло перегаром. Кто-то из команды развлекался у игрового автомата. Я сам часто по этому маршруту езжу. Официант – его зовут Стуре – всегда под мухой, всегда у него мешки под глазами. И всегда один и тот же член команды пичкает кронами игровой автомат. По-моему, тебе стоит самому потолковать с Бертилем Мордом, – сказал Монссон. Мартин Бек кивнул. – Свидетели признали его, – продолжал Монссон. – Да его и не трудно узнать. Беда только в том, что там каждый день одно и то же. Паром отходит по расписанию, и большинство пассажиров те же. Как тут положиться на память свидетелей? Человека опознают две недели спустя, можно ошибиться в дне. – Значит, ты его уже допросил? – Допросил, и не очень-то он убедил меня. – У него есть машина? – Есть. Он живет в западной части города, отсюда рукой подать, если рука длинная. Местер-Йохансгатан, двадцать три. До Андерслёва полчаса езды. Примерно. – Почему это так важно? – Да потому, что он туда ездил. Иногда. Мартин Бек не стал больше допытываться. Третье ноября, суббота, на дворе все еще почти лето. Несмотря на праздник – День всех святых, – Мартин Бек намеревался потревожить покой капитана Морда. К тому же капитан вряд ли верующий. – Пожалуй, я пойду, – сказал Мартин Бек. – Давай. Я как раз хотел сказать, что самое время, если ты хочешь застать Морда трезвым. Вызвать тебе такси? – Да нет, лучше пройдусь. Мартин Бек часто бывал в Мальмё и неплохо ориентировался, во всяком случае в центре города. К тому же стояла хорошая погода, и ему хотелось проветрить мозги перед встречей с Бертилем Мордом. Ведь вот и Монссон подбросил ему явно предвзятое суждение. Предвзятые суждения – это плохо. Поддаваться им опасно, но столь же опасно ими пренебрегать. Всегда следует помнить, что и предвзятое суждение может оказаться верным. Беку не терпелось составить собственное мнение о Морде. Ничего, они вот-вот окажутся лицом к лицу. Пивнушка в праздник была закрыта, поэтому заботливый Монссон отправил полицейского-стажера наблюдать за домом на Местер-Йохансгатан и наказал ему немедленно поднять тревогу, если Морд попытается уйти. 7 Стажер этот мог бы весьма успешно выступить в театре или на телевидении, исполняя пародию на человека, который изо всех сил делает вид, что не следит за домом. К тому же дом был маленький, а соседние здания снесены. Стажер стоял на другой стороне улицы, сплетя пальцы за спиной, с отсутствующим видом, однако то и дело косился на дверь, за которой надлежало пребывать жертве его наблюдений. Мартин Бек и пальца не успел оторвать от кнопки, как Бертиль Морд распахнул дверь. На нем были черные форменные брюки, а кроме брюк – майка и деревянные башмаки. От него разило перегаром, но к перегару примешивался запах одеколона, и неспроста – огромная ручища сжимала флакон «Флориды» и опасную бритву. Указывая бритвой на своего караульщика, он заорал: – Это еще что за чертов клоун битых два часа стоит и таращится на мой дом? – Ничего подобного, – сказал Мартин Бек, входя и закрывая за собой дверь. – Ничего подобного… – Что «ничего подобного»? – кипятился Морд. – В чем дело, черт возьми?