– А дома нельзя ничего сделать, доктор? Я заплачу. – Разве что только отрезать, – совершенно серьезно ответил Данилов, наблюдая за тем, как ловко Вера делает укол, попросив больного слегка повернуться к ней боком. – Но потом все равно придется ехать в больницу. – Катя! – громко позвал мужчина. – Помоги мне собраться! Выгрузка больного из дома прошла незаметно – видимо, все соседи уже разошлись по своим делам и подъезд с прилегающими окрестностями был безлюден. Зато в приемном отделении больницы пациент с приапизмом произвел такой фурор, что Данилов на свой страх и риск запихнул каталку в свободную смотровую, не дожидаясь указаний больничного персонала, и отправился на поиски дежурного по приемному врача. У «тела» остались Вера и Эдик. Доктор нашелся прямо в коридоре, возле туалета, где он беседовал с пожилым мужчиной восточной наружности. При появлении Данилова беседа тут же закончилась рукопожатием, после которого правая рука доктора на секунду сунулась в карман, явно пряча полученное. Минутой позже Данилов нажал на наладоннике кнопку, извещая диспетчера о том, что он освободился, после чего сразу же был послан в «узбекскую гостиницу» у станции метро «Рязанский проспект». С этим местом у Данилова были связаны самые плохие воспоминания. Именно здесь, в здании гостиницы, некогда принадлежавшей Академии наук Узбекской ССР, молодой доктор Данилов получил на вызове по голове обрезком водопроводной трубы от впавшего в психоз эпилептика-китайца, к которому соотечественники, проживавшие в том же номере, вызвали «скорую помощь». Повод был стандартным и не вызывал опасений – «мужчина тридцать лет, болит живот». Данилов (он в тот день работал один, без фельдшера) нашел нужный номер, постучался, дверь тут же распахнулась и… больше он ничего не помнил. Из нейрохирургического отделения сто пятнадцатой больницы он вышел через месяц с противным диагнозом «Посттравматическая энцефалопатия» и памятью о произошедшем в виде мучительных головных болей, возникающих как по любой пустяковой причине, так и без таковой. Таблетки и уколы снимали боль плохо. – Что вы хотите? – разводили руками невропатологи. – Скажите спасибо, что не стали идиотом. После тако-о-ой травмы, – глаза всех невропатологов в этом месте становились круглыми, – головные боли – это пустяк. Данилов обязательно сказал бы незнакомому китайцу спасибо, но тот, убоявшись последствий своего поступка, сбежал и пропал навсегда. Редкие встречи с сотрудниками милиции постепенно сошли на нет. Удалось установить лишь то, что пресловутый китаец страдал припадками, по описанию похожими на эпилептические, и что в тот злосчастный день он перенес очередной припадок, после которого «стал странно себя вести». На полученную страховку (все врачи «скорой помощи» в обязательном порядке застрахованы от несчастных случаев) Данилов купил крутые кроссовки, чтобы бегать по утрам и тем самым поправлять пошатнувшееся здоровье, но если работаешь на «скорой» на полторы ставки с графиком – «сутки через двое», то бегать, в сущности, нет времени. В день выхода на сутки утомляться рано поутру глупо – надо беречь силы для работы, после суток уж совсем не до бега – выспаться бы, а в единственный «нормальный» выходной между двумя дежурствами, когда ты выспался и пришел в себя, бегать почему-то совершенно не хочется. Кроссовки, впрочем, пригодились на работе. Удобные, легкие, ноги в них не уставали совершенно. Оценив преимущества подобной обуви, доктор Данилов забыл про собственное, вынесенное из института убеждение, гласящее, что доктор всегда должен быть в костюме, при галстуке и в обуви классического фасона и непременно черного цвета. К ужасу матери (которая ужасалась всему, что шло вразрез с ее мнением) он начал носить кроссовки, джинсы, спортивные рубашки и просторные бесформенные свитера. – Ты так опустился на этой своей «скорой», Володя, – качала головой Светлана Викторовна. – Брал бы пример с Игоря… Игорь Полянский, друг и однокурсник Данилова, после института пошел по научной стезе, предусмотрительно выбрав такую коммерчески перспективную отрасль, как микробиология. Быстро накатал диссертацию о нюансах жизнедеятельности молочнокислых бактерий, был замечен и в итоге осел на одной из кафедр Института Питания. То ли в шутку, то ли всерьез, Игорь утверждал, что предпочитает иметь дело с микробами, а не с людьми, потому что микробы всегда молчат. Данилов же считал иначе. В сонной лабораторной тишине он не смог бы выдержать и одной недели. На сей раз «подскочило» давление у одного из гостей столицы, бизнесмена из Саратова. В благодарность за быстрое приведение в нормальное состояние, Данилов получил роскошную визитную карточку, выполненную в виде золотой гравированной таблички и настойчивое предложение «приобрести по дармовой цене земельный участок на берегу Волги». – И соседи хорошие, – бубнил оклемавшийся бизнесмен в спину уходящему Данилову, – чиновники городской администрации, несколько генералов, прокурор… – соглашайтесь. – Спасибо, мы подумаем, – вежливо ответил Данилов. От предложения на версту разило мошенничеством, к тому же участок в Саратове никому не был нужен. – Формовская пятьдесят два, второй подъезд, женщина, девятнадцать, болит живот, – озвучил Данилов следующий вызов. – Аппендицит или внематочная, – уверенно заявил Петрович. – Молчи, Кассандра! – ответил Данилов. Дверь открылась без звонка, стоило только Данилову и Вере подойти к ней. – Как быстро! – восхитилась девушка лет двадцати, запахнутая в длинный, до пола, махровый халат. – К себе вызывали? – осведомился Данилов, заходя в квартиру. – К подруге, – ответила девушка. Моя руки в ванной комнате, Данилов поразился ее убогости. Облезшая наполовину масляная краска на стенах, доисторические ванная и раковина в потеках ржавчины и чего-то черного, похожего на обычную грязь. «Наркоманки, – подумал Данилов. – Или просто неряхи, живущие в съемной квартире». Больная лежала на диване, попеременно поглаживая живот обеими руками. Джинсы были расстегнуты и спущены, футболка задрана кверху, выставляя напоказ небольшие крепкие груди со втянутыми сосками. – Что вас беспокоит? – Данилов присел на краешек дивана. – Неприятное ощущение в животе, – ответила страдалица. – Какое именно ощущение? Боль? Жжение? Колика? – Нет, – девушка отрицательно помотала головой. – Ощущение… Ну, доктор, знаете как это бывает? – Не знаю, – честно признался Данилов. – А поконкретнее вы объяснить можете или нет? – Но я же не врач! – обиделась пациентка. – Это вы должны мне объяснить, что я чувствую! – Вот именно! – поддакнула подруга, стоявшая за спиной у Данилова. – Попробую, – Данилов приступил к осмотру. – Снимите майку и джинсы! – Трусы тоже? – осведомилась пациентка, послушно выполняя распоряжение. – Трусы пока можно оставить, – разрешил Данилов. Зрачки у девушки оказались нормальными, не суженными, следов от инъекций не было нигде – ни на руках, ни на ногах. Ногам, будучи по работе хорошо знакомым с наркоманскими повадками, Данилов уделил особое внимание, так как многие наркоманы, желая скрыть свое пагубное пристрастие, делали инъекции в разные места на ногах, гордо демонстрируя окружающим чистые, без малейших следов инъекций, руки. Живот был мягким и совершенно безболезненным при пальпации. – Где тут ваше ощущение? – спросил Данилов. – Оно везде, – ответила пациентка. – Месячные давно были? – Позавчера закончились. – А что вы сейчас чувствуете? – Щекотку! – призналась пациентка. – Сдается мне, что вы здоровы, – сказал Данилов, закончив осмотр. – Но я, как и все люди, могу ошибаться, недооценивая глубину и тяжесть ваших замечательных ощущений. Так что, ради нашего общего спокойствия, можно проехаться до больницы, там вас понаблюдают в течение суток и, если потребуется, окажут помощь. – В больницу страшно! – высказалась подруга. – Лучше пусть пока дома полежит. – Пусть, – согласился Данилов. – Ощущения могут пройти сами собой. – Кажется, они уже прошли, – улыбнулась пациентка. – Точно – прошли! Она пошлепала себя по животу. – Здорово! Вы доктор – кудесник! Спасибо вам! Я могу встать? – Вы можете делать все, что вам захочется, – разрешил Данилов. – Только «скорую» больше не вызывайте, ладно? – Зачем вызывать? – пожала плечами исцелившаяся. – Ведь вы меня вылечили! Выйдя из квартиры, Вера прошептала: – Можно было бы и психбригаду вызвать. – Какой повод? – тоже шепотом спросил Данилов. – Если даже она не в себе, то ничего опасного для себя или общества пока не делает. – Сейчас еще к какому-нибудь дураку поедем, – Вера перехватила ящик в другую руку. – Закон парных случаев. – Лучше бы он на зарплату распространялся, твой закон парных случаев, – ответил Данилов. Следующим пациентом оказался самоубийца-симулянт – молодой парень, который, поругавшись с родителями, аккуратно поцарапал себе оба запястья, изображая готовность настоять на своем даже ценой собственной жизни. К приезду бригады кровь на царапинах уже успела свернуться. – Ах, мальчик чуть не истек кровью! – намекая на то, что ждать помощи пришлось бесконечно долго, причитала толстая родительница, то и дело поднося платок к покрасневшим глазам. – Еще бы чуть-чуть… – Еще бы чуть-чуть, и эти царапины зажили бы, – докончил начатую ею фразу Данилов, разглядывая «мальчика» – тощего нескладного юношу, с длинными сальными волосами, неопрятной щетиной на лице и маленькими бегающими глазками. Зрачки у него были размером с булавочную головку. – Наркотики принимаете? – не то спрашивая, не то утверждая, произнес Данилов. Парень молча отрицательно помотал головой, мать выдавила из себя деланно – негодующее «Ну что вы!», а отец, до тех пор сидевший в ногах сыновней постели, возмутился: – Вы приехали, чтобы оказать помощь или издеваться?! – Чтобы оказать помощь, – поспешно подтвердил Данилов, чутьем угадав в отце скандалиста по призванию. – Просто положено, при попытке самоубийства интересоваться…